Занятие №5.
Формирование задания на проектирование досугового центра
13.02.2001
Я рад вас видеть. Надеюсь, что вам удалось не только поработать,
но и отдохнуть. Господа, мы продолжим наше восхождение по спирали
усложнения задач проектного мышления, необходимость использования
которого все сильнее осознается.
Сегодня все чётче проявляется убеждение, что классические парадигмы
менеджеризма, построенные прежде всего на поведенческих правилах,
не работают в современных условиях. Классическая в этом отношении
книжка Карнеги и иже с ним фиксирует ситуацию относительно статичную.
Человек входит в систему, он должен правильно вести себя в этой
системе. По сути эти идеи очень мало отличались от классических,
идущих от Рима и Византии парадигм, просто здесь вводилось большое
число фигур взаимной вежливости, вследствие демократизации, хотя
бы внешней; строгость, жёсткость остались такими же. Сегодня все
активнее речь идёт о проектном управлении или о проектных методах
управления. По понятным причинам: ситуации невнятны, информация
неполна, недостаточно глубока, даже когда полна по номиналу, по
широте, начинает осознаваться иллюзорность представлений о том,
что есть определённые работающие управленческие схемы, в которые
можно поведенчески вписаться. Но чтобы слова «проектное управление»
не оставались обычным сотрясением воздуха, мы с вами и разыгрываем
проектный подход по ступенькам, от простого к сложному: начав
с непосредственного культурно-материального окружения человека,
сегодня мы впервые выходим в публичное пространство.
Это очень важный переход, своего рода энергетический скачок,
так как пока мы удерживаемся на уровне отдельного человека, малой
группы, семейной или около семейной, мы, по крайней мере, хотя
бы иллюзорно работаем в пространстве, которое нам известно, дано
в опыте. Как только мы выходим в публичное пространство, этого
опыта категорически недостаточно, и даже не надо этого доказывать.
Ясно, что можно заниматься символизациями типа: город — это семья
и т.п. Социобиологические анологии известны с греческих времен,
но ничем, кроме как красивыми фигурами речи они никогда не являлись.
Нашей темой для сегодняшнего проговора является, как я и обозначал
в программке, проектирование того, что сегодня принято называть
досуговым центром. Мы опять поставим себя в позицию активного
игрока, потенциального инвестора. Это выгодная позиция, во множестве
ситуаций она наиболее продуктивна. Чтобы её подчеркнуть, прежде
чем выйти в непосредственно предмет обсуждения, я сделаю одно
маленькое отступление. Вернее даже так: полтора. Первое будет
половинчатым, просто предмет для вашего размышления, и, может
быть, через неделю вы захотите поделиться со мной вашими суждениями
по этому поводу. Вам известно насколько активно и бурно идёт обсуждение
поправок к Гражданскому кодексу, к Земельному кодексу: принимать,
не принимать, отложить, 17-я статья ГК… Смотрите, как все время
разворачивается сюжет? «Либералы» утверждают: «Вся земля да будет
свободно продаваемым товаром!» Хотя делают оговорки: «Конечно,
вообще-то нужны сервитуты и иные ограничения.» Однако эти ограничения
не описаны в виде внятной системы. «Консерваторы» или левые говорят:
«Не трожь Божье!» и в ответ на то, что реальная торговля землей идёт, отвечают в классическом стиле: «Пусть
рухнет мир, но закон торжествует.» «От
догмы не отступим!» Я предлагаю тезис, который прошу просто
себе запомнить. В реальных условиях, в которых пребывает сегодня
российское общество и государство, я бы отстаивал позицию абсолютно
свободной продажи сельско-хозяйственных земель при внятных ограничениях
(обязательность сохранения функций, недопущения застройки и т.д.)
и мораторий на продажу городской земли. Таково мое к вам
обращение здесь в скобочках для следующего раза. В какой логике,
почему я делаю такое суждение, которое идёт сегодня в разрез к
обеим господствующим сегодня парадигмам?
Второе, уже целиковое отступление. Неделю назад я вернулся из
Оренбурга, где провел пару любопытных дней, использовав ситуацию
подготовки очередной посиделки для определённой игры с городом.
Там произошло удачное изменение с властью, избран мэр, с которым
можно работать, я проводил рабочее совещание (хочу отметить саму
возможность такого действия) у заместителя мэра, перед которым
стоит ворох проблем: унаследованная куча набранных кредитов, расфуфыренных
в разные места, теперь их надо отдавать, город в долгу как в шелку.
Ситуация тождественна техническому дефолту. Город не может обанкротиться
по факту, хотя по номиналу может. Выбор парадигматики в такой
ситуации обусловлен логикой антикризисного скорее, чем стандартного
управления, но просто сказать антикризисное, значит сказать ничего.
Ситуация разыгрывалась на модельном блоке центрального ядра города,
где живет 200 тыс. человек (все население города — 600 тыс.).
Теоретически по слухам, по допущениям, по такой «экспертной» оценке
на облизанный палец, но другой просто нет, в городе есть ещё порядка
50 тыс. нелегалов. Миграция из Северного Казахстана, около 200
тыс. на область, минимум 50 тыс. в Оренбурге. Меньше быть не может,
больше может. Десяток лет никакого внимания, ну живут как-то и
живут — обычное латание дыр. Схема выхода на проектный метод управления
ситуацией становится ну просто единственной. В прежнюю игру, «может
быть, дяденька даст денег», играть нельзя. А вся классическая,
советская и постсоветская система управления в публичном пространстве
(а город это публичное пространство) строилась на этой основе:
«Дяденька, дай копеечку.» Не работает. Что тогда? Смотрите, я
провожу совещание вместе с вице-мэром, ответственным условно говоря
за городское хозяйство. В совещании участвуют: так называемая
городская архитектура, на самом деле, планировочная информация,
комитет по имуществу, по земле, которая не принадлежит муниципальным
властям, де-юре она является прерогативой федеральной власти,
по факту, конечно, муниципальной, и управление финансов. Важен
сам факт горизонтального соединения департаментов, которые никогда
в классической схеме не взаимодействуют между собой, между которыми
непроницаемые функциональные переборки, полностью воспроизводящие
междепартаментную непроницаемость в системе правительства. Сама
возможность усаживания их за одним столом и втягивания в определённую
постановку задачи, которую можно решать только их взаимодействием,
показывает, что ситуация готовности к переходу на проектный подход
к управлению уже есть. И не здесь где-то в центре, а в далеком,
провинциальном Оренбурге. Ситуация созрела, не везде, конечно,
но я месяц от месяца наблюдаю повышение готовности локальных административных
систем к переходу на проектный язык, на проектные методы. Мы немедленно
сталкиваемся с дефицитом людей, способных работать в этой парадигме.
Одно дело согласиться… для меня был очень важным факт, что начальница
финансового управления, этого вечного барьера, который и должен
быть стеной, которую надо прошибать, и она говорит: «Да, надо
это делать.» Удивительно важная деталь. Детский вопрос: кто будет
делать? Да, внешнюю команду экспертов можно привести, но решение
проектной задачи в схеме проектного управления не сводится к разработке
механизма и технологии включения тех или иных средств его реализации.
Оно начинает втягивать в себя педагогическую компоненту. Вы не
можете решить проектную задачу такого типа не обучив всех тех,
кто должен вести управленческую процедуру по решению этой проектной
задачи. Невозможно от этого оторваться.
Это важное отступление, теперь мы переходим к предмету. Что такое
досуговый центр, более или менее понятно, по крайней мере поверхностно.
В газетах можно прочесть такую вещь: «В мире носят нонче аквапарки.»
Ю. М. Лужков что-то строит, и вот Оренбург (у него других проблем
нет) объявил о создании самого большого в России аквапарка. Что
при этом происходит? Почему? Попробуйте смоделировать здесь поведение
городской власти.
— Зато мы делаем
ракеты! Есть, чем можно выделиться.
Это понятно. Любое крупномасштабное действие в публичном пространстве
есть выстраивание публичного имиджа, нацеленное на подъём в иерархии
общественного признания. Любое, но почему аквапарк?
— Во-первых, он
в сердце России находится, там в глубинке.
Этого у нас ещё не носили. Нигде в России нет ни одного аквапарка,
есть только слова про аквапарк в Сочи, но только слова.
— Двойной эффект
будет, во-первых первый, во-вторых, в глубинке, в середине.
