|
Глазычев: О теме,
которую мы сегодня будем обсуждать, я почти ничего не знаю. Сюжеты технологии
и технологизации разработаны мало. Всё что я могу — это подступиться к этим
понятиям и развёртывать цепочку представлений, связанных с ними, сначала задав
технологию, потом технологизацию, чтобы вновь вернуться к исходному. В словаре
можно найти пакет слов вокруг этих понятийных единиц. Порядок трактовки понятия
технологии в российском словаре: Классическая инженерная трактовка:
технология рассматривается применительно к обработке материалов. Научная
трактовка: технология — научная дисциплина. Узко производственная
трактовка: технология — совокупность операций применительно к материалу. И
последняя трактовка: технологией принято называть описание производственных процессов,
инструкций по их выполнению, технологические правила, требования, карты и пр.
(на этом «пр.» всё заканчивается)
В «Вебстере» другой порядок:
Технология — отрасль знания, предметом которой является прикладная
наука, инженерия, промышленные искусства. Приложение этой науки
к практическим целям. Технология — технологический процесс изобретения
или метод (обратите внимание на тавтологичность). Технология —
совокупность способов, которыми социальные группы овладевают материальными объектами
своей цивилизации.
Больше всего меня интересует вопрос совокупности
способов, которыми «социальные группы овладевают материальными объектами своей
цивилизации». Нужно заметить то, что существуют различия и в трактовке
понятия «техника». Порядок расшифровки техники в английской традиции: Техника
— оснащённость, с которой художник, писатель или атлет применяет технические умения
в определённом искусстве или поле деятельности. Техника — совокупность
специализированных процедур и методов области деятельности, в особенности прикладных
наук.
Второе определение в точности соответствует тому, что в
советско-российской традиции принято называть методикой. Очевидно, что
искать где-либо понятие технологизация — бессмысленно. Это термин введён Петром
Щедровицким. Важно одно — технологическая культура складывается вместе
с цивилизацией. Это происходило синхронно, и между этими словами можно установить
полную корреляцию. Цивилизация — это культура, трансформированная отрефлексированной
технологией, входящей в права вместе со становлением города и царства. Несколько
выписок, чтоб продемонстрировать как давно это отстраивалось: 18 в. до н.э.
Вавилон: «1¾ сар жилого строения возле дома Синбельаплима,
одна дверь из дощечек — доля Шамашраби. 1¼ сар жилого строения возле дома
Хаббур-Сина, одна дверь из дощечек — доля Илулу и Шамашили. Имущество дома они
поделили, в том что в будущем брат брату претензий предъявлять не будет, именем
бога Нанны, бога Шамаша и Рим-Сина, царя они поклялись. (список свидетелей, дата)». «Мина-ана-Белдан,
сын Лабаши, потомка каменщика, отдал своего раба Ина-Набу-ултараха для обучения
домостроительному делу на восемь лет Шузибанни-Белу, сыну Аххитабши. Он должен
обучить его домостроительному делу. В течение одного
года продовольствие и рабочую одежду Ина-Набу-ултараху должен давать Мина-ана-Белдан. Если
он не обучит его, то за каждый день по 3 ка ячменя, оброк его, Шузибанни-Бел должен
отдать Мина-ана-Белдану. Свидетели… писец Нарушитель
контракта должен уплатить 5 сиклей серебра». Отработка таких протокольных
записей, оформленных правом, напоминает о совокупности способов, которыми социальные
группы овладевают материальными объектами своей цивилизации. Уже тогда
достаточно хорошо была отработана схема, включая штрафы за нарушения, ежегодные
и ежедневные возвраты средств — все условия отношений отработаны достаточно чисто.
Эти документы говорят о том, что не только простые граждане, но и рабы
фигурируют как субъекты правовых и имущественных отношений. Можно посмотреть
документы более раннего периода. Вот текст инструкции в гробнице Рехмире (при
фараоне Тутмосе третьем): «…это он будет посылать
рубить смоковницы, согласно сказанному во дворце. Это он будет посылать окружных
чиновников проводить обнесённые плотинами каналы по всей стране. Это он будет
посылать князей и градоправителей по поводу урожая летом. Это он будет назначать
начальников Шенте в палате дворца. Это он будет слушать местных князей и градоправителей.
Ему будут докладывать о крепости юга и о каждом аресте человека, который будет
грабить. Документ области будет находиться в его палате, чтобы можно было слушать
дела о любых пашнях…» Обратите внимание на раскладку по властным категориям:
визирь — начальники палат — князья и градоправители. В основе отстройки
функций и ответственности лежит документация (планы, карты). Также есть вся система
сделок, регистрации и система взаимоотношения функций. С моей точки зрения,
технология — это, прежде всего, технология социальной отстройки. Все остальные
определения должны идти после. У Аристотеля, в «Политике», можно найти интересные
записи о конкретных функциях: «…второй обязанностью
является та, которая заключается в попечении частных и общественных зданиях находящихся
в городе, с тем, чтобы эти здания были в надлежащем порядке, чтобы дома не грозили
обвалом, чтобы дороги находились в нормальном состоянии и приводились в исправный
вид, чтобы границы отдельных владений были определены вполне точно… В большинстве
греческих полюсов исполнение таких обязанностей называют астиномией. (Астиномы
— это выборные чиновники — В.Г.) Круг этих обязанностей распадается на несколько
отдельных отраслей, каждая из которых в многолюдных городах находится в ведении
особых лиц. Таковы, например, надзиратели за городскими стенами, попечители источников,
охранители гаваней…» Обратите внимание на понятийную развёртку.
