Культура в переходном состоянии

Лет 10 назад я начал работу над книгой, озаглавив её «Культура в агонии»…иные работы не позволили завершить эту. И к счастью…ибо с 1985г., с начала горбачевской перестройки, состояние агонии сменилось осознанием глубокого кризиса. А там где кризис — есть и начало выздоровления.

Странное, fascinating состояние культурных процессов сегодня. Во-первых, как и сто лет назад, литература вдруг утратила свою традиционную роль, решительно уступив место публицистике, то есть политике. Все мы стали политиками, все участвуем в дебатах по правовым, политическим, экономическим проблемам. Так что, вообще нет литературы? Есть, но в основном это издания пост-мортем: мы читаем свет далеких звезд: то, что недавно ещё с трудом читалось в слабом шрифте самиздата, ворвалось в сознание массы читателей как метеор. Ахматова, Пастернак, Гумилев, Замятин, Платонов, Булгаков…вдруг оказались нашими современниками.

Массовый зритель увидел долго скрываемый запретный плод: Кандинский, Малевич, Шагал — классики авангарда начала века тоже обнаружены как современники…Крейзи.

Но ведь есть и другое: молодежь, которая читала этих писателей, видела этих художников давно, давно создавала контркультуру, которая почти мгновенно выплеснулась на поверхность. Сотни театральных студий, десятки художественных галерей и в то же время… уже традиционная работа «на экспорт»: продажа картин, гастроли — известность, приходящая рикошетом из-за рубежа, на волнах радио…

Есть третье: культура нового поколения, в лучшем случае относящегося к нам всем (радикалам и консерваторам) снисходительно, махнув на нас рукой. Это прежде всего «русский рок»: явление особенное. К уровню музыкальной культуры приблизились лишь некоторые группы — оркестр Гребенщикова «Аквариум», «Звуки Му», «Алиса».

Невероятное множество отчаянно скверных ансамблей, пользующихся симпатией большинства рабочей молодежи. И на этом фоне — жестокий политический «рок», где слово, подкрепленное ритмом и криком — главное. От иных текстов у людей моего поколения шевелятся остатки волос на черепе — «Наша правда привыкла к плетке, наша правда пропахла водкой…предчувствие гражданской войны…железные люди…» — остаточный ужас сидит и во мне, кому было 13 в год смерти Сталина. Что же говорить о тех, кто старше — многие из них прямо именуют «хард-рокеров» террористами…

Всё это — на фоне модного публичного движения в защиту природы и в защиту памятников прошлого, в защиту больных и старых, увечных и слабых. Все здесь переплелось: христианское милосердие и воинствующий национализм, бесстрашие искренности и политическое интриганство.

Добавьте реальную недоинвестированность культуры в обществе, которое только-только начинает мыслить экономическими категориями и испытывает дефицит всего и вся: жилья, мяса, мыла, чая, кофе, модной одежды, книг, видеоаппаратуры, красок, кистей, хорошей бумаги, музыкальных инструментов… Бушует чёрный рынок, помогают зарубежные друзья… но рассчитывать на серьёзного мецената пока не приходится а выжить экономически большинство начинающих на рынке культуры, разумеется, не в состоянии.

Странно вегетирует министерство культуры, созданное, чтобы не пропускать и управлять, оно вдруг лишилось права «не пускать», идей развития у него не было никогда, его так называемое управление все решительно отметают «внизу». Но когда я пишу в статье о том, что роскошь иметь министерство культуры нам совершенно ни к чему… ответом тому молчание.

Иногда мне кажется, что закон множества начинает уже порождать новое качество, иногда — что ещё нет. Еще трудно сравнивать с западным стандартом. Кинема-пипл запутались между студийным и коммерческим кино и все спорят, пока число кинозрителей продолжает падать, и его поддерживают в первую очередь — индийские фильмы, пользующихся колоссальной популярностью в среде малообразованной публики. Горят библиотеки, архивы заливает вода — Академия Наук занята при этом выяснением иерархических позиций в первую очередь. Советский Фонд культуры не успел возникнуть, как уже окаменел в бюрократическом восторге, исправно оплачивая вполне солидный аппарат, умело выпрашивает и не делает почти ни черта…

Творческие союзы, созданные в сталинское время, чтобы держать художников, архитекторов, актеров за штаны и следить, чтобы они вели себя «как следует», переживают кризис и пытаются измениться. Я сам возглавляю крыло реформистов, стремящихся превратить пирамидальный союз в loose-федерацию союзов и обществ, и у нас есть шансы на успех.

Всё смешалось. Есть Москва либерально-демократическая по направлению духа, классицистская и авангардная по эстетическим предпочтениям, но есть и Москва «лимитчиков», протекционистов Брежневских времен, умело имитирующих культурную деятельность. Есть замечательные силы в Ленинграде, поднявшие голову после десятилетий отчаяния, кульминацией которых был вынужденный отъезд великого поэта Иосифа Бродского. Есть крепкие группы в Сибири и на Урале, в городах Поволжья и есть огромные массивы населения, где простыни культуры почти не смяты и одинокие интели борются за жизнь, нередко изгоняемые соседями…

На Западе постоянно заблуждаются, называя нашу культуру русской, тогда как в национальных республиках развертываются совершенно самостоятельные культурные процессы, прочно сцепленные с борьбой за политическую автономию и суверенитет экономический…

Сейчас как в Нью-Йорке: назовите что-либо, это у нас есть. Включая конкурсы красоток и порно, впрочем стыдливо загнанное ещё в подполье.

