Статистика или статистическое недоразумение

Чему служит региональная статистика и в особенности статистика, отраженная в картографии? Вопрос отнюдь не праздный и ответ на него содержателен. При анализе материалов по ПФО создаётся устойчивое впечатление: для группы регионов-лидеров это инструмент удовлетворения тщеславия региональной администрации, тогда как для группы арьергарда — средством поддержки ходатайств о дополнительных трансфертах из федерального бюджета.

Информационная ценность региональной статистики невелика уже потому, что перед статистиками не поставлена внятная задача: информации «вообще» не бывает — есть лишь «информация для», ориентированная на проектно поставленную задачу. В силу издавна сложившейся советской традиции единственная целевая установка, на которую до сих пор ориентирован сбор статистических данных — это пресловутый тезис о необходимости выравнивания условий жизнедеятельности населения между регионами. Установка равно невыполнимая и иллюзорная.

Невыполнимая, потому что приводит к ослаблению лидеров, не делая слабых сильнее. Иллюзорная — потому, что средние показатели по региону маскируют радикальные различия между муниципальными образованиями внутри каждого региона.

Единственно рациональная сегодня форма установки — усиление шансов развития для лидирующих муниципалитетов и для муниципалитетов, проявляющих хотя бы слабые признаки развития — при сохранении адресной поддержки семей через муниципалитеты.

Если принять эту установку за основание, то сбор и обработка статистических данных должны проводиться непосредственно по муниципальным образованиям, тогда как любые обобщения регионального уровня могут иметь лишь вспомогательную ценность.

Если десятилетия назад такая постановка задачи могла быть сочтена нереализуемой, то уже при нынешней оснащённости муниципальных образований компьютерами и интернет-связью единственное препятствие имеет сугубо психологический характер.

Доступные материалы по ПФО достаточно выразительны.

Так, сопоставление регионов по учтенной миграции и демографическим показателям (на январь 2002 г.) даёт нам 2 региона с минимумом (менее 40 тыс. человек) и 4 с максимумом (более 100 тыс. человек) притока мигрантов. При пересчете на население регионов пропорция меняется, так что, скажем, Марий-Эл из группы минимума перемещается в лидеры (4%). Для Татарстана максимум сменяется минимумом (2%) и т.д. Однако при нисхождении рассмотрения на уровень административных районов картина преображается радикальным образом. Выясняется, что региональный уровень отмечает исключительно внешнюю миграцию, тогда как ключевое значение внутренней миграции между районами одного субъекта федерации игнорируется. С уровня региона фиксируется, скажем, что в Лаишевском районе численность населения стабильна, на районном уровне обнаруживается, что 4% населения въехало в район и 4% выехало из района, т.е. уровень миграции достаточно высок. Только на уровне района фиксируется и то, откуда въезжали и куда выезжали мигранты, их возрастной состав и уровень образования. Для статистики по Оренбургской области в целом внимание сосредоточено на внешних мигрантах, тогда как только на районном уровне обнаруживается, что, скажем, Ташлинский район предельно сдерживает «импорт» рабочей силы, полностью удовлетворяя свои потребности в ней, тогда как Кувандыкский район демонстрирует индифферентность в отношении перетока мигрантов.

Иными словами, только сведения, собираемые непосредственно по районам и городам, позволяют фиксировать относительную привлекательность мест и направленность миграционных потоков, что имеет принципиальное значение для определения стратегий развития. Региональная статистика скорее маскирует сведения, чем проясняет их, тем более что по ряду регионов фиксируется активное манипулирование сведениями: от завышения численности нетрудоспособного населения (что прямо связано с запросом на трансферты социального назначения) до известного процесса манипулирования данными об этнической принадлежности групп населения в Татарстане или Башкортостане.

При обращении к региональной статистике мы можем зафиксировать, что 3 региона — Нижегородская, Пермская и Саратовская области — имеют более высокую долю городского населения в общем его составе по сравнению со всеми остальными (свыше 75% против 40-60%, но только на уровне локализованной статистики мы можем выявить реальную степень изношенности ЖКХ (включая ситуации, когда «производственные» предприятия по факту производят исключительно тепло, реальный объем нового строительства, рыночную стоимость жилья на первичном и вторичном рынке. Сведения варьируют на порядок (!), что полностью нивелируется в региональной статистике, которая тем самым почти полностью лишается содержания.