Здесь не просто называют предмет обязанностей, — они поименованы в различной модальности:
надзиратели, попечители, охранители. Такая детальность и изощренность проработки
инструктивного материала и способа определения функциональных чиновников прослеживается
везде. Надпись в городе Пергаме: «Астиномам надлежит
заботиться о городских и пригородных источниках, чтобы они были чисты, и чтобы
впадающие в них и вытекающие из них каналы не были засорены. А если какие-нибудь
источники потребуют ремонта, пусть докладывают стратегам и заведующему священными
доходами, чтобы при содействии этих лиц сдавались подряды на работу». Здесь
уже очень сложная фигура последовательных действий. Далее следует сложнейшая
система штрафов для свободных и рабов, в зависимости от того, какой урон нанесён
источникам:
«…Кроме того, по жребию, взимаются,
в качестве заведующих ремонтом храмов, 10 человек, которые
получают 30 мин от подектов и ремонтируют наиболее нуждающийся
в этом храм. Далее избирается 10 астиномов, пять из которых
несут ответственность в Пирее, пять — в городе. Заботятся
они о том, чтобы никто из уборщиков нечистот не сваливал
их ближе 10 стадий от городской стены. Далее они не позволяют
застраивать улицы, перекидывать через улицы балконы, делать
висячие жёлоба, имеющие сток на улицу и окна, открывающиеся
на улицу».
Ни
одна деталь не остаётся неописанной и невстроенной в процедуры, которые не всегда
носят нормализованных характер. Отрывок из очень длинной Делосской надписи,
которая описывает осуществление работ по ремонту одного из второстепенных храмов: «…следующие
работы мы вместе с архитектором и попечителем работ, избранным народом, сдали
с подряда, на основании постановления народного собрания и договоров. В храме
Аполлона, в передней части перистиля сделать 15 кессонов. На потолке взяли с подряда
Фоней, сын Канка, и Писибул из Фароса, за каждый кессон — 300 драхм, с условием,
что они сами доставят все работы кроме дерева. Им мы выдали, по указанию архитектора
и попечителей, первую выдачу денег…». Потом вторую, третью. Потом описывается
процентная схема. Это пример абсолютно чёткой технологической карты. Таких
карт сохранилось очень много. На примере диалога, рассмотрим рефлексивное
звено — обсуждение вопроса: Сократ: «…пусть мы имеем человека,
разумеющего что такое справедливость, способного рассуждать соответственно силе
своего ума, и таким же образом мыслящим обо всём существующем. Будет ли он владеть
достаточным знанием, имея понятие о Божественном круге и сфере самих по себе,
а вот этих человеческих кругов и сфер не ведая и пользуясь при постройке домов
и в других искусствах линейкой и циркулем?» Протарх: «Мы окажемся,
Сократ, в смешном положении если будем иметь дело с Божественными знаниями». Сократ:
«Что говоришь ты? Неужели необходимо привнести и примешать сюда ненадёжное и нечистое
искусство обманчивой линейки и обманчивого круга?» Протарх:
«Необходимо, если кто-либо из нас действительно намерен отыскать путь домой». Здесь
очень хорошо демонстрируется разведение двух слоёв знания. Другой пример
у Платона, в «Политике»: Иностранец: «…не правда ли, что арифметика
и другие сродные с ней искусства чужды деятельности, но доставляют только одно
знание?» Сократ: «Напротив — искусство, относящееся к строительству
и, вообще, ко всякому ручному труду — обладает знанием, как бы заключённым, по
природе, в самой деятельности. И так довершают создаваемые ими тела, которых прежде
не было». Это знание, заключённое по своей природе в своей деятельности,
- есть то, что нас интересует в технологии и технологизации. В 60-е годы
Льюис Мамфорд в своей книге «Город в истории» сформулировал замечательную фразу:
глубокая ошибка думать, что Египет создавал пирамиды — это пирамиды создали Египет.
Мамфорду принадлежит представление о мегамашине, состоящей из людей, из операций,
осуществляемых людьми, и операций, осуществляемых людьми, производящих операции
с этими человеческими группами или элементами мегамашины. Важно одно: серьёзная
отстройка технологической картины производится на решении гигантской и сложной
задачи путём её предельного упрощения — расчленения на человеческие механизмы
и связанности между ними. В этом смысле: утверждение календаря,
перевод астрономических наблюдений в инструмент социальной организации времени
выступают точным моментом, с которого мы можем говорить о технологии управления
временем и пространством. утверждение меры весов, а потом денег
— перевод абстрагированного сопоставления в инструмент социальной организации
транзакций.
В Вавилоне учитывают дверь из дощечек как самостоятельную
ценностную единицу. Следовательно, выстройка ценностного ряда оказывается встроенной
внутрь процедуры. Следующее звено рефлексии (в «Законах» у Платона): «…я
говорю и утверждаю, что человек, намеревающийся стать в чём-либо выдающимся, должен
с малолетства упражняться. То в виде забавы, то всерьёз, во всём, что к этому
относится. Например, кто хочет стать хорошим земледельцем или домостроителем,
в играх должен: 1. Обрабатывать землю. 2. Возводить какие-либо детские постройки.
Их воспитатель каждому из них должен дать малое орудие, представляющее воспроизводство
настоящих. Точно также, пусть он сообщит начатки знаний, которые для них необходимы.
