|
Популярное слово «кризис» не слишком подходит к ситуации вокруг
планировочной политики в российских городах. К тому же ничего
не объясняет.
Разумно усмотреть нечто положительное в том, что за полтора десятилетия
почти исчезли с горизонта адепты советской градостроительной школы,
оказавшиеся не у дел, поскольку городам было не до генеральных
планов.
Дело в том, что разработка генпланов была своего рода искусством
для искусства. Да, составлялись тома пояснительных записок, аккуратно
закрашивались в десятки колеров всевозможные зоны. В середине
90-х годов мне как-то довелось рассматривать такого рода схему
для Москвы — через несколько месяцев после завершения работы сами
авторы не могли удержать в памяти, что именно означено тем или
иным цветом.
В большинстве случаев после утверждения материалы генерального
плана прятали в сейф, цветную схему вешали на стене начальственного
кабинета, а дальше жизнь шла своим чередом. Если областному начальству
удавалось «выбить» в Госплане строительство крупного завода, был
праздник. В смету строительства упаковывали всё, что можно: водопровод,
трамвайную линию, кинотеатр, ну и, разумеется, энное число тысяч
квадратных метров жилья, которое, естественно, следовало расположить
на пустом месте, чтобы не умножать себе сложности. При нормативном
централизованном планировании иначе быть не могло, так что архитекторы
отводили душу, выставляя на макетах брусочки, именовавшиеся обычно
«общественные здания».
Сейчас городское начальство занервничало, поскольку хаос застройки
никак не удается сдержать в пристойных рамках. С другой стороны,
планировщики умеют делать то, что умеют: расчерчивать красные
линии под застройку, прописывать регламенты по собственному разумению
и расставлять брусочки в логике визуальной композиции. Этому их
учили. Учили, впрочем, и уважать мнение транспортников, но квалифицированных
специалистов в этой области на всю страну едва наберется полтора
десятка. Не учили интересоваться мнением гидрогеоло-
гов — подтопление подвалов обычно для нашей страны. Не учили экономике
городского развития — за отсутствием таковой. Учили изображать
форму города с высоты птичьего полета, в опоре на действительно
прекрасные образцы эпох, когда эту форму могла определять единая
воля властителя. Только в СССР урбанистику приписали к архитектуре,
тогда как везде urban planning существует как особая специальность.
Сейчас нужно совсем иное. И к иному обязывает принятый Градостроительный
кодекс, к которому можно (и нужно) предъявлять претензии и который
непременно придётся дорабатывать на основании нового опыта.
Нужно разрабатывать стратегический план развития города, однако
для этого необходимы и новые квалификации, и опора на знание,
которое никак не сводится к данным БТИ. Новые правила игры не
разучены ни профессионалами, ни городскими властями, которые помнят
слова «генеральный план». К примеру, не так давно был представлен
генплан Ульяновска, которому редкостно не везло с губернаторами
и не слишком везло с мэрами. Согласно этому документу население
губернской столицы должно существенно вырасти, и под это прикинуты
дополнительные площади под застройку. Но авторам прожекта и в
голову не пришло, что Ульяновск обречен на сокращение населения
— его «молодняк» буквально растаскивается более удачливыми соседями
из числа крупных городов. Авторы предписывают перенос аэропорта
на новое место, нисколько не задумываясь над тем, что эта дорогостоящая
операция нереальна в городе, который никак не выползет из-под
глыбы проблем с ЖКХ. Было бы не грех предположить, что низинную,
заволжскую часть города, пока ещё защищённую дамбами, придётся
демонтировать и полностью вернуть Симбирск на старое место…
Задача работы с «убывающими» городами и нова, и сложна — в мире
идут конференция за конференцией по этой теме. Самое трудное —
перестроить сознание, нацеленное на убеждение: всякий город стремится
расти.
С малыми городами дело обстоит ещё сложнее. График неизбежного
сокращения российского населения в ближайшие двадцать лет начерчен
демографами точно: у них каждая голова посчитана. Если перевести
эту перспективу на язык пространства, то понятно, что по крайней
мере один из каждых пяти малых городов эти двадцать лет не протянет
— для их пополнения нет ресурсов. Но при этом не определено, какой
именно из них обречен — ответить на этот вопрос можно только в
рамках стратегий регионального охвата. Их разработка, наконец,
началась. В эскизном виде они созданы для Чувашии, Кировской,
Псковской и Тверской областей, сейчас работа началась в Астраханской
области и, возможно, продвинется в Тюменской…
Этот тип деятельности зародился в России в Комиссии по естественным
производительным силам («комиссии Вернадского»), отчасти его удалось
продолжить в группе ГОЭЛРО. Затем он был удушен в начале 30-х
годов, когда планирование из пространственного стало отраслевым.
Именно тогда американские специалисты, работавшие с нашими на
стройках первой пятилетки, вывезли полученный методический багаж
домой. Теперь его придётся импортировать.
В этом типе деятельности роль архитектора минимальна — важна
роль политика, экономиста, эколога и иже с ними. Максимальной
же должна быть роль специалиста, которого у нас на уровне магистратуры
Академии народного хозяйства при Правительстве РФ только начнут
готовить, — магистра
публичного администрирования (MPA), способного достичь мирного
согласования всех интересов в конкретном месте и в заданное время.
Инерция велика. Вот Александр Высоковский опубликовал книгу,
в которой в деталях описал уникальный для нас опыт: пять лет он
вел работу над стратегическими планами для всех городов Киргизии,
кроме столицы — в Бишкек его не пустили. В эту работу было втянуто
несколько тысяч человек, из которых с полсотни смогут многое дорабатывать
почти самостоятельно. И что? И ничего: если бы я не обратил внимание
Общественного совета при Минрегионе на этот труд, его и дальше
продолжали бы игнорировать. Тот же Высоковский выиграл тендер
на разработку системы оценки недвижимости и правил планировки
и застройки для Нижнего Новгорода. Принять работу приняли, но
все традиционные градостроители встали как один на пути реализации
этой «чужой» по духу программы.
Нигде, кроме как у нас, не осталось такой должности, как главный
архитектор города. Схема зонирования, специфические ограничения
для застройки — всё это делают специалисты по планировке, привлекая
экспертное мнение архитектора наряду с экспертным мнением других
— историков, экологов, юристов. Все это утверждается как местный
закон политиками, с которыми надо уметь разговаривать на их языке.
Контроль реализации схемы и систем ограничений осуществляют, с
одной стороны, чиновники, которых именно этому обучили, с другой
— озабоченные горожане-граждане. Архитектор вступает в свои права
тогда, когда есть «лот» с полным к нему документальным приложением,
когда появился инвестор, принявший правила игры.
С чиновниками пока сложно, а вот горожанеграждане уже появились.
В сентябре референдум, нелегко давшийся жителям, доказал право
Рыбинска на статус городского округа, после чего областное законодательное
собрание могло лишь подтвердить это право. Вот когда наступил
момент для разработки стратегического плана в реальном взаимодействии
экспертов с городом, который достиг самосознания и сумел его законодательно
закрепить.
А между тем профессура кафедр градостроительства в наших институтах
и академиях отнюдь не торопится хотя бы изучить и этот закон,
и даже Градостроительный кодекс — в привычных формах работы такое
знание не было востребовано.
|