На уровне региональной статистики мы можем зафиксировать различия стоимости ВРП на душу населения от минимума (менее 20 тыс. руб. или 700 долларов в Марий-Эл) до максимума (свыше 50 тыс. руб. или 1800 долларов в Татарстане и Пермской области). Однако только при локализации статистики мы в состоянии обнаружить действительный масштаб перепадов между лидерами производства в промышленности и сельском хозяйстве, лидерами в торговле и банковских услугах, «середняками» и аутсайдерами, но ведь только такого рода данные могут быть основанием стратегического планирования.

Только на локализованном уровне статистики целесообразно задаваться вопросом об удельном расходе условного топлива на 1000 рублей (или долларов) произведенного ВРП, так как, хотя сопоставление подобных данных по регионам не лишено интереса, их соотнесённость по городам и районам позволяет задаться вопросом о причинах и формах перепадов эффективности от места к месту. Более того, только на локализованном горизонте статистики можно обнаружить достоверные сведения о владении и владельцах предприятий, о месте уплаты ими налогов.

Мера информативности региональной статистики легко может быть представлена примером (в данном случае Оренбургская область):

Структура валового регионального продукта

На основании приведенной таблицы невозможно ни сделать сколько-нибудь существенные выводы, ни — главное — предпринять какое-либо целенаправленное стратегически ориентированное действие. Для того, чтобы контраст был явлен ярче, приведем характерную выборку для одного административного района Мордовии:

Населенные пункты Рузаевского района по численности жителей

На уровне субъекта федерации эта детализация, к сожалению, теряется, тогда как только она позволяет увидеть: 38 населённых пунктов из 64 обречены на исчезновение в течение ближайших 10 лет, что радикально меняет ситуацию планирования в отношении дорожного строительства, ремонта школ, медицинского обслуживания и т.п.

Населенные пункты Рузаевского района
по преобладающей этничности

Региональная статистика, тем более обобщенная на окружном уровне (Атлас ПФО) изображает обобщенную мозаичность этнической структуры, при которой Рузаевский район отнесен к «русским» — только районная детализация позволяет увидеть столь мелкую мозаичность, тем более значимую, что поселений со смешанным населением в районе практически нет.

Демографическая картина Рузаевского района по годам рождения

Демографическая картина в целом тривиальна для России: понятный спад рождаемости в военные годы, понятный всплеск в послевоенные годы, последующий спад, в городе менее острый, чем на селе. Единственная нестандартная черта — на селе вплоть до возраста в 50 лет сохраняется превышение числа мужчин над числом женщин, что ясно указывает на здоровый образ жизни и слабую криминализованность сельского населения Рузаевского района. Естественный прирост имеет отрицательное значение и в городе (— 6,4) и на селе (— 11,9).

Структура занятости в Рузаевке отразила общий тренд, имея лишь одну характерную особенность — необычно высокое число занятых в торговле, и в работе общественных организаций на постоянной, платной основе: 102 человека.

• В промышленности — 6485,
• на транспорте — 6673,
• в сельском хозяйстве — 3754,
• в предприятиях связи — 425,
• в строительстве — 1558,
• в других отраслях — 1023,
• в торговле и питании — 3207,
• в ЖКХ — 1498,
• в сфере образования — 2900,
• в здравоохранении,
• спорте, соц. обеспечении — 2100,
• в сфере управления — 850,
• в бытовом обслуживании — 185,
• финансы, кредит, страхование,
• пенсионное обеспечение — 150,
• другие — 251.

В районе официально зарегистрировано 942 безработных, среди которых 279 в сельской местности, 568 женщин, 290 молодых людей в возрасте до 30 лет, 111 человек с высшим образованием. Особенную проблему для администрации района представляет тот факт, что почти половину безработных составляют родители с малолетними детьми (из них 243 одиноких женщины). Аккуратность собранных в районе статистических данных позволяет увидеть масштаб проблем администрации и общественных организаций, которым приходится отвечать перед людьми за множество обязательств, в своё время принятых на себя государством:

• Инвалидов и участников Великой отечественной войны — 550.
• Несовершеннолетних узников фашистских концлагерей — 5.
• Инвалидов всех групп — 3627 (почти 5,5% населения).
• Членов семей погибших инвалидов и участников войны, ветеранов боевых действий в Афганистане и иных государствах — 674.
• Ветеранов боевых действий за рубежом — 183.
• Блокадников Ленинграда — 19.
• Ветеранов МВД и прокуратуры — 21.
• Ветеранов военных конфликтов в Чечне и других местах — 133.
• Ликвидаторов Чернобыльской катастрофы — 150.
• Реабилитированных жертв политических репрессий — 89.
• Ветеранов труда — 11570.
• Тружеников тыла во время Отечественной войны — 5681.
• Неполных семей — 2277.
• Многодетных семей — 345.
• Семей, воспитывающих детей-сирот — 80.
• Несовершеннолетних матерей — 9.
• Студенческих семей — 12.
• Беженцев и вынужденных переселенцев — 50.