И тем не менее, почему аккурат аквапарк? Какие вообще досуговые
конструкции у нас есть?
— Зоопарк.
— Парк культуры.
Так, есть зоопарк, это функционально понятная вещь. Он может
быть сделан хуже или лучше, это некоторый, помимо всего прочего,
цивилизационный элемент, неприлично большому городу без зоопарка.
И есть нечего, но зоопарк поддерживают, закрепляют за медведицей
Машей спонсоров, которые её кормят, как в Ярославском кремле.
Понятно. Тем не менее, зоопарк заведомо убыточное заведение. Бизнесом
он всерьёзбыть не может. Если вы переводите его в коммерческую
цену, вы отсекаете как раз тех, кого вы хотите в духе добротной
гуманитарной традиции XIX века привлечь к познанию мира живого.
Милые, хорошие слова, никто не против. Но вещь заведомо убыточная.
Вас как инвестора зоопарк интересовать не может. Это некий налог
натурой, который с вас могут брать. Прозвучала некоторая советская
мифологема: «парк культуры и отдыха», чтобы это ни означало. Но
что на самом деле это сегодня может означать? В ЦПКО кто-нибудь
был?
— Да.
Живого места нет и n-ное количество атракционов. Строго говоря,
схема атракционов давно вытеснила все остальное.
— Кроме того, концерты
и прочие мероприятия.
Он тоже атракцион, на самом деле, поп-концерт является атракционом.
— Зрелище.
Не просто зрелище, там ещё повизжать можно. Система из блока
атракционов является теоретически достаточно серьёзным коммерческим
предприятием. Тем не менее, к этому не сводится все. Какие ещё у нас с вами возможны досуговые центры?
— Кинотеатры.
Сейчас, одна маленькая деталь. У парка, как бы он там ни назывался,
есть один большой минус. Пространство публичное, поддержание его
инфраструктуры — вещь очень дорогая. Матрешковая конструкция:
вы в публичное пространство вкладываете частные инвестиции. Если
вы делаете их бюджетными, то они пролетают, если вы делаете их
частными, то это уже арендная схема отношений. Это сложная конструкция,
и нет такого инвестора, который получал бы парк законным образом
в полное распоряжение, учитывая то, что это обширная часть городской
земли. По факту бывает всякое, но мы ведь с вами играем в открытые
игры, по-честному, без теневых штучек. Что ещё у нас прозвучало?
— Кинотеатры.
Что такое современный кинотеатр? Старые кинотеатры закрылись,
начинается строительство новых или реконструкция старых в новые,
они уже есть. Какие признаки выделяются прежде всего?
— Стерео-звук.
Не только. Многозальность. Обеспечивающая почти круглосуточное
занятие каких-то залов какими-то аудиториями под разные вкусы.
Второе — высокий уровень технологичности, который делает
это более привлекательным, чем возможности видео.
— В кинотеатрах
фильмы идут раньше, чем на видео.
Премьерность, определённый тип игры. Инвестиционно,
тем не менее, такая вещь возможна, но имеет целый ряд недостатков.
— Ещё кафе внутри,
вся инфраструктура.
Обрастание системой некоторого обслуживания. Тем не менее, сохраняя
монопривязку к кино, вы выигрываете в одном, проигрываете в другом.
Вы отсекаете людей с небольшими деньгами, потому что такого типа
киноцентр не может существовать на дешевых билетах. Цена билета
резко поднимается. Более того, стоит её опустить, вы теряете публику,
которая как раз вам здесь и нужна. Это ведь любительский клуб
в значительной степени. Мне известен случай, когда чрезвычайным
трудом одна молодая мама, используя кучу своих знакомств, пыталась
лоббировать один из московских коммерческих кинотеатров на предмет
включения одного детского сеанса. Это потребовало невероятных
усилий и знания тайных ходов и выходов, потому что у них есть
своя аудитория. Хотя почти нет номинального абонемента, но по
факту это абонементное обслуживание. То есть этот предмет под
названием кинотеатр начинает воспроизводить театр феодального
времени. С одним любопытным отличием: в театре феодального времени
была галерка. Этот тип кинотеатра галерки не имеет, он имеет только
ложи, по смыслу. Именно статус принадлежности к этому театру делает
его привлекательным. Это мы зафиксировали. Что вы имели в виду
под развлекательным центром?
— Развлекательный
центр, туда можно вставить спортивное…
— Сауны…
— Бар, биллиард.
— Там может быть
тот же кинотеатр.
— Надо различать:
есть акцент на здоровье: фитнес, сауна, спортзалы и т.п.
Давайте с вами зафиксируем. Все-таки фитнес — это отдельный тип
потребителя по отношению, скажем, к дискотеке. Дискотека — это
другая группа. Они не стыкуются натуральным образом. А что такое
«натуральным образом»? — По типу посетителя. Фитнес — это народ,
«чеканутый» на здоровье, накачке, шейпинге и всем прочем.
— Фитнес здесь понимается
как ролики и прочие такие вещи.
— Нет.
Ролики это как раз совсем другое дело. Ролики пока сидят у вас
в тинейджерной культуре. Возможен потом сдвиг. Но пока это тинейджерная
культура, ролики быстро выходят в систему почти спорта и уже совсем
спорта. В одной связке с этим фитнес не сыграет.
Мы уже только чуть-чуть наколов, начинаем сразу работать с секторами.
Пространство публичное, открытое как бы, но с разными схемами
доступа и доступности. Мы с вами публичное пространство начинаем
припысывать во владение в определённом смысле различным группам
людей. Ибо если они не осознают это принадлежащим их сфере
владения, вы проиграли.
— Может быть, это
нужно объяснить, чтобы они это осознали?
Смотрите. Любопытная вещь. В отличие от множества вещей как бы
серьёзных, сфера досуга интересна тем, что она образование и просвещение
осуществляет множеством способов. Не только непосредственным показом,
но и в гигантской мере опосредованным показом. Через кино, телевидение,
через наблюдение того, что это просят, как это лихо и здорово.
В этом отношении первый слой рекламной информации задан здесь
просто массовой культурой. Опираясь на нее, вы выигрываете. Человек
никогда не бывавший в боулинге, тем не менее, видел в десятках
и десятках кинокадров эту процедуру: накат тяжелого шара и падающие
кегли. Он может не знать ещё, не заметить, что там специальная
обувь и все прочее, хотя есть фильмы, которые ему об всем этом
подробно рассказывают. Вы же знаете, что современный Голливуд,
как советские киностудии «Эпохи бури и натиска», изготовил гигантское
количество таких производственных фильмов. О картежных игроках,
о билльярдистах, о боуллинге, о скейт-бордистах — нет такой зоны
досуга, которая была бы не охвачена специальной системой показа.
К тому же скрытая реклама, которая содержится в этих фильмах является
мощнейшим источником дохода для голливудских студий. Есть эта
знаменитая система за формы показа, за секунды и доли секунды
показа той или иной марки, причём без явной акцентировки, с расчетом
на подсознание. У нас задан первый общий слой — массовое сознание.
Так, например, люди не читавшие книг, знали, что есть книги. Книги
есть ценность некая, вполне ощутимая. Так и здесь со сферой досуга
происходит. Заметим в скобках. Кто из вас знает, какую долю в
расходах американцев занимает сфера досуга, по отношению, скажем,
к расходам на вооружения.
— Примерно одинаково.
Сфера досуга в 1,7 раза превышает расходы на вооружения. Грандиозный
массив затрат. Во много раз дороже систем публичных здравоохранения
и образования. По одной простой причине, функция развлечения является
в массовой культуре базисной. Всегда, во все времена, просто формы
её меняются. Индустриальность ее, разумеется, меняется. Вы начинаете
играть в эту игру, как инвестор. Что вы выберете? Пусть для определённости
в Москве.
— Мы ещё не проговорили
казино.
Казино у вас переразвито. По числу казино на душу населения Москва
превзошла…
— В Чикаго их больше.
В Чикаго их просто нет.
— Лас-Вегас.
Лас-Вегас — да, там их много, по числу столов, наверное, больше,
по числу автоматов, тоже больше, в силу того, что это гигантские
ангары, но по числу мест под названием «казино» мы бьем весь мир,
вместе взятый. Выгодная ли это инвестиция сегодня в Москве?