Например, пусть строителей он научит измерять и пользоваться правилом и всё это
путём игры. Пусть он пытается при помощи этих игр направить вкус и склонности
детей к тому занятию, в котором они должны, в последствии, достичь совершенства». Впервые
в такой развёрнутой форме мы видим, что процесс обучения оказывается одной из
первых конструкций, в которых отрабатывается осознание особого модельного представления
деятельности, передачи особого модельного представления деятельности через особые
учебные процедуры. Интересно то, что ко II в. подобная вторичная отработка
приобретает достаточно развёрнутые формы. Вот отрывок из книги Фронтина.
Он был управителем всех акведуков Рима и писал книгу о своей функции, поскольку
просто осуществлять деятельность невозможно. Необходимо её изложить на пергаменте: «…для
нас было недостаточно посмотреть на всё собственными глазами, мы постарались сделать
модели водопроводов, благодаря которым видно, где находятся долины, где пересекаются
реки, где устроены тоннели в горах. Эти места требуют неослабленного внимания
и укрепления. Такие модели полезны тем, что сразу мы можем наглядно видеть всё
и принимать решения, словно находясь на месте». Осуществлена мощнейшая
процедура абстрагирования — целая страна смоделирована топографически. Утверждения
о том, что технология — это продукт промышленной эпохи — детский сад. По
речам Цицерона мы можем проследить отработанную технологию подставных (фальшивых)
работ в договорах, точно такую же, как та, что известна нам из сегодняшней действительности.
Постижение сущности технологии требует обратного хода. Можно представить,
что технологизация — это осознанная деятельность по выстраиванию цепей процедур
и операций, необходимых для достижения прикладных целей, и для отстраивания моделей
таких цепей. Тогда можно вернуться обратно к технологии. Инженерное сознание
игнорирует первичность социального целеполагания, и акцентирует внимание на изобретении.
Науковедение акцентирует внимание на открытии и создании теории. Методология —
на мыследеятельности. Я же говорю с позиции критика, а значит, личностно
связываю элементы методологического отношения, исторического знания и авторефлексии
проектного опыта. Технологизация, с моей точки зрения, это сначала сугубо
прикладная деятельность, встроенная в практику. Затем уже процесс её сопутствующей
критики и опредмечивание результатов во взаимодействии с историко-культурным контекстом.
Вследствие подключения рефлексии темп опредмечивания от древних цивилизаций до
наших дней ускоренно нарастал. Исходно технология встроена в саму деятельность.
Технологизация мыслима и осуществима только тогда, когда и целеполагание и проблематизация
уже осуществлены. Простейший тип технологизации — отдача команды: «Делай
как я». При тождестве используемых инструментов и при сближенности уровней владения
инструментами воспроизведение отдельных шагов обеспечивает синхронность действий,
за счёт чего возникает кумулятивный эффект. Когда ту же команду отдаёт мастер
ученику, она выполняется с условно сходным эффектом только при вычленении отдельных
шагов и операций. Это классическая схема. Но и тут есть новая технология — скажем,
особая разработка групп мышц, несоотносимая прямо со спортивной дисциплиной, в
которой работает спортсмен. До последнего времени технологизация не фиксировалась
сознанием потому, что она осуществлялась долго и через очень длинные цепочки.
В этом смысле интересен трактат Витрувия, который тяготел к полноте описания типологически
отстроенных образцов. Это, наряду с глубинной рефлексией, позволило ему отстроить
пакет качеств совершенного деятеля. Главная объемлющая характеристика по
Витрувию — толмаческая интерпретационная способность, которая обеспечивает контакт
с областями специализированных знаний и умений: не быть врачом, а понимать врачебное
дело чтобы… не быть астрономом, но понимать астрономию в достаточной степени чтобы…
и т.д. Свод требований, составленный в эпоху Октавиана Августа, длинен. Интересно
то, что этот рефлексивный текст внеидеологичен. Целеполагание принимается как
внешнее обстоятельство. Именно это позволяет Витрувию акцентировать внимание на
технологии.
Интересно внимание к этой теме в записях дьяков, наблюдавших
за строительством Успенского Собора в Кремле. Знания и умения
итальянца могли передаваться только в литературной форме.
И особенно любопытно, что при отсутствии схожих понятий
в двух контрастных культурах этот опыт был всё же передан
— по крайней мере отчасти[1].
В
книге архиепископа о строительстве Кентерберийского собора есть замечательная
сценка: архитектор сломал ногу и не может осуществлять надзор за осуществлением
технологических операций. К нему в помощники направляют монаха, который должен
был передавать задания мастерам и приносить обратно информацию о том, как идут
дела. Всё закончилось тем, что этот монах стал архитектором. Запись этого
процесса служит примером сложного перередактирования и переноса представления
о приёме, встроенном в цепь операций. Меня интересовала трансляция умений,
а не только знаний. Для этого я начал из огромного массива вычленять схему становления
фьючерсных продаж зерна (7 век до н.э.), страхование грузов (4-3 век до н.э.),
вексельная практика (2 век до н.э.), страхование недвижимости (1 век н.э.). Совокупность
этих опытов, сохраненная через посредство арабов, со временем породила мощную
технологизацию, результатом которой стал качественно новый институт — биржа. Биржа
была сформирована в Риме, потом переоткрыта заново в опоре на практику и на тексты.
В текстах идёт рефлексивная отработка двойной бухгалтерии, системы взаимозачёта
векселей по Европе, с учётом плавающего курса обмена. Педагогика была первой
областью упорядоченной деятельности, где, отталкиваясь от нового целеполагания
закладывали новые конструкции. Одни из них — это сложение обособленных предметных
уроков, формирование корпуса учителей-предметников, написание учебников по предметам.
