| Умер Вячеслав
Леонидович Глазычев.
Нечасто встречаются Личности такого масштаба, что искренние соболезнования
выражают и Президент, и самые отмороженные оппозиционные сайты
и деятели.
Пока из всех комментариев лучше всего масштаб его Личности описал
Лёша Чадаев: «Сказать, что он был человек уникальный, — ничего
не сказать… Даже в общении он производил впечатление «реликта»
ушедшей от нас, какой-то более высокой, по сравнению с нашей,
цивилизации. Была некая Атлантида — она утонула, от нее в наследство
остался живой Глазычев. Он что-то говорит нам, чему-то учит, а
мы просто смотрим и не можем понять, как он это делает» (цитирую
по газете.ру) Лучше я скорее всего не напишу, но попробую...
Вячеслав Леонидович действительно был инопланетянином. Мы никогда
не могли понять, как живой человек может сделать СТОЛЬКО и остаться
Человеком..И при этом — никакого высокомерия. Я не буду перечислять
его регалии — это за сегодня уже много раз сделали и без
меня. Вспоминаются скорее какие-то моменты из общения, которого,
как стало понятно только после его смерти, было непозволительно
мало.
Вячеслав Леонидович был каким-то осколком старой русской интеллигенции.
Причём именно той части интеллигенции, которая мозг нации. Он
всегда поражал потрясающим чувством стиля и качеством русской
речи. Качеством во всём: подбор слов, интонации... Он никогда
не повышал голос, хотя поводов для этого я вроде бы давал изрядно...
"Мирон, в следующий раз, когда придёте ко мне на интервью,
возьмите, пожалуйста, нормальный диктофон, а не ту пое.ень, которая
у Вас сейчас в руках" (говорят, я один из немногих людей,
который слышал от него нецензурное слово); "Мирон, Вы, видимо,
недостаточно понимаете плотность моего графика", "Мирон,
не надо пытаться искать смысл там, где его нет и никогда не было"...
всё это говорилось очень ровным тихим голосом, и как-то даже доброжелательно...
И при этом — в его берлогу (он сам её так называл) в подвале
МАрхИ можно было приехать хоть с Физтеха, хоть из армии, хоть
из Саратова, получить свои 15 минут разговора, за которые мозги
ставились на место так, как не могли сделать толстые книги и недели
консультаций с другими людьми...
А ещё были лекции. В том числе такие, как лекция по теории проектирования
в зелёной чебоксарской
книжке, которую я до сих пор скачиваю из интернета и даю читать
молодым сотрудникам. И много других, на каждой из которых любой
зал, будь это профессионалы или гопники с района, молча слушал.
К сожалению, не удалось поездить на его курс лекций по истории
инженерной деятельности в МИФИ. Надеюсь, издадут...
Теперь даже не знаю, к кому можно будет обратиться с вопросом,
если понадобится что-то спросить, что делать с каким-то городом
или предприятием в нём. Потому что ТАК отвечать на вопросы, проникая
в их самый подтекст, чувствуя ситуацию, из которой эти вопросы
заданы, не умел никто. И, похоже, не сумеет.
Завтра по дороге на работу надо будет занести цветы в его опустевшую
берлогу. Надеюсь, пустят...
Вечная память!
|