— Наверное, нет.
Не очень, да?
— Потому что они
уже есть.
Во-первых, по номиналу высокая конкуренция. Их вон понатыкано
дикое количество. Второе, вы заранее знаете, или, по крайней мере,
вы заранее убеждены, что это зона мощного господства теневых структур.
Это знание опять-таки сформировано не эмпирическим опытом, а внедрено
всей системой массовой культуры всем участникам процесса. Иначе
не может быть потому, что так должно быть. Третье, здесь легальный
налог на прибыль невероятно высок. Поэтому не выход в теневой
капитал здесь и невозможен. Кто будет работать за 10% прибыли
оставляемой себе? Таких чудес не бывает и сделано это совершенно
сознательно. Именно для того, чтобы теневая конструкция шла. Предложение
здесь действительно чрезвычайно велико. Спрос носит в наших условиях
пока ещё размытый характер. Вообще бывали в казино, не заходили?
Страшно?
— Я был в Твери в казино.
Обычно это несколько столов, за которыми несколько человек чуть-чуть
играют. Вообще говоря, казино в провинциальных городах, это места
где можно неплохо поесть. Это их вторая функция, которая часто
является поддерживающей первую и третью, ту подкожную с наркотой
и всем прочим, о чем все догадываются, но это ещё надо доказать.
Не самая это удачная для инвестора форма организации досуга здесь
и сейчас, в этом славном городе. Что может выступать здесь наиболее
удобно? Что такое «наиболее удобно»? Вы должны а) минимизировать
вложения собственных средств, замораживаемых на длительный период,
б) вы должны начать получать отдачу достаточно быстро, в) вам
нужно постараться удержаться на максимально возможной дистанции
от криминала. Вы как бы честный бизнесмен и вам это совершенно
ни к чему. Что вы выберете?
— Какой-нибудь клуб.
Клуб? Во-первых, клубы есть. Во-вторых, с клубом сложнее, это
непроектируемая вещь. Клуб как форма выделения непосредственно
своих, которые платят за то, что они в своем месте свои, и чужие
там могут появиться только как гости своих — изначально элитарная
конструкция. От того, что вы возьмете сарай или построите его,
отдекорируете и напишите «клуб», клуба не возникнет. Когда это
делает, условно говоря, Андрей Макаревич с кем-то в пару на джаз-рок
сантименте, это в известном смысле безошибочный ход, потому что
есть целое поколение, часть которого на этого ключевого персонажа
ориентируется. Со своими словечками, со своими знаками, со своими
обсуждениями. В этом смысле вы не можете спроектировать Макаревича,
персонажа, являющегося знаковой фигурой, вокруг которой возникают
клубные отношения. Классический английский клуб формировался в
цеховых сообществах юристов, адвокатов,брокеров, всех те, кто
не был тогдашним высшим обществом, аристократами, они создавали
модель собственного высшего общества. Это непроектируемая действительность,
в ней проихсодил реальный процесс. Сегодня в некотором смысле
это состоялось в очень вялой и невнятной форме: есть какие-то
«Метелицы», которые называют себя клубами и в некотором смысле
ими являются. Туда приходят отметиться, до конца клубом это ещё не стало. Вообще-то клуб окончательно оформится только тогда,
когда он станет наследуемым. «Мой отец был членом этого клуба,
и я член этого клуба.» Вот что такое клуб. Клуб второго поколения
— у нас ещё время не прошло. Поэтому проектировать клуб я бы не
рискнул, или назвать что-то «клубом», ресторан под названием клуб,
может быть, но это будет совершенно другое. Кстати, заметьте,
провалилась «Планета Голливуд». Очень любопытно, почему. Как,
помните, Диснейленды мы когда-то обсуждали: везде получается,
а во Франции не вышло. «Планета Голливуд» вроде как везде получается,
а в Москве с ней ничего не вышло.
— Зато во Франции получается Астерикс и Обеликс.
Да, свои. Комиксовые герои, что очень важно. Но это мы чуть отвлеклись.
Что ещё у нас с вами есть как возможность и целесообразность.
— Вы ещё говорили об аквапарках, как варианте досугового центра.
Я сказал, что в этом направлении идёт определённый тип работы
и задал вопрос: почему аккурат Екатеринбург выбирает аквапарк?
А дальше мы стали обсуждать в игровой позиции потенциального инвестора
в публичном пространстве досуга, на что бы вы сделали ставку.
— А дороже обойдется
строительство или аренда земли?
Для чего?
— Если мы строим
некоторый развлекательный комплекс.
— Смотря, что мы
будем строить.
Совершенно точный ответ: «Смотря, что». А в третьих случаях у
вас оборудование, а в четвёртых обслуживание окажется гораздо
дороже. Скажем, в клубе гораздо дороже охрана и обслуживание,
чем все остальное. Хороший клуб может размещаться и в подвале,
в адаптированном пространстве, но система безопасности там окажется
самой дорогой. Здесь нельзя на одном критерии ехать. Пока мы ищем
предмет, вектор, куда двигаться.
— Может быть, взять
за основу сферу семейного отдыха, наименее развитого.
— Если совместить
досуг и торговлю?
По поводу торговли — можно, но здесь проходит очень тонкая грань.
Все со всем сегодня принято смешивать: в хорошем американском
книжном магазине обязательно есть кафе, есть гостиная с креслами,
где можно посидеть, посмотреть. Это сегодня признак классной,
мудро построенной торговли. Но всё-таки 95% функционального пространства
и игры с ним у вас нацелено на главное. Торговый мол? — Да, конечно,
и фонтаны, и немножко атракционов и кинотеатр может быть, не очень-то
доходный, а только увеличивающий аудиторию, и детская комната
с играми может быть. Это все есть, и всё-таки он торговый мол,
это не досуговый центр. Хотя элементы досуга сегодняшняя цивилизованная
торговля, конечно, имеет. Прозвучал важный сюжет — семейный. А
что вы имеете в виду?
— То есть чтобы
занять всех.
Все-таки что? Семейный — приняли на секунду. Но что из этого
следует?
— Это место, в котором
все возрастные группы семьи могут найти себе…
Это я догадываюсь. Казино московское мы в этом случае с негодованием
отметаем, а в Лас-Вегасе наоборот.
— Самое простое,
это совмещение ресторана, условно для взрослых и детской комнаты.
Слово «ресторан» само по себе широкое понятие, оно в Москве охватывает
верхнюю часть диапазона, очень дорогую. За одним забавным исключением:
вопреки мнениям скептиков, Макдональдсы оказались дееспособными.
В отличие от какого-нибудь Русского бистро. Хотя казалось бы и
тут фаст-фуд и там фаст-фуд, идея была не дурна с Русским бистро
и дизайн был сделан вполне грамотно (спецодежда, знаки, вывески
— всё это делали вполне добротные профессионалы). Но лопнуло.
А в чем главное различие между Макдональдсом и Русским бистро?
Я не говорю о том, что тут гамбургеры, а там пирожки. Макдональдс
— это прежде всего игрушки, которые дети могут коллекционировать.
Это и было их гениальной находкой. Есть это, прости Господи, хотя
любители обнаруживаются. Самое главное, почему дети волокут родителей
в Макдональдс? — потому, что там можно получить эту страшную игрушку
бесплатно. Это был величайший, грамотный шаг, примитивный как
забор, но кому-то это должно было прийти в голову. Дальше уже
трудно с этим бороться. Что такое ихние игрушки видели, наверное?
Главное, что они коллекционируются, и это является здесь номером
один. А значит закладывается, что придут снова и снова. Во-вторых,
принципиальная безалкогольность, уравновешенная этими самыми игрушечками.
Русское бистро сделало страшную ошибку, с одной стороны, погнавшись
за деньгой и разрешив у себя крепкие напитки, не уравновесив это
действительно готовой, разработанной кухней, которая отличалась
бы как целое достаточно выраженной спецификой. С пирожками у них
не получилось. Они не худшие в мире, но пирожковая на соседней
улице по-прежнему делает такие же. У них не было своего золотого
ключика. Я отбрасываю всю технологию Макдональдса: закупки земли,
поставки, стандарт качества. Когда вы говорите «для обрастания»,
развивая вашу линию, я бы свой досуговый центр строил вокруг Макдональдса.