Нет никаких принципиальных препятствий тому, чтобы аналогичные и более детальные сведения могли быть собраны по всем районам и Мордовии, и ПФО, и страны в целом, однако запроса на такую детализацию нет.

Это, разумеется, будет справедливо для любого блока информации, так:

В образовательном комплексе района 4 средних учебных заведения и одно высшее, эффективность которых отнюдь не дурна. Так, из числа выпускников Производственного училища № 24 в 2000 г. устроились на работу по специальности 90%, в 2001 г. — 80% (электромонтеры, монтажники радиоэлектронной аппаратуры и пр.). Иначе обстоит дело в ПУ—25 (железнодорожном), где лишь половина выпускников нашла работу в локомотивном депо станции Рузаевка, из оставшейся половины большая часть нашла работу через биржу труда, но отнюдь не по специальности. В ПУ—26 ситуация лучше: из 38 выпускников-электрогазосварщиков работают 25 (13 ушли в армию), из 38 поваров работают 18, но без работы только 6 (остальные в армии, поступают в вуз или в декретном отпуске), из 14 трактористов широкого профиля 5 работают, остальные в армии; из 36 автомехаников работают 21, остальные в армии; из 19 бухгалтеров 11 на работе, двое поступают в вуз.

Рузаевский политехнический колледж, подгоняющий программу к рыночному спросу, достиг 75% трудоустройства выпускников.

Этого рода данные (аналогичные материалы получёны по 4 из 6 детально изученных административных районов в 6 субъектах ПФО) решительно противоречат широко распространенным суждениям о неэффективности среднего специального образования, т.е. могут быть опорой для принятия стратегических решений. В отличие от приведенного примера, региональная статистика бедна предельно.

Численность студентов на 10 тыс. населения колеблется хотя и существенно (минимум в Кировской области — 231, максимум в Удмуртии — 358), но не драматическим образом, перепады в численности по среднему специальному образованию незначительны, тогда как качество образовательного процесса может быть с относительной надёжностью установлено лишь на локальном уровне). Колоссальный перепад в числе учащихся в гимназиях и лицеях (11-12% от всех школьников в Башкирии и Татарстане против 2-4% во всех остальных субъектах федерации ПФО) в гораздо большей степени отражает амбиции региональной власти, чем перепад в уровне школьного образования, который региональной статистикой не отражен вовсе. 

Ещё страннее обстоит дело со статистикой по охране здоровья. Так, по числу стационаров и амбулаторий Самарская область уступает сопоставимому по численности населения Татарстану почти в 3 раза при примерно той же численности врачей, а Нижегородской области — почти в 4 раза. Однако локализованный анализ немедленно убеждает, что как доступность, так и качество медицинского обслуживания в Самарской губернии выше — дело в качественно иной политике и, в частности, в закрытии множества мелких лечебных заведений при концентрации медицинских услуг в крупных, хорошо оснащённых медицинских центрах.

Не менее выразительны данные по сельскохозяйственному производству и перерабатывающей промышленности: при усредненных 10 ц/га в Оренбуржье перепады в границах одного лишь административного района, т.е. в тех же условиях по всем объективным показателям составляют (Оренбургский сельский район) от 6 до 23 ц/га официально, неофициально — до 30 и более, так как хозяйства в существующих условиях кредитования заинтересованы в приуменьшении урожайности и т.п.

Итак, как только предметом заинтересованности становятся перепады качества — а именно это является безусловным условием постановки задачи развития и умножения ВВП в частности — мы немедленно обнаруживаем, что региональная статистика ничего или почти ничего не характеризует. Подлинной информативностью, способной обеспечивать развитие, может обладать только локализованная статистика, препятствием нормативному утверждению которой является застарелая советская традиция, восходящая к работе со счетами и арифмометром «Феликс», к пользованием скверной проводной телефонной связью и гужевыми транспортными средствами.