|
Вообще-то затерявшийся в огромном массиве People на Yahoo! сайт
именуется весьма достойно OOH — Organization of Humanoids. Однако
же, принимая во внимание, что американцы, век назад изобретшие
комикс, целое столетие с младых ногтей приучаются к всяческим
"Плюм!", "Бэнг!" и "Уау!", аккуратно
надписанным в пузырях над геройскими героями, вне сомнения можно
утверждать, что сочинители OOH предполагали фонетическую дешифровку.
Так что "Уух" — будет в самый раз.
Когда пять десятилетий назад сочинялись первые тексты о "Homo
Ludens", то есть о человеке играющем, забавляющемся, о хиппи
ещё никто не слышал, а создатели персонального компьютера
пребывали кто в детском саду, а кто и в колыбели, грядущее
расширение времени досуга казалось проблемой сугубо теоретической.
Едва эта проблема передвинулась в сферу практического, противоядия
не замедлили появиться. У закольцованной в наркомании потомственной,
по преимуществу цветной бедноты проблемы досуга нет вообще, поскольку
нет ничего, кроме досуга, а это его обессмысливает и даже устраняет
из оборота. У среднего класса проблему частью снимает стрижка
газона, частью туризм, но именно Сеть несет на себе всевозрастающую
нагрузку, принимая в свои недра несчитанные человекочасы напряженной
активности масс.
Некоторое время у меня была иллюзия, будто в Сети графоманствуют
те же самые люди, что раньше воздвигали эйфелевы башни из
спичек, собирали парусники внутри бутылки или мурлыкали под гитару.
Исследования вроде бы подтверждают обратное: склейщики спичечной
архитектуры, музыканты и корабелы остались на своих рабочих местах,
тогда как невесть откуда взялись ещё мириады творцов. Речь не
о совсем примитивном эксгибиционизме в стиле господина Добчинского,
которому довольно и того, чтобы в Петербурге знали, что живет
на свете такой человек, не о простой, как забор, утилитарности
в поиске реального или виртуального партнера. Речь об игровом
творящем сознании в чистом виде.
Чтобы выстроить повествование-угадайку с использованием серии
фотографий некой особы и оценивать суммарную сообразительность
читателя, раз десять угадывающего верный из трёх ответов на вопрос
типа — какой фильм нравится анонимной, прилично одетой девушке
на портрете, необходимо некоторое усилие интеллекта и несколько
часов свободного, теперь плотно занятого времени. Главное —
в том, что компьютер позволяет на современном софте сделать это
кому угодно. Графомания вырвалась из узких рамок текста, в каких
она прозябала две тысячи лет, скупо делясь местом с убогими рисунками.
Теперь она вооружилась анимацией, легко оперируя "иконами",
заимствуемыми откуда угодно, иллюстрациями, нередко звукорядом
и видео. Довольно самой затеи — выполнение не составит особого
труда. Сокращение дистанции между замыслом и его осуществлением,
как бы совсем снимая трудности любой творящей деятельности, по
сути реализует сугубо детскую мечту. Крекс-пекс-фекс, и вот он,
результат.
Поскольку нынче все "носят" иронию, то задача и вовсе
облегчается тем, что нечто сотворенное для забавы демонстрируется
на всё заранее согласившемуся человечеству как забава по поводу
способности забавляться забавностью же. Отнюдь не самоисчерпанность
прикончила к сегодняшнему дню философию постмодернизма. Как
и в прежние времена, омассовление
превратило недавно ещё любопытные упражнения философов-литераторов
в карикатуру. Для того чтобы это случилось, не обязательно,
чтобы убийцы постмодернизма нечто слышали о его существовании.
Само происходит, беря энергию из мирового эфира, так что модернизм,
полвека назад убиенный коммерциализацией (абстрактные упражнения
Пита Мондриана или Виктора Вазарели превратились в рисунок упаковочной
бумаги или обоев, скульптуры-мобили Калдера или Тингели —
в сувениры и игрушки), теперь жестоко отомщён. Постмодернизм придушен
объятиями творящих масс.
Землю попашет — попишет стихи!
Знакомый мне сосед по Сети, обитающий где-то в Новой Англии,
характеризует себя как "дневной бухгалтер-аудитор,
ночной писатель". Ночных сочинителей всегда было немало,
среди них попадались и Гофманы, однако негофманов было много
больше. В двери издателей царапались почти все, шансы гофманов
были невелики, но всё же реальны, тогда как шанс негофмана и неплатонова
был неотличим от нуля. В Сети все равны.