В паре с ним, если могу договориться, или самостоятельно, но тогда
дверь в дверь, как часто делают книжные магазины в Штатах. Вот
вам конкурирующие системы расположенные впритык, либо ты
из этого перейдешь в тот, либо из того в этот, от этого обе
стороны не проигрывают. Потому, что побывавши в первом магазине,
если вы любитель книг, вы обязательно зайдете и во второй. Натуральный
симбиоз.
Хотя и игра бывает в этом отношении: если кто видел, недавно
был фильм, где-то в райне Нового года, рождественская сказочка
о том, как в магазине «Мейси» настоящий Дед Мороз формировал новый
тип конкуренции. Очень милый фильм, нежный, семейный, без грубости,
насилия, всего в меру, чуть-чуть перчика. Главный сюжет там заключался
в том, что хитроумный Дед Мороз начинает говорить покупателям:
«Не, у нас этого нету, это есть в том магазине.» Огромное количество
покупателей начинает закидывать магазин благодарностями: «Во,
какая у вас забота о покупателе, теперь я буду покупать у вас
всегда!» Соответственно, другая сеть: «Нет, мы так не можем, мы
будем делать то же самое, говорить, что у нас этого нет, отправляйтесь
в «Мейси».» Это и есть действительное, нежёсткое соперничество.
Понимаете, слово «конкуренция» часто сбивает с толку. В конкуренции
имеется множество родов. Вот один из таких родов. Например, в
Брюсселе улица ресторанов. Подряд, дверь за дверью, казалось бы,
нонсенс. Тем не менее, поскольку человеку свойственна неопределённая
задумчивость, с другой стороны, склонность к разнообразию, и к
тому же некоторая нерешительность, это работает. Вот один прошел
тридцать шагов, уже есть хочется, «в конце концов сколько можно…
нет, посмотрю следующий». Эта схема, как бы мол из ресторанов,
работает на все эти рестораны в средневзвешенном результате, если
они, конечно, не совсем плохие, это уже другой вопрос. «Где-то
слишком мало людей — не сяду, где-то слишком много людей — не
сяду, происходит ещё эта статистическая перегруппировка, которая
чисто стохастически обеспечивает своего рода выравнивание уровня
жидкости в сообщающихся сосудах. Обратите внимание, как правило,
крупные универмаги тоже стоят дверь в дверь. C&A, если это
в Германии, то Вертхайм, DMD тут же, ещё что-то. На самом деле,
они выигрывают от этого соседства, а не проигрывают. Кстати, это
у нас пока плохо понимают, может быть потому, что у нас настоящих
сетей почти нет. Каждый играет пока в одиночку. Супермаркет у
нас называется торговым центром, что есть две большие разницы.
Тем не менее, доиграем семейный сюжет. Досуг на какой-то базовой
функции, скажем, семейной вполне логичен: времени на все по отдельности
не хватает, надо идти с детьми, скучно с одними детьми, даже самые
отданные чадолюбию родители тоскуют, если им нельзя чем-нибудь
заняться. И дети чтобы были под присмотром, и самим развлечься.
Вы выиграете, если выстроите алгоритм своего торгового центра
с одной стороны, отталкиваясь от этой посылки, а с другой, из
реалий локализации, потому что без этого номер тоже не пройдет.
Где? Вы не можете такого рода центр загнать вообще в чистое поле,
даже если там дешевая земля, номер не проходит. Вы можете поместить
его теоретически рядом с IKEA, вы можете прислониться к ходовому,
семейно ориентированному месту. В IKEA без детей едут, а если
их рядом можно закинуть, это уже предпочтительнее. Вы не посадите
это на Тверскую, даже если вам землю подарят. Будет ошибка совершенно
очевидная. Не тот контингент и не за тем едет, это очень важно,
не за тем. Локализация здесь является такой же важнейшей генеральной
задачей, но мы даже ещё не говорим о цене земли, выбор места
как контекста вашей будущей деятельности невероятно существенен.
— Я видел такую
схему: большой универсам, но в нем нет отдела игрушек, они раскиданы
по всему магазину.
Это опять же функциональная конструкция торговли, которая идёт на сто одно ухищрение, это важно, но это из другой зоны, это некий
развлекательный довесок к…, а не главная функция.
Вообще говоря, в хорошем фитнес-центре вы должны купить какой-нибудь
бальзам. Если это хороший фитнес-центр, там обязательно должен
быть свой легендарный бальзам, он то вас и сделает, а в другом
месте его не продают. Опять же эти охломоны пока ещё этого не
поняли. Игра наслаивающаяся как сулугуни, а не просто монохромная
функция. Там нельзя продавать безалкогольные напитки, но, тем
не менее, их продают, но додуматься, чтобы туда же накрутить все
остальное, что относится к телесной красоте и шейпингу, это надо ещё помозговать.
Вернемся всё-таки к аквапарку. Постановка этого вопроса в Оренбурге
неслучайна. Да — чистое подражание, да — подъём престижа, вот
какие мы хорошие и богатые, все говорят мы в кризисе, а мы аквапарк
построим. Москва закосила себе храм Христа Спасителя неизвестно
для кого, а мы сделаем для людей. Это понятно и хорошо. А всё-таки
в чем основной смысл конструкции под названием «Аквапарк»? Хотя
в мире есть много разных вариантов того, что у нас называется
аквапарками.
— По-моему, это
просто другой вариант все тех же атракционов, их модификация на
водной теме. А потом, наверное, мода такая.
Этого недостаточно, самого главного вы пока не назвали.
— А может быть, ещё психологический момент, то, что вода — это мягкая реальность.
С одной стороны, можно касаться, а с другой, — не разобьешся.
Разбиться, в принципе, можно, например, с высокой вышки. Это
хорошо, но слишком тонко.
— Наличие такого
объекта поблизости повышает ценность жилья и земли.
Вы знаете, вот это — вторая сторона, которой я не хотел бы касаться,
мы к ней ещё подойдем, все сложнее. Потому, что если это большой
паркинг, а трудно себе представить солидный досуговый центр без
внушительной автостоянки, то это скорее понизит, чем повысит привлекательность.
Поток людей сам по себе может снизить, а может и повысить, слишком
много факторов смешиваются в игре. Но всё-таки что же главное,
дамы, вы должны это сообразить. Что тема семьи здесь обязательно
играет, мы уже сказали.
— Даже с низким
достатком хоть раз, но человек сходит.
Ну, хорошо, хоть раз он и в зоопарк сходит. Может быть, разок
сходит и в казино.
— А пляж есть в
аквапарке?
В хорошем аквапарке выстраивается некоторая иллюзия пляжа. Но
самое главное? Что самое омерзительное, если отбросить перепетии
истории, в нашей с вами замечательной державе?
— Вопрос на засыпку.
Климат поганый. Под крышей — светло, чисто, тепло. Мороз,
дождь, слякоть, а внутри — Артур Кларк с Реем Бредбери пополам.
Этот самый микроклимат, как чувство счастья. Тем более, что глупо
строить аквапарк в настоящем смысле где-нибудь в Тунисе. Вам природный
комплекс обеспечивает его в течение 10 месяцев года, требуя лишь
небольших добавок. В тяжелых, северных, сумрачных широтах, вот
где эта конструкция получает преференционное развитие. И хотя,
разумеется, удельные энергетические расходы возрастают, они и
компенсируются гораздо большим тяготением и контрастом. Вторая
очень важная вещь — в отличие от того, что называется ЦПКО или
парк в прямом смысле — компактность. С одной стороны, она
несет экономический смысл: надо на небольшом пространстве достичь
невероятно высокого насыщения. Дальше это уже дело профессионального
дизайна, как развести так, чтобы люди друг на друга не наскакивали.
Он должен быть компактным, а у компактности есть своё особое качество.
В чем прелесть старой литературной ярмарки, балаганной части ее?
Опять же компактность. Здесь лезут на столб, здесь рыжие, шаг
в сторону — что-то другое, шаг назад — третье, обернулся — четвёртое.
На малом пространстве много разного. Стоит вам растянуть
это больше некоторого допустимого предела, возникает простой психологический
эффект утомляемости. К утомляемости взрослых прибавляется утомляемость
детей. Водичка, aqua, совершенно не обязательно является единственной
темой или центром. Строго говоря, эта конструкция досугового центра,
центром является именно потому, что это иной климат, сам этот
купол, крыша является центром. В него зайдут даже если там почти
ничего нет. Просто заведи туда толпу и все остальные будут заходить
безо всякого резона. Потому, что это магнит.