Всё это — технологизация корпуса знания под задачи по предметной трансляции некоторого
знания. Дополняет эту картину вычленение управления и надзора. В 14 веке
в Великобритании, в высшей школе при активном маркетинге и лоббировании сложилось
уже независимое рейтингование университетов, отстройка иерархии университетов
относительно мнения ученого сообщества. Вычленение такого рода схематизаций
полезно, если мы хотим что-то понять в процессах технологизации. На переломе
от 18-го к 19-му веку зрелая индустриализация создала новые качества за счёт формирования
сканирующей аналитики через практику обнаружения слабого звена в производственной
цепи. Дело в том, что между изобретением и технологией нет прямой связи.
Внимательный анализ фактов показывает, что изобретатель никогда не оказывается
действительным технологом или конструктором производства — это всегда другая функция. Технологизация
торговли 19-го века порождает новые институты: древняя торговая улица превращается
в пассаж, после в универмаг, затем в продажу по каталогу, и, наконец, в почтовую
торговлю по каталогу. 70-е годы 19-го столетия — новый рывок технологизации.
Наполеон III и префект Оссман впервые осуществляют реконструкцию мегаполиса не
за счёт повышения налогов, а за счёт создания акционерного общества под будущие
доходы от реконструкции Парижа. Индустриализация начала 20-го века даёт
новый скачок в технологизации. Форд обнаруживает связку «цена — качество», которая
ведёт к совершенно другому типу потребителя. Форд установил технологическое задание
на проектирование: машина должна управляться столь просто, чтобы фигура водителя
стала лишней. Она должна чиниться столь просто, чтобы это мог осуществить любой
фермер. Она должна выдерживать грунтовые дороги — отсюда заказ на металл специального
качества. Далее выстраивается технологическая карта на иные, потенциально сопряжённые
зоны деятельности для обеспечения своей зоны (резина, бензин, дорожное строительство).
Приложение аналитики для пересмотра производства в опоре на постижение
реляции «цена — качество», порождаёт действительную технологическую революцию,
тогда как конвейер был лишь применен, так как изобрели его гораздо раньше на чикагских
бойнях. Интересна технологизация освоения пространства. Лондон, 1843 год:
происходит системное освоение пригородов. Это порождает гигантские зоны пригородного
расселения и строительство жилья по каталогу. 20-й век добавляет одну гигантскую
инновацию в технологический процесс — введение в технологизацию правового инструмента.
Для городов это было зонирование, которое превращает право в технологический инструмент
регулирования качеств городской среды. Знаменитый послевоенный бейби-бум
в сфере технологизации создал технологический инструмент: низкопроцентную ипотеку,
которая создаёт одно- и двухэтажную Америку нашего времени. Индустриализация
середины 20 века — тоже рывок в технологизации. Это введение культурных институтов
(в том числе и архаических) в процесс технологизации. Так, скажем, послевоенная
Япония создала всю свою электронную мощь на архаическом институте накопления приданого.
Изготовлением чипов и прочего хозяйства занимались незамужние девушки. Их тонкие
пальцы оказались лучшим и более дешевым инструментом, чем американская железная
техника. Это почти бессознательное использование архаического инструмента в супер-новейшем
техническом рывке. Компьютер «Эппл-Макинтош» возникает в сарайчике как
следствие протестного движения хиппи против монополии монстров, вроде IBM, на
информацию. Второй рывок делает Билл Гейтс, когда отделяет «софт» от «железа».
Это создаёт карьеру Windows и других программ. Самое главное здесь — это перетехнологизация.
С формированием интерфейса Windows делает из «чайника» вполне эффективного оператора
— это подлинная революция сразу в двух технологиях: и производства и использования. Примерно
так же происходила перетехнологизация промышленного производства под дизайн в
40-50-е годы. Подгонка физического старения под искусственное моральное старение
бренда, типа или предмета становится главной технологической картой всей цепочки
— это совершенно другая разгонка на совершенно другую схему обновления. Эта перетехнологизация
осуществлялась в рамках нормального конкурентного процесса. Те, кто включал независимого
дизайнера в процесс искусственного старения брендов, резко выигрывали, те, кто
пытался удержаться на старых отделах дизайна, встроенных в производство, проигрывали. Очень
тяжело проследить технологизацию и перетехнологизацию вне промышленной или торговой
деятельности, однако пример СССР и Германия даёт в этом отношении немало. Новая
технологизация управления — ликбез, пионерия, комсомолия, партия, номенклатура
и её «лифты», т.н. творческие союзы — всё это копировалось Германией до деталей
в опоре на отчёты командировочных Гитлеру, Бальдуру Фон Шираху и министру труда
Роберту Лею о работе в ЦК ВЛКСМ и анализе конструкции комсомола как рабочей операции.
Эти технологические экскурсии в это время являются двусторонними. Обмены идут
технологизациями. Ещё в отчёте 32-го года советской делегации о домостроении были
представлены типы малогабаритных квартир, которые в 1955 году вводятся у нас под
видом нового строительства. Это образцы 32-го года из книги, напечатанной 5000
тиражом. Те, кто занимался историей нацизма как оргтехнической системы,
обращали внимание на конструкцию Гебельсовского PR. Особенность его в темпоральном
расчёте интенсивности и напряжении акций. Там же введение времени в качестве технического
фактора, мера насыщения эпитетами, введение в тексты нарастающих по силе прилагательных,
выстраивание грамматических спиральных конструкций по нарастанию к нужному моменту.
