|
 Дух невидимого Березовского
носился над водами.
Можно ручаться: со времени путча 93-го мы не видели столь занимательного шоу, как "Итоги"
в воскресенье 30 сентября. Прямой эфир действительно бывает сильной штукой, а
говорящие головы — отнюдь не помеха занимательности. Это и впрямь был вечер
сенсаций, но, скорее всего, отнюдь не в том смысле, какой в это слово вкладывал
шоумен-запинака. Стриптиз состоялся. Вроде бы, как в комедии дель арте, все роли
давно распределены, и тем не менее...
Господин Явлинский впервые предстал перед своими избирателями в виде
энергически собранном, освободившись от гамлетовской прострации, так что его заявление
о готовности возглавить правительство национального спасения прозвучало как эффектная
пуанта. Тем более эффектная, что Григорий Алексеевич ничем, решительно ничем в
этот звонкий миг не рисковал, ибо даже если вообразить невообразимое — Ельцин
призовет нашего одинокого всадника навести порядок в городишке Дикого Запада,
- Дума скорее умрет, чем пропустит этого интеля, который никогда не скрывал своего
к ней презрения. Тем более эффектная пуанта, что пружинистым тоном излагая пункты
своей программы, Явлинский ни намеком не обмолвился о том, где взять копеечку
на её реализацию.
Господин Зюганов,
за пару лет навострившийся энергично обходить существо любого вопроса, выражая
судьбоносный смысл исключительно интонацией брезгливой уверенности, вдруг чётко
и прямо заявил, что уж он-то рисковать ролью камикадзе никак не намерен, так что
функция вечного структурного оппозиционера действительно есть для него свершение
судьбы.
Против обыкновения
Александр Шохин высказывался наиболее дельно и озвучил вполне вероятную, пожалуй,
схему ближайших событий, при которой Ельцин после двух отторжений своего ставленника
Думой не пошлет третью заявку, но и Думу не распустит. Тогда Черномырдин зависает в роли И.О. и как-то функционирует, предоставив
думцам упражняться в живописании ужасов.
Наиболее предсказуем
был господин Жириновский в характерной для него смеси суждений здравых с беззастенчивой
демагогией и мелким шантажом, но именно Жириновский произнес часть правды: господин
Главный банкир по всем статям может быть квалифицирован как государственный козел
отпущения. Однако никто из протагонистов не пожелал и в этот "час правды"
прикоснуться к истине российской жизни в её вопиющей наготе: И президент, и его
верный Личарда, и Дума в тихом согласии пять долгих лет делали все, чтобы половина
доходов от "трубы" кормила единую в любви-ненависти элиту, и не делали ничего
больше, ибо всякое "больше" означало бы сокращение кормушки. Потанин ревностно
исполнял поручение держать рупь и противостоять силе земного тяготения, даже если
для этой привлекательной химеры воздвигалась пирамида ГКО подобная Вавилонской башне, на
руинах которой случилось смешение языков. Других спасителей нам не кажут, так
что губернаторам и прочим сатрапам дана воля упражняться в самоспасении в меру
воображения каждого. Самое время звать варягов. Может, саксофонист примчался
разведать обстановку, и то, что казалось милым фарсом в прошлогодних "Куклах", было
прогнозом? |