Дальше возникает любопытная вещь. Культуры разные, пока ещё,
поведенческие рисунки, бытовые конструкции, мера состязательности
и роль состязательности в культурах разные. Скажем, между американцами,
англичанами и нами. Конструкция такого рода попурри, мозаики,
что бы вы туда вложили? Представьте, главная тема у нас с вами
есть: есть кровля, есть тепло, есть иллюзия вечного лета, не безумно
жаркого, а теплого — замечательно. Есть какие-то игры с водичкой
— очень хорошо. Что вы к этому можете добавить, что вы к этому
не будете добавлять? А добавлять ведь надо, с каждой вещи вы можете
стричь. Стричь вы можете по-разному: одним общим дорогим билетом,
«зато ребята, гуляй!» Как в Диснейленде, билет чудовищно дорогой,
вообще-то, $30-35 это не так мало, помножьте на семью 4-5 человек
— это уже деньги в любой системе экономики, уже их считают, но
зато все без конца. Есть другая схема: вход бесплатен или минимален,
но за каждый чих с тебя берут деньги, в результате ты заплатишь
столько же или даже больше. Оба алгоритма работают в зависимости
от того, во что вы будете играть с посетителем. Так вот, что здесь
естественно в нашей культуре, а что вы с негодованием отвергаете?
— Наверное, нужно
добавить растений, цветов.
Нет, это самоочевидно, мы сказали: тепло, зелень. Я говорю о
функциональном букете развлечений, аттракций, не обязательно аттракционов
в парковом смысле, карусель совершенно не обязательна. Хотя старая
добрая карусель не умирает, удивительно, она живет, сколько столетий,
и всё равно в нее залезают.
— Игровые автоматы.
Возражения?
— Это не будет работать.
Вы правильно сказали, игровые автоматы стоят в ангаре.
— Должно быть что-то
спортивное; совместное наблюдение…
Дело в том, что игровой автомат — штука сложная. Они хороши только
в специальных условиях, когда якобы нужно заполнить паузу. Идеально
работают игровые автоматы на вокзалах, в аэропортах. Могут работать
и работают иногда в фойе кинотеатров, там, где есть ситуация ожидания.
Вообще-то, взрослому человеку трудно признаться самому себе, что
он не прочь поиграть. Вроде хочется, но как-то… Замечательным
оправданием этому является знаменитое российское и не только российское
«убить время». Место, где надо убить время — идеальная
психологическая ниша, куда встает такого рода самообманывающая
конструкция. Потому, что вроде бы можно отойти в любой момент.
Могут при этом застревать на часы, это вопрос совершенно другой,
резинка растягивается очень легко. Если мы с вами говорим: «Чисто,
светло, тепло, приятно — все, что как-то соотносится с агрессией
с этим плохо сочетается. Агрессия в самом широком смысле слова.
Поэтому мне кажется, что дамская часть заявила совершенно справедливый
протест. Не клеится, можно вставить, но это раздражит значительную
часть тех, кто идёт за совокупным позитивным, теплым эффектом.
Потому, что игровой автомат ассоциируется с другим, нравится это
нам или нет. Что зато может там быть и должно быть?
— Наверное, какая-нибудь
детская комната и какие-нибудь развлечения для детей.
Все, что при лягушатнике. Понятно, нет, я говорю про взрослых.
— Может быть, фитнес.
Фитнес в той или иной форме абсолютно стыкуется. Замечательно
стыкуются формы той роскоши, которая легендарно присутствует в
сознании, как знак высокого престижа, которую у себя человек иметь
не может, а здесь может вполне к ней приобщиться. Скажем, в этом
контексте джакузи при сауне имеет огромный психологический смысл.
На кой там джакузи? Тем не менее, смею вас заверить, обязательно.
При хорошей сауне обязательно есть джакудзи и есть возможность,
побулькав, окончательно расслабиться. Момент дополнения желаемыми
излишествами. Только тогда у вас сценарий публичного пространства
будет работать в полной мере на психологию срастания потребителя
с посетителем, если вы даете ему возможность приобщиться к более
высокому стандарту. В конце концов, в этой логике работала в своё время советская структура ЦПКО. Чудовищные коммуналки, жалкие
квартирки, комнатушки, ванны нет, того нет, раз в неделю в баню,
не больше. Денег нет и идти некуда. Здесь есть контраст, ЦПКО
его задавало, или, например, оформление московского метрополитена.
Мраморные дворцы. Вошел за 5 копеек или сейчас 5 рублей и ты во
дворце. Причем во дворце не специально, а ты просто в него попадаешь.
Момент попадания во дворец. В чем сила диснейлендовской
мифологии? Это ведь тоже попадание в страну детства, попадание
в страну чудес. Подсознательно теплые чувства, связанные с Пинокио,
страной Оз, которая у нас «Волшебник Изумрудного города», ещё с целым рядом сказок. Все к этому уже потом добавляется. Наращивалась
система аттракционов, но костяком является очень внятная сказка.
Аквапарк правильно понимаемый это ведь тоже легенда о рае,
это райское место: светло, тепло, комфортно, мягко, никто не кусается,
не дерется, не матерится, не пихает других локтями, а все в некотором
расслабленном состоянии, как такие дети Золотого века. Это и есть
то, зачем идут, осознают это или не осознают, не имеет никакого
значения. Вот с этой точки зрения все, что нарушает или может
поцарапать легенду о Золотом веке должно отметаться. Потому что
хрупкая это ведь штука, это как клубы о которых шла речь. Выдерните
из клуба личностно организующее начало или уже древнюю традицию,
когда это начало отпечатано в стенах, в табличках — «здесь сидел
этот», «здесь завтракали те». Это гигантская вещь, но её надо
иметь, если её нет, сочинить её нельзя. Фальшь чувствуется сразу.
Где-нибудь в Риме греческое кафе, существующее на этом месте с
1525 года. Понятно, тут уже и владеть им может хоть араб, хоть
японец, не имеет никакого значения, стержень задан этим, чёткий
исторический след. Клубное пространство с выдернутым персонажем
или историей перестаёт быть клубом, туда перестают ходить. Там
где ресторанов много и они разноуровневые в мире, там ресторан
является в некотором смысле клубом. Люди начинают рано или поздно
выбирать рестораны, их узнают, с ними здороваются, возникает та
самая классика квази-личных отношений, которая имеет гигантское
значение. В аквапарке этого никто не требует. Легенда о Золотом
веке не предполагает личных отношений с ангелом. Но ангелы там
должны порхать, поэтому какая-нибудь коллекция живых бабочек там
уместна. Не вообще зоопарк, а вот представьте себе, что у вас
за стеклом эти бабочки, одни они вам окупят все. Выстройка легенды
о Золотом веке, если это положено здесь в основу проектной идеи,
то у вас есть шанс знать, что заказывать архитектору, что заказывать
дизайнеру, что от них требовать и иметь критерий соответствия.
Иначе вы в полной растерянности. «Вам какого Луя?» как говорилось
у Маяковского. А Бог его знает, какого. Критериальности нет. Здесь
задаётся критериальность. Это очень существенно. Но, есть аквапарк
— хорошо. Этот рай можно разыграть, мы сейчас даже не будем говорить
о всех сложностях, конечно, они есть. Но в принципе они из класса
преодолимых. Но ведь разве это покрывает все потребности сферы
досуга. Нет. Золотой век — это замечательно, но не 24 часа в сутки,
и даже не 8. Более того, легенда о Золотом веке — лишь часть действительности,
в которой живет человек, погруженный в довольно утомительное занятие
по зарабатыванию денег, и отбиванию от невзгод, которые так или
иначе на него сыпятся. Это ведь только один вектор мы взяли, очень
важный, но не единственный. Давайте переиграем. Зачем идут в казино?
Отбросим профессиональных игроков, они всегда бывают.
— Неопределённость.
— Риск.
— Якобы ничего не
стоит потратить большую сумму.