В королевстве "Уух" обитают граждане Плосколандии,
объявившие о выходе оной из Соединенных Штатов Америки после
публикации вполне симпатичной конституции, герба и флага. В этом
королевстве давно и со смаком кейфует Рик Дэвис, о деятельности
которого писывали в журнале Wired. Дэвис низвергает поток
публикаций с большими или меньшими литературными достоинствами,
знакомя всех читателей с трагикомедией кемпингования в стиле
Джерома, с размышлениями о трудностях борьбы с диетой или
с письмом, адресованным собственному псу, чья славная физиономия
явлена тут же с соответствующей припиской: не пугайтесь, это только
изображение! Впрочем, здесь я уже запутался — это сочинял
Дэвис Грейв, выпускающий "газету" Grave Times, недурно
высвечивая сразу три значения двух слов. Рик же Дэвис назвал себя
президентом Института Совершенно Бесполезных Умений, в этом качестве
издал книгу, рекламируемую тут же посредством нескольких образцов.
Например, знаменитую песенку о Мэри и её овечке, которой больше
лет, чем американской конституции, благодаря Дэвису теперь всякий
может сыграть на собственном телефонном аппарате. Я проверил:
3212333
222,399
3212333
322321 — получается.
В королевстве "Уух", словно в свифтовой Лапуте, тьма
проектов, из которых мне более всего дорог следующий, тем более
что он тщательно имитирует стилистику рисунков в журнале Popular
Mechanics эпохи Великого Кризиса 1929-1932 гг.
"Возьмите деревянную спичку и срежьте
тонкую полоску с конца. Затем разрежьте оставшуюся планочку надвое
вдоль. Ради внешнего эффекта потрудитесь сохранить в неприкосновенности
сколько-нибудь от красной головки. Вторую половинку головки отрежьте
и выбросьте.
 Сделайте
самолет, приклеив деревянную планочку — крыло — поперек
оставшейся части спички — фюзеляжа. Если захочется, можно
использовать мелкие обрезки для изготовления хвостовой части.
Или можете сделать биплан. А то можете использовать пару тонких
срезов бальсового дерева, чтобы сделать огромное крыло, такое,
чтобы на нём было даже и два десятка двигателей. Воплотите свой
каприз аэронавта. Обдумайте подъёмную силу, обмыслите ускорение,
рассмотрите возможности инновации без того, чтобы прибегать к
промышленной политике.
Отловите дюжину мух. Поместите их в банку и
поставьте банку в морозильник. Через несколько секунд мухи
совершенно остынут. Это называется криогеника, и у неё есть свои
недостатки. К примеру, мухи станут дохлыми мухами, если замораживать
их дольше чем следует. Дохлые мухи не годятся. Так что, если вы
не слишком ловки, удовлетворитесь холодильником. Потребуется больше
времени, чтобы привести их в коматозное состояние, но у них будет
более высокая вероятность прийти в себя, чем у тех, что вы оставите
в морозильнике рядом с буррито.
В это время поместите каплю резинового клея
в каждой точке вдоль крыла, где вам нужен двигатель.
Извлеките мух из холодильника. Поместите брюшко
застывшей мухи на капельку клея. Не забудьте убедиться, что все
мухи закреплены в одну сторону.
Вдохните в мух жизнь. Чудо: нежное дуновение
вашего теплого дыхания оживит мух.
Запустите воздушный корабль. Он полетит как
зачарованный, и, вовсе не проявляя жестокости в отношении мух,
вы будете обучать их новой и полезной вещи, той самой, что подводит
нас к самой сути этого упражнения. Ибо мы увидим, что хотя мухи
мыслят весьма сходным образом, у них много общего и они разделяют
немало тождественных надежд и мечтаний, они никогда не работают
в согласии, как команда, работая на общую с другими, соседними
мухами пользу, — если только их к тому не вынуждают суровые
обстоятельства, подобные тому, к примеру, как когда они,
запряженные для полета, либо впервые испытают вдохновение высокого
сотрудничества, либо умрут. Перед лицом столь критического выбора
они взлетят, как планер, помчатся, как "Стелз", а пролетая
над задним двором или над конурой, превратятся в зловещё -восхитительный
пикирующий бомбардировщик".
Если сей проект хоть в чем-то уступает куда более дорогостоящим
концептам Ильи Кабакова или Кулика, бросьте в меня камень.
Не могу также утверждать, чтобы сочинения Дэвиса Грейва были
лучше современной книжной прозы среднего уровня, но не рискну
сказать, чтобы они были хуже.
В простеньком феномене выравнивания не все ещё разглядели страшную
для художественной деятельности среднего уровня правду: пока дилетанты
были надежно отсечены от печатного станка, никто не имел права
с уверенностью говорить о наготе короля. О том, что средний "средний
сочинитель" ничем, вовсе ничем не отличается от миллиона
таких же средних сочинителей, не пытающихся, однако, увидеть свои
труды в газете, журнале или в книге. Чеховым или Хемингуэем было
трудно стать только первый раз. Другой вопрос, что стать, к примеру,
Набоковым второй раз ещё труднее, чем первый, но это сюжет, явно
выходящий за рамки рубрики.
|