Такие тонкости в Советском Союзе оказались неприемлемы и не нужны, тогда как в
советском кино режиссером Александровым была точно осуществлена перетехнологизация
голливудского стандарта. Аналогичная задача решалась союзниками (американцами)
в 44-ом году. Задача: каким образом нейтральное и ничего не знающее о Европе воинство
вооружить правильным знанием? Особенность этой технологизации в том, что научное
и специализированное знание было применено системно и сознательно. У офицеров
появился учебник французского языка Може, где вообще не было ни слова на английском.
Целыми институтами изготовлялись компактные карманные дайджесты вроде «Третий
Рейх». Материал книги объяснял: кто есть кто, что есть что, что значит что в нацистской
Германии. Это подлинный скачок в технологизации. Вопрос: Что является
первичным: перевод, который позволяет внедрять технологию или технология, которая
сама является формой передачи данных. Глазычев: Второе. Технологизация
включает переинтерпретацию и талмаческую функцию. Вопрос: Обмен технологизациями
— это обмен интерпретациями? Глазычев: Можно сказать так. Но важно
то, что здесь происходит восприятие целостной машины, а не отдельного элемента.
Для этого нужна интерпретация. Ковалевич: В чём различие технологии
и традиции? То, о чём вы говорите, напоминает традицию. Глазычев: Когда
говорят о традиции, говорят и о технологиях, но прежде всего говорят о ценностных
рядах, о наследуемых интерпретациях, о нормах. Я же акцентировал внимание на некоторых
технологизациях и перетехнологизациях как на инновативных структурах. Щедровицкий:
Для того чтоб разбираться с этим вопросом, надо понять кто говорит и зачем?
Возможно, что некоторое деятельностное тело, которое описывается, совпадает. Вопрос
в том, кто занимает эту позицию и трактует элементы деятельностного тела как традицию?
Вячеслав Леонидович трактует это как технологию и технологизацию, прорисовывая
чёткий контур. Вопрос: Можно ли сказать, что технология — это то,
что становится телом института? Если нет, то она становится знанием? Технология
дополняет институт? Щедровицкий: Институты мы обсуждали в прошлом
году. Марача: Следует ли выделять доаристотелевские и послеаристотелевские
способы технологизации и социального нормирования? Глазычев: Я считаю
необходимым выделить 4 класса технологизаций: Архаическая или традиционная
схема. Здесь образ и образец. Классическая схема. Это работа проекта.
(Аристотелевская стадия). Модернистская схема (через право). Постмодернисткая
схема. Осуществляется через объемлющие инфраструктуры.
Марача:
Почему Вы ставите «через право» отдельно? В чём там рывок? Олег Игоревич:
Вы ввели представление о неразрывной связи между технологией и организацией,
технологией и институтом. В конце своего выступления вы заострили внимание на
опыте того, что потом назовут тоталитарными структурами, вы подошли к какому-то
неназванному вопросу. Технологи считались опасными людьми и их держали
на цепи в низших цехах. Ещё Леонардо Да Винчи доказывал право на то, чтобы люди
владели правом на свободное искусство. Потом всё, в том числе и власть, стала
технологизироваться — так возник тоталитаризм. Вы имеете ввиду абстрагированную
технологию или сплавленную с социальными отношениями? Ведь, антитехнологизм и
критика технократии это составная часть этой культуры. Флямер: Зачем
понятием «технологизация» заменять словосочетание «способ действия»? Инновативность
также можно обсуждать как динамику способов деятельности. Глазычев: Это
просто на другом языке. Если мы скажем: «способ», то нам придётся восстанавливать
старые схемы: способ, метод, принцип — это вернёт нас к 20-ти летней давности,
когда мы разбирались с методологией деятельности. Когда мы говорим «способ»
— мы не говорим ничего. Когда говорим «технологизация» — мы имеем шанс увидеть
движение, в том числе и способов. И к способу, и от способа к способу. Это просто
другая рамка. Щедровицкий: Понятие деятельности принадлежит постмодернистскому
этапу в его терминологии. Следовательно, все понятия из категориального ряда деятельности
тоже принадлежат этому периоду — постправовой инфраструктурной технологизации.
Понятие «способ деятельности» — это одна из единиц понятийного аппарата
постправовой технологизации. Галушкин: Вопрос, к примеру, с Гейтсом.
Что такое перетехнологизация: это смена технологий или это выстраивание рефлексивной
надстройки в виде «софта» над «хардом», или о чём-то третьем? Глазычев:
Если говорить на вашем языке, то это надстройка «софта» над «хардом». Перетехнологизация
— это переосмысление, и иновативный рывок, и расширение рамки. Галушкин:
Это пас в сторону того, что технология может развиваться? Щедровицкий:
Нет. Глазычев: Технология, на мой взгляд, не может развиваться.
Происходит перетехнологизация. В схеме рассуждения, которую я проводил, технология
— это продукт перетехнологизации или технологизации. Щедровицкий: Перетехнологизация
рассматривается как смена фокуса или точки приложения процесса технологизации. В
примере исключения шофёра или оператора не сказано что стало предметом технологизации
— это предмет для дальнейшего обсуждения. Георгий: Вопрос к удалению
одной из позиций (шофёр или оператор ПК). В момент удаления происходит перенесение
функций, которые осуществлялись этой позицией, в саму среду или материал, с которой
взаимодействует оставшаяся позиция. Какое место занимает эта процедура
извлечения в процессе технологизации? Глазычев: В той схеме, которую
я пытаюсь экспонировать, это один из признаков перехода от модернистской к постмодернистской
технологизации. Щедровицкий: Разве идёт речь об исключении позиций
или о чём-то другом? Георгий: Я понял так: во многом технология
— это сборка позиций. Глазычев: Это дело вкуса. Щедровицкий:
Георгий, не закладывай презумпцию в вопрос. Если характеристикой позиции является
способ употребления средств, тогда этот способ, символизирующийся в определённом
типе языка и схематизации знаком позиции, может быть нарисован иначе. Например,
в виде квадратика со стрелочкой, который фиксирует способ употребления средства.