Господа, вы занимаетесь чистой литературщиной. Огромная литература:
«Игрок» Достоевского и т.д., это все есть. Но это все малая толика,
на самом деле. Помните, когда мы ещё обсуждали Лас-Вегас и все
прочее, большая часть людей идёт совсем по другим причинам:
сыграть в азарт, сыграть с судьбой, со случаем. Никоим образом
не рискуя за рамками отведенной толики, положил там сотню, неважно
чего, от греха и не взял с собой ничего больше, потому что нечистый
может попутать. Но удовольствие от игры со случаем — это одна
вещь, вторая, это ведь не просто игра со случаем, это и некоторое
состязание с фатумом, в этом отношении и компьютерная игра является
состязательной, однако, как ни милы компьютерные игры, этого часто
недостаточно. Более того, здесь тоже вылущивается племя целиком
ушедших в это «плееров». Но это из породы тех девиантных поведений,
которые во всяком обществе есть: свои бродяги, свои пьяницы, профессиональные
нищие, всякое общество их порождает.
Но есть одна чрезвычайно важная сфера. Спорт давно выпал в нашей
культуре из публичного пространства: в телевизоре удобнее. Как
запустили стадионы и футбольные и хоккейные и залы оказались чрезмерно
большими, и телеоператорам приходится часто надрываться чтобы
создать ощущение присутствия людей, а в основном в зале сидят
знакомые, родственники и родственники родственников, приглашенные
для поддержки. В какой-нибудь Америке этого не происходит, какой-нибудь
бейсбол — до сих пор эти стадионы без конца строятся заново, увеличиваются.
Что-то здесь разное, я, например, даже не готов сказать, что,
я просто фиксирую разное. Это одна сторона, вторая — какие эмоции
человек переживает, наблюдая других состязающихся. Некоторое адреналиновое
включение, оно в общем-то оказывается тем же самым, сидишь ли
ты на стадионе или перед телевизором. Известны случаи инфарктов
перед телевизором, когда настоящие болельщики испытывают шок.
Чувство взаправдашнее, но чего во всём этом не хватает?
Того, что давал старый добрый двор в нашей культуре. Где существовала
игра в пристеночку, где существовали свои мини-азартные дела,
знаменитая игра в «расшиши», она же «расшибалочка», когда есть
стопка монеток и бита; лапта, наш тип бейсбола, по сути дела,
только упрощенный до чрезвычайности, с ударом деревянной битой
по деревянному же чижику, летел со страшной силой. Целая культура
оказалась так или иначе выбитой. Из-за распада соседских сообществ
в старых местах, где всё это наследовалось и передавалось от одного
поколения к другому, из-за распада старой городской ткани потому,
что старый компактный двор создавал ту сосредоточенность на квадратный
метр подростково-детской энергии, которой если нет, то дальше
происходит разрушение, как во всяком энергетическом процессе.
Вот три человека не выйдут играть, а их должно быть тридцать,
а если в пространстве их физически мало, а детей ведь стало мало,
пространства увеличились, это распугало детей больше, чем что-бы
то ни было. Это не дооценивается. Психологическое воздействие
пространства, не пускающего к целому ряду занятий глубоко вкодированных
в культуре и в поведении. Элемент азарта, элемент игры, активной
игры выбиты из публичного пространства полностью.
Если мы с вами берем ролики и роликодром, мы попадаем в сферу
достаточно элитную просто по деньгам: ролики дорогие, наколенники
дорогие, давать это напрокат рискованно, слинять с этими роликами
ничего сложного, а у нас с вами забор в 4 метра не дадут сгородить,
а у нас с вами не ангелы живут, они умеют приделывать ноги и не
такой удобной вещи, как ролики.
— У нас же были
и свои ролики.
Самокат свой был, изготовленный на шариковых подшипниках, могли
персонально дать покататься «этому, сейчас и ненадолго». Доска
гораздо ближе, роликовая доска гораздо демократичнее роликов.
Она не проще, но дешевле. Она легко заменима и может быть предметом
проката. Но я говорю сейчас не конкретно: доска или не доска,
она, как и ролики, несет в себе вот этот тип концентрации энергии
множества людей в достаточно компактном пространстве, где можно
завоевать некое неформальное первенство, и где можно скромненько
посмотреть сбоку и попробовать, как это делают другие. Этой функции
остро не хватает в публичном пространстве. То, что в основном
у нас присутствует — это старые затеи советских утренников на
новый лад, проводят их в Кремле или в патриархии — не имеет никакого
значения. Чинно садящиеся дети, совсем маленькая детвора, ещё способная подчиняться, но радости от этого никакой. А что ещё ?
Ряженные, взрослые дяди и тети изображают Змея Горыныча и Аленку-буренку
и дети смотрят. И что? И ничего, посмотрели. Активная смена ролей
«зритель» — «участник», «участник состязания» — «наблюдатель»
не происходит. Этого вам аквапарк не решает.
— Викторины можно
проводить.
Это вы выпали в совершенно другое пространство, викторины и прочее,
это надо слова знать. А мы с вами говорим о сфере досуга, где
человек может слов не знать, а работать только на поведенческих
фигурах.
— Но ведь были и
есть пионерские лагеря.
Но там же формальная дисциплина в лагерях, бойскаутские ли они
или пионерские — как бы они не назывались. Двор, заметьте, был
самоорганизующейся конструкцией вокруг этого досугового поведения.
Этого не хватает — такова констатация, с которой можно согласиться.
Допускаю, что с этим многое утеряно, в том числе и социализация:
навыки свободного поведения в самоорганизации, это вам не в школе,
не в классе, не на переменке, это нечто совершенно другое. Что
может сегодня функционально это заменить, я стараюсь нащупать
вместе с вами, ясно, не возрождая прежнего. Что умерло, то умерло.
— Надо сделать такую
вещь, чтобы люди сами концентрировались на какой-нибудь территории
до определённого количества, чтобы они могли чем-то заняться.
Я знаю такие места в Москве, куда можно приехать, зная что ты
чем-то там займешься, например, поиграешь в футбол.
— Классические залы.
Прозвучало важное слово «залы». В реальном пространстве, в котором
мы с вами сегодня оказались, необходимо создание особой выгородки.
Потому, что сама архитектура не создаёт эту выгородку. Заметьте,
примитивные, где они ещё сохранились и поддерживаются озаборенные
площадки для хоккея, в общем, когда они есть и в порядке, то они
пустыми не бывают. Оно и есть это пространство, в котором есть
всего два элемента: его обноска и возможность его залить. Прибрать
сами делают, больше некому. Но это исключительно зимняя вещь.
А летнего нет, пустые пространства заполняются в наше время ракушками,
как известно, поэтому у вас просто нет открытого пространства
по факту. Это пространство не может не быть сооружением, каким
мы сейчас не оговариваем, основательным, легким — речь идёт о
сооружении. Посмотрите, это очень интересная вещь. Огороженное
низким заборчиком пространство может существовать. У него есть
визуально заданное назначение: воротца стоят, знаки какие-то присутствуют.
Обнесенное вальерной сеткой может существовать, есть там щиты
с баскетбольным кольцом или знак ворот футбольных, знак достаточно
выразительный.
Как только вы накрываете что-то коробкой, то вы должны обеспечить
видение этого снаружи, знаки, которые втягивают внутрь и приглашают.
Любопытно, в Нижнем Новгороде, где я бывал последнее время нередко,
создан как раз такой фитнес-центр, спортивно ориентированный,
очень грамотно локализаванный и сделанный. Его посадили на краю
оврага, у мостика, который соединяет университетскую зону с зоной,
грубо говоря, технического университета. Напряженнейшая пешая
трасса, узкий мостик, с которого вы как раз подходите к углу этого
здания. Так вот здесь архитектор, выполняя ту самую программу,
о которой мы говорим, (ведь вы не должны проектировать, вы должны
сформировать задание) уступы стены и окна сделал так, что не увидеть
деятельность, которая развертывается внутри физически невозможно.
На первом этаже, в лоб, причём, поскольку окна довольно узкие
смена оси и кадра происходит достаточно интенсивно, возникает
тот самый манящий эффект заглянуть и приглядеться получше, на
который это все и расчитано. Сделаете просто «аквариум», вы не
получите того эффекта эшелонирования зрения, заманивания, который
здесь чрезвычайно существенен. Визуализация имеет гигантское значение.
Без того, что вы что-то предъявляете непосредственно, незнаково,
не обойтись. В данном случае одного знака недостаточно, мало написать
«фитнес», во-первых, не все знают слово, хотя разучивают, но это ещё надо увидеть.