Что же я вижу в близком будущем, являясь умеренным оптимистом?

• Во-первых, финальный крах остаточных централизованных структур попыток управлять культурой, демонополизация средств массовых коммуникаций (сегодня — одна государственная фирма «Мелодия» контролирует всю звукозапись, но не переписывание магнитофонных и уже всё больше видео).

• Соответственно, как следствие, муниципализацию культурных процессов с усилением конфликта между культурным авангардом и выборными отцами городов — и при условии активной демократизации избирательного процесса. Невероятная эстетическая безграмотность слишком мощна чтобы быстро надеяться на чудеса.

• В ситуации, когда учителя представляют собой одну из самых политически консервативных и малокультурных групп общества (это показал их конгресс 88 года), резонно ожидать продолжения падения обыденной культуры.

• Соответственно, неизбежно усиление самостоятельности контркультуры — уже не андеграунда, но «дроп-аут».

• Отсюда попытка самостоятельно сформировать модель культурной политики силами творческих союзов, ассоциаций и обществ, пробить через Парламент билль о налогообложении производств в пользу культуры. Ставка на формирование фондов и их деятельность через спонсорство и «гранты» по конкурсу заявок.

Именно этим мы заняты в фонде «Культурная инициатива», поддерживая всё и всех индивидуальных деятелей, кто способен доказать, что его действия повышают «температуру» социально-культурных процессов. Естественно, что нам — тем, кто стремится создавать «убежища» для талантливых немногих, — чрезвычайно нужна и важна поддержка мирового культурного сообщества. Я, разумеется, имею в ввиду отнюдь не ЮНЕСКО — по опыту ценю эту контору невысоко, а фонды, сообщества, меценатов. Наш фонд негосударственный, независимый, решения принимаются «ареопагом», в который входят видные деятели Советского Союза — Т.Заславская, Б.Раушенбах, В.Распутин, Д.Гранин и другие, на основании независимой персональной экспертизы. Вот адрес — я считал бы себя не только идиотом, но и негодяем, если б не воспользоваться этим случаем, для честной рекламы.

Будущее — в немногих ростках, вроде Свободного университета, создаваемого моими друзьями в городе Пущино, что в двух часах езды от Москвы. В сегодня складывающихся центрах независимой экспертизы состояния городской среды, независимой экологической экспертизы.

Будущее — за независимыми издательствами и журналами, борьба за издание которых вступает сейчас, после Съезда Народных депутатов в решающую фразу и будет ещё встречать ожесточенное сопротивление чиновников всех мастей.

Как оптимист, я надеюсь на то, что мы сможем загородить от ветра разрозненные и слабые пока огоньки подлинного культурного процесса, помочь им соединиться в сильное и ровное пламя.

Как умеренный оптимист, я не могу не считаться с тем, что из-за неуклюжести экономической системы и организационных трудностей, все лучшее в культуре будет слишком зависимо от интереса за рубежом, а он не вечен и ненадёжен, потому что избирателен и во многом неизбежно случаен. Уверен, что нам удастся отбить попытки административно ограничить «экспорт» культурных ценностей, но не уверен, что организационные и экономические условия удастся вовремя создать, чтобы свободный обмен талантом не превратился в эмиграционный поток вовне.

Как оптимист, я не вижу драмы в современном культурном процессе, и счастлив что мрачные прогнозы культурологов 60-х годов оказались несостоятельны. Поп-культура мирно сосуществует с культурой элитарной, а массовая культура, как манипулирование культурными стереотипами, естественно ограничена чисто коммерческим рынком, освобождаясь от политиканства.

Как умеренный оптимист, я вижу трудности, которые в 90-х годах встретят новое поколение, которое, столкнувшись с «пайлз» энд «хиипс» культурной продукции, скорее всего окунётся в неофутуризм и вновь начнет волну отрицания традиционных ценностей.

Всё это нормально. Дай нам Бог силы сохранить созданное и поддерживать творчество индивидов — о прочем позаботится будущее по-своему.

Когда сегодня мне удалось направить первых «интернов» в хорошие западные архитектурные офисы (благодарю Тео Кросби и Нормана Фостера из Лондона, Джека Даймонда и Питера Розе из Торонто и Монреаля, Ф.Джонсона и Дж.Берджи из Нью Йорка), знаю, что сделано капиталовложение в культуру России. Когда крейзи-пипл из десятка стран вложили труд в конкурс «Диомиды» как мост человечности между Россией и Америкой, мои друзья и я счастливы. Я счастлив, когда молодые ленинградцы отстояли несколько кварталов от хищнического равнодушия городских властей…когда вижу возникновение клубов, объединяющих в городах страны интелей и высококвалифицированных рабочих…

Скромно, скажете вы. То же новость? Удивитесь вы. Ваше право. Но правда важнее элегантной лжи: то, что культура России наконец начала как целое сдвигаться в сторону цивилизованной нормы — одно из важнейших по значению явлений в мировой культуре конца ХХ столетия. Я так думаю.

(мне кажется, что мощь XIX века легла тенью на наше столетие вплоть до конца 50-х годов в Европе и в Америке, до середины 70-х в России. XX век культуры, предвещавшиеся в опусах Шенберга и Кандинского , в прозрениях Малевича и Веберна, только-только наступил, и потому XXI календарный век имеет шанс надолго освещаться веком XX).

 Компьютер так же мало меняет культуру, как и телевизор, что бы там ни говорили Тоффлер, но трудность отношений глобального города с глобальной деревней никуда не исчезает — тут он прав.