Это значит, что можно поменять морфологию и структуру — заместив его или разложив
на части (операции). Это может интерпретироваться как процесс технологизации. Шофёр
— это метафора. Замещение шофёра — это замещение некоторого набора функций. Раньше
был шофёр, а теперь любой может вести, потому что эта функция разложена и упрощена.
Вопрос: Вы сказали, что технологизация осуществляется после постановки
цели и проблематизации. Значит ли это то, что постановка цели и проблематизация
в архаической технологизации — не технологизируемы? И с этим технология не работает? Щедровицкий:
Да. Вопрос: Не кажется ли вам, что отрыв передовых технологий
от общества настолько существенный, что собака хозяина в Нью-Йорке будет понимать
больше в компьютерах, чем человек из центральной Африки? Щедровицкий:
Это не обсуждалось. Думаю, что некоторые собаки в Африке будут понимать больше
чем хозяева, живущие в Нью-Йорке. Наташа: Возникает ли в культуре
слово «технология» как массовое, а следовательно как обсуждаемое? Есть мнение,
что теперь всё должно быть технологично? Глазычев: Слово «технология»
является рефлексивно обсуждаемым в культуре примерно с 5-го века до. н.э. Суждение
о массовой культуре я отметаю как классическую вздорную метафорику. Глазычев:
С моей точки зрения продуктивно рассмотреть 4 формы технологизации. На
третьей — модернистской — фазе мне хотелось бы задержаться. Потому что обычная
схема идеологизации является одним из самых сильных мифов, которые до сих пор
в ходу. Что обозначает технологизация через право? Векторно она может обретать
разные направления, но существующие поля сталкивают их в одну и ту же сторону.
Пример: 30-е годы США. Возникла культура автомобиля и жизни за городом.
Они стали конкурировать с прежней культурой, созданной предыдущей технологизацией,
которая выстраивалась на трамвайных линиях. Обитаемый ландшафт выстраивался звездчатым
образом вокруг ядра. Тем, кто производил машины, резину, масла и так далее, было
трудно смириться с таким неэффективным способом капитализации пространства. Инструментом
преобразования ландшафта в городах становится правовая норма ликвидации трамвайных
линий. После этого — система заполнения всех секторов между звёздчатыми направлениями
и переформатирование ландшафта. Это осознанное действие, а не импульсивное. Другой
пример: В прокладке автотрассы по Лонг Айленду была использована технология искусственного
занижения просвета у всех пересекающих её мостов, чтобы под ними не могли проехать
автобусы. По детски просто, но сработало. В эпоху послевоенного беби-бума строители
домиков в т.н. Левиттаунах внушали мысль о прелести собственного дома не более
сложным способом — на выставках были представлены дома, где во всех интерьерах
стояла мебель, выполненная в 9/10 нормальной величины, отчего домики казались
просторнее. Таких примеров очень много. Но, есть и другие, редкие примеры
— прямо противоположной направленности. Пример: В городе Торонто, после многолетней
борьбы, был принят закон о собственной двери в муниципальном жилище. После этого
происходит практически тотальная перетехнологизация строительства в сфере массового
жилья. Однако это редкость. Абсолютно подавляющая часть примеров имеет
другую направленность: При Рузвельте возникает Federal Housing Agency.
Оно задаёт стимулы для строительства вне города, помимо блокировки развития старых
районов города, — это 10% взнос и закладные на 20-30 лет. Создаётся стимул расселения
в пригороде. Это война с городами — главный инструмент прогресса. 45-й
год: возникает Federal Veteran Administration. Закладные на строительство за пределами
города вычитаются из налогооблагаемой базы новых собственников отдельных домов. 50-й
год. Установлены 2 полосы движения для любой улочки. Мотивируется так: для облегчения
тушения пожаров и вывоза руин после атомной бомбардировки. Это было уже не вычитание
оператора, а другое — чтобы любой, и в любом состоянии, мог повернуть на улице,
не заехав в чей-то садик. 54-й год. National Hiway Community. Председателем
становится один из директоров General Motors. В системе строительства хайвэев
90% — расход федерального бюджета, 10% — расход штатов.
Происходит
изменение ландшафта, сначала через правовую, потом через проектно-технологическую
норму. Зонинг становится социальным технологическим инструментом (правда
— не везде). Полный разрыв социальной ткани города — не случайность, а целевая
установка. В этом смысле, тоталитарные конструкции, созданные и пролоббированные
большим бизнесом, переигрывают в 9 случаях из 10. Перетехнологизация по
этой схеме отработана до мелочей. Но это уже вчерашний день. Сегодня в ход идут
объемлющие инфраструктуры: управления, прогнозирования, инфраструктуры задействования
знания и его переформатирования. Отрефлексированного и готового материала по этой
теме нет, потому что этот материал очень быстро стареет. Сейчас российские
элиты гонят себя и Россию в тупик, потому что занимаются обезьянничеством. Они
занимаются переходом от проектной к правовой схеме (от классической к модернистской).