Оф-Бродвей в Нью-Йорке замечателен тем, что там миллион балетных
студий, которые размещаются на самых разных этажах в больших арендуемых
залах. Дикое зрелище. Но в целом замечательно одно — они просто
видны. Освещение сделано так, что эти группы, исполняющие разного
типа танцы, явлены, в какую-нибудь да и запишутся. Никуда не денешься.
Искать объявления — это гораздо сложнее. Вот оно прямо перед тобой.
Тогда уже найдёшь. Даже если это задняя лестница, по винтовой
наверх, спросить Джона… Мне важно зафиксировать: есть функциональная
дыра, возникшая на месте исчезнувших дворовых демократических
игр. Демократических во всех смыслах: не требующих долгого
специального обучения, где функцию тренера исполняют сами старшие
игроки и в этом отношении дешевые. С дешевым оснащением в отличие
от фитнес-центров, ведь никто не говорит, что одно другое вытесняет.
Есть такая дыра. Чтобы вы делали для заполнения этой дыры? В качестве
такого социального инженера, социального инвестора, неважно откуда
берутся деньги, можно их найти, важно под что.
— А как тогда в
таких демократических играх снимать деньги, если всё это будет
доступно…?
— Например, можно
кольцо повесить и огородить площадку?
Тут есть схемы и схемы. Знаменитая схема бесплатных аттракционов,
в чем она заключается? Человек, придя на каток, время от времени
хочет погреться, так вот, снимают не со льда, не с котка, а с
будки, закрытого помещения, где может стоять автомат, где продаются
диски, если рядом дискотека и все прочее. Короче говоря, если
вы делаете это элементом коммерчески ориентированного комплекса,
являющегося в этом коллосальной рекламной конструкцией, которая
вам окупает расходы на рекламу, которые вы иначе бы понесли.
— Имеет смысл создавать
универсальные спортивные площадки.
— Это детское или
нет?
Я ничего не задавал, я просто говорил о разных уровнях задач.
Более того, понятие детства растяжимо, понятие юности растяжимо,
вот только старость не растяжима. А с этими делами планка ведь
все время вниз идёт . Кто сейчас уже взрослым считается? Вот-вот
брак разрешат с гораздо более младшего возраста, в ряде мест уже
разрешили, куда деваться? Я боюсь просто потерять, мы фиксируем:
есть специальные задачи. Дискотека, мы о ней упомянули вскользь
и вынесли за скобки. Дискотека и дискотечная культура сами по
себе, они, в принципе, обрастают другими вещами, хорошо, если
не exastasy, а что-то другое более безопасное. Но я говорю о незаполненных
культурных лакунах. Вы знаете, какой самый самый наимоднейший
музыкальный фестиваль проходил несколько лет на пространствах
России? Я говорю о настоящей поп-культуре.
— Юрмала.
Нет, Юрмала — это респектабельное, белые смокинги. Я говорю,
там где настоящая, крутая, демократическая, молодёжная тусовка.
Это Казантип. А что самое любопытное в Казантипе? Место. Недостроенная
атомная станция — уж такая роскошная декорация. Нарочно не придумаешь.
Зачем я об этом вспомнил? Куда несет невидимая сила тинейджера,
по крайней мере мужеского рода? Во все времена: на стройку и в
руины. Пустой дом или пустырь, если он не ровная площадка, а обладает
рельефом. В мое детство и юность все на свалку ходили за добычей.
Замечательные пробитые кругляшками ленты металлические — много
чего полезного можно было найти. А у нас с вами во всех центрах
городов большое количество идиотских, забытых, списанных за ненадобностью
или дышаших на ладан промплощадок. В том же Оренбурге я смотрел
материалы, 1991 год, когда делалась предпроектная схема, там в
центральной части города насчитывалась дюжина площадок, по которым
износ считался 100% по всем статьям. Или это старая фабрика времен
царя Гороха, где сегодня производство запрещено по всем нормативам,
или оно слишком мало для современного производства, или слишком
велико, или слишком разрушено. Иными словами, самая благодатная
здесь почва для инвестиций — это мусорная площадка. Она уже есть,
она уже обладает некоторой закрытостью, это же не пустырь, но
и пустырь одновременно. В ней есть ситуация входа, очень важная
вещь — вход. Лаз, вход, разные варианты: отогнутая доска, отогнутая
сетка, вообще щель. Великая психологическая роль щели в этом
отношении недоработана. Мне ведь важно проговаривать с вами
только логику. Если мы соединяем два минуса вместе, у нас есть
возможность их сложить в плюс. С одной стороны, брошенные необихоженные
участки, которые под серьёзные инвестиции очень дорого приводить
в чувство.
— А как там с экологией
на мусорной площадке?
Если там ртуть пролита, то, конечно, тяжело. Но
ртуть присутствует далеко не всегда. Дальше встает вопрос о том,
во сколько вам обойдется реабилитация, чтобы санврачи это дело
не закрыли. Это надо смотреть по факту, по конкретной ситуации.
В большинстве случаев это дело вполне выполнимое. Речь идёт, как
правило, о вывозке грунта и о его замене. Важно одно, для того
чтобы на такой площадке строить что-то серьёзное, нужно потрать
много денег. Чтобы адаптировать это под функцию досугового центра
для определённого слоя населения денег нужно гораздо меньше. Это,
по-моему, даже не требует доказательства. Это страшно легко подсчитать.
Вам надо только зафиксировать, чтобы то, что уже есть, не упало.
Задача выполнимая.
Я, кстати, решал такую задачку, совершенно конкретную в городе
Омске. Лично там так и не побывал, но задачу решил. Классический
минус, о котором я говорю. Площадка почти в центре города, где
со времен ещё 80-х годов XIX века располагался военный городок,
казармы. Площадка исторически наследовалась по принадлежности,
обычное дело. Это означает, что в городе — это нуль-пространство.
Дыра. Ворота с проржавевшей звездой, по факту. А это подразумевает
внемаршрутность. Появляются совершенно реальные персонажи, которые
берут этот участок у города в долговременную аренду. После чего
начинают чесать в затылке: «Что бы с этим фантом сделать?» Плохо
лежало — взяли, вроде бы есть интуиция, что в хорошем месте, и
из этого может выйти толк. А дальше происходит классическое столкновение
некоторого допроектного предпринимательского инстинкта и некоторой
проектной управляющей деятельности. Господа, которые это приобрели,
жаждали обустроить нечто вроде бизнес-центра. Бизнес-центр — это
хорошо, и действительно, бизнес-центра как бы не хватает. Но ведь
бизнес-центр на нуль-пространстве — вещь чрезвычайно сомнительная.
Даже лондонские верфи на выселках испытывали очень долго невероятные
трудности по заполнению. Психологически это была мертвая зона,
ощущение, что там земля кончается. Преодолеть пустырность удалось
только тогда, когда рядом был выстроен жилой городок. Место перестало
быть пустырем и стал обжитым. Бизнес-центр в необжитом пространстве,
неважно, «субурбы» это или город, вещь чрезвычайно трудная. Возможная
там, где этот бизнес давно часть жизни, и вопрос цены аренды гораздо
важнее всего остального. Формирование на вылетных автотрассах
островных малоэтажных бизнес-центров стало давно нормой, конечно,
в ущерб даун-таунам, но они тоже не в пусте, потому что они на
пути домой. Эти люди там и жувут, в этой пригородной зоне. Вернемся
к омскому проекту: эта площадка примыкает самым фантастическим
образом, с одной стороны, к Иртышу, там когда-то был крепостной
вал и всякие прочие дела, с другой стороны: больница, школа и
два пятиэтажных дома. Заезд к ним только с этой стороны. Это как
Сцилла и Харибда: что бы вы не предприняли, вас тотчас же со свету
сживут, затаскают по властям и судам или жильцы, или главврач.
И так плохо, и сяк плохо. Наконец, эти ребята знают,
что, вообще-то, должен быть проект. Проект долго делается, долго
реализуется. Я им сказал: «Если ваша проектная
деятельность не принесет отдачу через ближайшие 6 месяцев, то
гроша ломанного эта проектная схема не стоит.» В конце
концов задачка была решена. Почему я о руинах вспомнил? В нашей
стране множество недостроек, что-нибудь торчит и торчит себе годами.
В центре Калининграда 22 этажа торчат — строили обком. В Оренбурге
17 этажей торчит — это офисный центр решили строить до дефолта.
Давно начали, 17 лет на самом деле его строят. На омской площадке
торчал лес металлических труб, колонн, примерно в высоту 2 метра.
Это же мечта на самом деле, лабиринт готов, да они ещё и круглые,
особо не обшибешься. Уже замечательно. Мы начали с того, что зона
самая дальняя от будущего бизнес-центра, который, естественно,
ближе к реке, была превращена в место катка и зимней елки. Бесплатно,
но горячительное рядом продают. В этом отношении классическая
схема срабатывала, реклама оказалась великолепной, место стало
впервые обживаться. Я не буду сильно распространяться, понятно,
что разворачивался алгоритм постепенного наслоения, у вас появляются
тентовые конструкции и дискотека, этого добра всегда не хватает,
да ещё рядом магазин с продажей записей и удобным прослушиванием.
А дальше бизнес-центр с его удобной мини-гостиницей и прочим,
с возможностью из него видеть жизнь, не вмешиваясь и не смешиваясь.
Как бы в замочную скважину подглядеть, кто как тусуется, это великое
дело для бизнес-центра. Многие бизнес-центры в мире пролетели
на скуке. Поэтому их рестораны пустуют и все прочее. Нет инородного
элемента, в который можно заглянуть. Нет второго слоя, это безумно
важно, то что составляет нерв и суть именно городской среды. Когда
вы из одного видите другое. Люди же даже интуитивно любят глядеть
в окно и из окна, чего там на другой стороне происходит. Это классическое
чувство, если оно не учитывается в инвестиционной программе, то
она обязательно теряет и теряет очень много. Люди иначе не могут.
Таким же манером мы могли бы с вами пройти по разным секторам,
мы ведь до конца не выделяли возрастные группы, но я хочу обратить
внимание, какую ещё из совершенно базовых потребностей досуга
мы с вами не охватили? Легенду о рае, о Золотом веке, необходимость
обмена ролями зритель — актёр, мы зафиксировали. Залезть в дырочку,
на стройку — мы тоже зафиксировали. А какая ещё существует базисная
функция в сфере досуга?
— Показать себя,
посмотреть на других.
Конечно, но это у вас размазано по сфере торговли, транспорта,
по сфере стандартизованного досуга, культуры: театр, фойе. Я говорю
о специфически досуговом. А что такое «специфически досуговое».
Это ведь то, что компенсирует обычную деятельность.
— Узнавание чего-нибудь
нового.
Вы очень большой оптимист. Есть такая категория людей, совершенно
справедливо, и вот именно для неё и выстроены современные музеи.
Музеи, где трогают, делают, а не просто глазеют, замечательные
вещи, они есть. Но они, во-первых, некоммерческие, нет такого
музея, который сам бы себя содержал, даже продавая открытки и
все прочее. Во-вторых, это очень специальные люди, очень милые
моему сердцу, но это не покрывает сферы досуга. Что же всё-таки
может компенсировать повседневную рутину, приписанность функциональной
роли?
— Возможность поменять
роль, попасть в другую ситуацию.
Это все замечательно.
— Спешить никуда
не надо.
Нет контроля за временем, это хорошо. Тем не менее, какие вещи
это оптимальным образом выполняют? Предметные носители поведения.
Рутину ломает, приписанность роли ломает, жёсткий контроль над
временем отсутствует. Какой это тип игры?
— Поход.
Нет, вы воходите из публичного в сферу приватизируемого пространства.
Поход — это форма временной приватизации. «Вот наша стоянка, вот
наш маршрут, мы его делим с этими…» Это все резонно, но это вне
сферы городского пространства, о котором мы с вами говорим. Какая
ситуация идеально отвечает всем названным вами критериям? Напрягите
ваше воображение. Состязательность?! Тир идеально соответствует
этому, неважно, выдают медведя или нет. Попасть, не попасть, как
попасть, сколько попасть? Ведь идиотская вещь — боулинг, если
подумать, наполняется смыслом только за счёт того, что есть момент
состязания: все кегли или не все, как у соседа… На это можно ставить.
На этом возможен особый тип неорганизованного азарта. Это неважно
ведь, на кружку пива или на 100 рублей, тип азарта от этого не
меняется. На спор. Все, что втягивает в себя элементарное состязательное
начало, опять-таки, где не требуется специальных сверх-естественных
квалификаций. Это же вам не профессиональный спорт. Да, тяжелый
труд — стрельба профессионального спортсмена, ужасный труд. Глаза
слезяться, руки отваливаются, спина отваливается, никакого удовольствия.
Тяжелая, мрачная работа. Зато какой кайф — 10 выстрелов из пневматического
ружья в тире, да ещё из «арбалету».
— Значит, пейнтбол
подходит.
Пейнтбол замечательно подходит, за одним исключением. Он требует
или внешнего пространства, или аквапарка, специально сделанного
для пейнтбола. Как бы он ни назывался, где не Золотой век, а парк
Юрского периода, где свалка и все прочее. Вы как бы получаете
в этом случае аквапарк навыворот. Он точно так же может существовать.
В одном случае Золотой век, в другом, понарошку, но адское место.
И то, и другое обладает равной притягательностью и не вытесняет
друг друга. Как душ горячий и душ холодный.
Иными словами, господа, моя ведь задача только в одном: все время
стараться вместе с вами нащупывать тот фундаментальный алгоритм,
которым все остальное задано. Он всегда не предметен, не очевиден,
не визуален, не явлен прямо в рекламе, иногда бывает, конечно,
но редко. Аквапарк может как «Баунти» рекламировать райское наслаждение.
Но в целом, как правило, нерв проектной затеи оказывается где-то
в 4-ом, 5-ом глубинном слое. Его нахождение или формирование и
есть наша сверхзадача. Я обозначил сегодня «отталкивание от…».
Дыра вместо городских дворовых игр; это очень важная вещь, когда
вы делаете негативную карту ситуации. Лакуны, незаполненное пространство,
дыры, щели, называйте их как угодно. Второе. Позитивные фундаментальные
основы проектной идеологии, которые всегда сводятся к очень базовым,
очень простым и очень древним вещам. Не вчера родилось и не завтра
кончится. Все эти фундаментальные функции присутствуют ровно столько,
сколько существует культура. В самых разных формах, в разном символическом
оформлении. Когда мы вышли в публичное пространство, нам приходится
выстраивать его карты. Причем как карту негативную, так и карту
позитивную. Только на их наложении вы можете осмысленно ставить
себя перед задачей локализации. А когда вы решили эту задачу,
то вы, на самом деле, уже решили все. Дальше идут вопросы соорганизации
денег, средств, людей, квалификаций, обучения — это задачи из
класса решаемых. Самое существенное — это первое. Да, были люди,
которые гениально, интуитивно выходили на такие решения, тогда
им подражали. Дисней — такой человек, он всего-навсего воплощал
свой детский миф, сохранив его в себе, как Кэролл или кто-то ещё .
Человек, прошедший такую менеджеральную конструкцию, как голливудский
мультипликационный конвеер, конечно, мог довести это и до коммерческой
реализации, подобрав к этому соответствующих менеджеров-исполнителей.
Но миф этот жил в нем. Это или есть, или воссоздаётся тяжелой
логической работой последовательных приближений, если вы, повторяю,
вышли за уровень предметного перечисления признаков объекта: стекло,
бетон, высота… Вышли за перечисление функциональных признаков,
они сразу вас убивают. «Торговля — там, где торгуют.» Вы никогда
не сделаете новую торговлю, если вы так считаете. Сделаете, если
скажете: «…где торгуют и …», и это «и» будет вашим решением. В
публичном пространстве сферы досуга сказать, что там люди развлекаются
— это просто не сказать ничего, это тавтология. Реализация определённой
мечты, явной или неявной. Унаследованной от доисторических предков,
или дедушка рассказывал, или подсмотрел в фильме — не имеет значения.
Это всегда стереотипы, карта этих стереотипов и есть работа в
публичном пространстве. И это от приватного, того, что мы раньше
обсуждали: жильё, оболочка, отличает только одно — то, что мгновенно
повышается уровень неопределённости. Поскольку исчезает конкретность
осязаемого напрямую. «Свое» перешло в «свои», «наше», «их». Эта
смена местоимений безумно важна. На сегодня все.
|