Отставание на 70 лет в производственных технологиях не столько важно, как интеллектуальный
разрыв в понимании задачи перетехнологизации. Я поставил перед собой простую
задачу в виде вопроса: Можно ли работать со случайными сборками людей на локальном
уровне, вводя их в проектный режим? Из-за отсутствия денег и человеческого ресурса,
это потребовало выбора определённой экономной формы: Я выстраиваю цепочку
через замещение целого частью — не регион, а его фрагмент (административный район),
который несёт в себе характеристики целого. Это тоже слишком большая действительность,
для того чтобы с неё работать целиком. Идёт замещение через его центр — городское
образование и два случайных сельсовета. Для того чтобы это мечтание перешло
в работу, нужно сделать первый акт технологизации. Он заключается в структурировании
случайной выборки людей по шагам: - Взять её кластерами: администрация,
деловой мир, общественность. Первичный отсев может произойти с помощью введения
процедуры провокации за какое-то время до актуальной работы.
- Нужно понять,
с кем работать. Есть старая техника — взять игротехников из Москвы. Но я от неё
отказался, потому что вхождение в предмет оказывается долгой процедурой, а невхождение
отталкивает случайную выборку людей.
Я ввожу федеральных чиновников
в роль руководителей групп методологов. Помещение их в эту роль означает перевёртывание
обычного представления, вхождение в проектно-методический режим и их собственное
самообучение. В таком режиме групповой и сессионной работы отстраивается непременное
получение результата. Результат — получение дееспособных, локально привязанных
проектов, реализацию которых можно отследить по факту. Это моя личная микротехнологизация.
Я опираюсь на тексты и собственный проектно-рефлексивный опыт. Также необходимо
введение определённых критериев знания. Сборка процесса — это модель процесс
технологизации, которая имеет протяжность во времени, включает выстройку системы
процедур работы с процедурами. Эта микромодель несоотносима с макропроцессами
перетехнологизации. Перетехнологизация иногда принимает форму ретротехнологизации,
которая после обвалов происходит обязательно. Пример: распад советской системы
снабжения породил бум ретротехнологизации — челночный бизнес. Подобная
ретротехнологизация произошла, например, и в Германии: восстановление архаической,
локальной культуры вкуса хлеба, пива и сыра стало базой восстановления всей германской
системы хозяйства в эпоху Аденауэра и послевоенной американской помощи. Ретротехнологизация
— это сложный процесс, в котором есть прямые и обратные движения и петли, и грустное
понимание того, что основная линия технологизации обладает глубоко тупиковым характером.
Устранить это невозможно, нужно понимать, что играя в эту игру ты берёшь на себя
часть ответственности. Олег Игоревич: Почему ваша псевдогенетическая
схема, следуя традиции либеральной историографии исключает средние века? То, что
относилось к миру свободных искусств — вылетает. Понятно то, что хорошие
книжки выпускаются на Западе, и на Западе пишут про Запад. Почему псевдогенез
— либерально-буржуазный и марксистский? Глазычев: Я этой фазы не
углядел. Олег Игоревич: В рамках этой либеральной схемы она не существует
по причине того, что она целенаправленно выламывается. Сергей Эдуардович:
Я понимаю, что ваше рассуждение в отношении с историей связано либо со способом
потребления, либо со способом технологизации. Это категория, которую вы кладёте
в качестве рабочей. Какая категория противостоит истории, и в каком пространстве
вы работаете как технолог? Щедровицкий: Деятельность противостоит
истории. Сергей Эдуардович: Нет, потому что деятельность вы тоже
туда положили. Что позволяет осуществлять переход, который вы называете
технологизацией? За счёт каких отношений с историческим материалом этот материал
становится элементом технологии. Глазычев: Только за счёт выхода
в мета-методологическую позицию. Щедровицкий: Вы исторический материал
называете материалом опыта? Что вы спрашиваете? Сергей Эдуардович: Как
происходитпереинтерпретация некоторых исторических фактов как технологических? Глазычев:
За счёт рефлексии. Щедровицкий: Если мне нужно разобраться с
новым понятием, я просматриваю весь имеющийся исторический материал целиком. Ищу
в нём основания и зацепки для видения нового процесса. Сергей Эдуардович:
Этот ответ — не продуктивен. Потому что, можно отождествлять рефлексию и технологизацию. Щедровицкий:
Нет, это механизм. Никто не отождествляет рефлексию и технологизацию. Говорится:
способ отношения к историческому материалу — рефлексивный. Сергей Эдуардович:
В этом смысле, может ли как-то быть описана технологизация? Щедровицкий:
Да. Вячеслав Леонидович продемонстрировал классическую схему работы с неизвестным
в примерах с карманными книжками и словарями. Сквозь призму этого предпонятия
начинаешь смотреть на исторический материал. Сергей Эдуардович: Понятийная
работа заменяется обоснованием словарной статьи? Щедровицкий: Нет.
Вы исходите из того, что авторы словарных статей не проделывают предпонятийную
работу — это не верно. Вы говорите: словари пишутся для того, чтобы формировать,
как минимум, системы значений, которые являются предпонятиями. Они являются материалом
для понятийной работы второго уровня. Глазычев: Понятийная работа
не подменяется, а отменяется. Щедровицкий: Работа с совокупностью
семантических и культурных значений в обязательном порядке входит в структуру
понятийной работы. Вопрос: На школе, тема которой была «инфраструктуры
нового поколения», технология была определена как то, что позволяет осуществлять
воспроизводство деятельности. Имеем ли мы право рассматривать 4 эпохи существования
технологии, применяя это определение? Глазычев: Если ваш инструмент
годится только для последней эпохи, то его нужно выбросить. Инструмент — это то,
с чей помощью вы можете заново переосвоить весь материал и переинтерпретировать
его в этих понятиях. Щедровицкий: Это называется подведением под
понятие: технология — это воспроизводство? А что не воспроизводство? Эта категория
настолько большого масштаба, что под неё может быть подведено всё. Вопрос:
Какой предмет технологизации в том примере, который Глазычев описал как свою
технологию? Щедровицкий: Всё зависит от масштаба. Отдельный семинар
пытается технологизировать проектную коммуникацию, а пакет семинаров — это один
из элементов обучения высшего слоя гос. служащих. Вопрос: Возможно,
в основе понятия технологии есть идея статуса прототипа? Какой статус имеет постмодернистский
период? Щедровицкий: Допущение, о том, что для Вячеслава Леонидовича
базовой сферой является архитектура и строительство, нужно вынести за скобки.
В тексте присутствует влияние этого базиса, но не оно является главным. Вопрос:
Что может стать основой для типологии, которую вы выделяете? Глазычев:
Я не знаю. Щедровицкий: Может, смена предмета технологизации.
Эти эпохи различаются сменой предмета. Вячеслав Леонидович снижает требования
к проектной активности, просматривая ряд естественных инициатив в логике предпроекта. Ира:
Технология и процесс технологизации позволяет свернуть мыследеятельность в
определённые слои. Какие процессы в мыследеятельности позволяют развернуть то,
что до технологизации было закрыто? Глазычев: Мне понятие мыследеятельности
не нужно. Щедровицкий: Об этом уже говорили, приводя примеры о том,
как одно сворачивается, а другое разворачивается. Например: сворачиваются в нормативные
требования к зонированию территории, а разворачивается социальная дифференциация
и политика. Глазычев: Есть пример. В отечественной истории, до Петра,
главной свёрнутой нормой формирования ландшафта городов был византийский канон
«прозоров» на море, аккуратно переведенный и включённый в т.н. Кормчую книгу.
Это Высший вид свёртывания, и он работал. Таня: Правильно ли я поняла,
что попытки технологизации начинают переноситься из одной деятельности в другую
— тупо? Мне кажется, что сейчас понятие технологизация вводится как эксклюзивный
и индивидуальный подход. Чтоб осуществить технологизацию, нужно выделить базовую
идею, которая снимет определённую проблематику. Щедровицкий: Если
трактовать технологизацию как тип проекта, то — да, технологизация решает некоторую
совокупность проблем. Олег Игоревич: Комментарий: Вячеслав
Леонидович говорил про рефлексию и рефлектирование технологического процесса,
Щедровицкий сказал: закоммуницированная рефлексия и коммуникация образует пару,
к которой можно добавить третье — дискурс. Получается технологизм — уже отрефлектированный,
закоммуницированный и задискурсированный. Здесь нет никакого возвращения к предметности
технологии. Поскольку эти три вещи предельно развиты, то мы должны говорить
о посттехнологическом, либо должно быть что-то четвёртое, ради чего мышцы трёх
предыдущих нужно накачивать. Когда в рефлексии, коммуникации и дискурсе
нет тайн — нет будущего. Где ваше будущее, Вячеслав Леонидович? Технология
нужна для освобождения. Для чего освобождаться? Глазычев: Для перевода
очередного ренессансного трактата. Щедровицкий: Это ваш вопрос с
Вячеславом Леонидовичем — за кофе. Олег Игоревич: Нет. Вы убираете
постправовой, для того чтобы обойти вопрос о правомочности мысли. Миша:
Исходя из словарного определения понятия технологизации, методолога должен
интересовать вопрос: Каким способом достигается соединение способов, которыми
социальные группы овладевают материальными ценностями цивилизации? Если вопрос
о соединении положить в понятие технологии, то технологическое решение должно
отвечать на вопрос «Как?». Щедровицкий: Да, в том числе. Поэтому,
если на одну плоскость положить материальные объекты, на другую — социальную организацию,
на третью — способы деятельности, то переход одного к другому и сочленение этого
требует обсуждения. Миша: Тогда, непонятен ваш ответ на вопрос Ковалевича
о том, что технологизируется. Щедровицкий: Это была гипотеза. Миша:
Но, она предполагала понятийное полагание. Щедровицкий: Это была
гипотеза конкретного опыта. У меня в жизни был этап, когда я занимался
технологической проработкой схем программирования. Я вытащил из этапной схемы
блоки. После этого я проводил ситуационные анализы, сессии целеполагания, сессии
проблематизации отрабатывая элементы. Я предполагал, что при достаточном опыте
отработки частей я смогу собрать новое целое — перетехнологизировать схему программирования.
Предметом технологизации было программирование. Хотя, при этом решались
и другие задачи. Например, была проблема с тематизацией. Я пришёл к выводу,
что тематизация пришла в тему программирования из другой схемы. В программировании
должна быть другая процедура. Когда я так рассуждал, у меня была схема: Что будет,
через 2 года, результатом этой сборки я не знаю. Сказали версию, что гос. чиновников
научим — может быть. А может быть, на этом примере сельское хозяйство поднимем.
Мы смотрим на всё технологически. Если вы смотрите технологически, тогда
вы найдёте технологии во всём. Вопрос: Когда говорили об эксперименте
микротехнологизации — это была технологизация или перетехнологизация? Глазычев:
По отношению ко мне — перетехнологизация. Вопрос: Возможен ли
полный уход тех, кого перетехнологизируют, от модернизированной технологизации
к классической? Щедровицкий: Да, по мере отключения света, тепла
и канализации — так и будет происходить. Упрощение всегда возможно, а усложнение
— далеко не всегда возможно и удерживаемо и осуществимо в таких масштабах, в которых
достигается критическая масса воспроизводства. Перед тем как задавать вопросы,
вам необходимо их записать и некоторое время почитать | 
