|
Наверное, голландцы и немцы с трудом сдерживали улыбку, приглядываясь
к тому, как русские люди разучивали куртуазный штиль на петровских
ассамблеях, предварительно ознакомившись с тем, что "ничего не
ломать, не портить и не грызть". Полагаю, что это и впрямь было
забавно. Всего-то пара поколений, и, по множеству свидетельств
иноземцев, отнюдь не обязательно испытывавших к России нежные
чувства, — более чем разучили. Разумеется, обнаружив, что в университете
всего-то один студент, даже многотерпеливая Екатерина Великая
могла впасть в меланхолию, однако всего пара поколений, и университет,
во всяком случае, начал соответствовать своей цивилизационной
миссии.
Естественно, с трудом шевеля губами по незнакомым созвучиям,
советские граждане (включая лишенцев) мучительно осваивали формулы
нового порядка, но всего пара поколений, и ничего — разучили.
Да так хорошо разучили, что вот уж пятнадцать лет не можем отвыкнуть
от "ставить вопрос" или "прошу проголосовать"?
После того, как в Самаре надоевшего гражданам мэра Лиманского
прокатили на выборах тем интенсивнее, что в его поддержку выступила
"Единая Россия"; после того, как там выбрали господина Тархова,
который, напротив того, выступил под флагом мироновской ПЖ, ещё не успевшей самораспуститься; после того, как выяснилось, что
в выборах приняло участие на удивление много людей и это обеспечило
Тархову респектабельный отрыв от соперника, популярное хихиканье
по поводу форсированной гибридизации ПЖ, обезрогозившей "Родины"
и обезгартунгшей "Партии пенсионеров", разом стихло.
Тот факт, что Сергей Миронов явно не дотягивает до стати орла,
что до этой стати тем более не дотянуться бесцветным господам,
которые вместе с Мироновым теперь обозначили появление "Справедливой
России", не имеет существенного значения.
Наш "единственный европеец" совершил акт принципиальной важности,
впервые обозначив организационные условия для расщепления элит
не по принципу так называемой идеологии, а по единственной работоспособной
схеме. По этой схеме конкуренты ничем не должны различаться
по существу: просто в элиту набилось уже так много народа, что
за один присест удовлетворить всех пристойной формой кормления
никак не представляется возможным.
Скорость движения поистине изумительная. Мы за десяток лет пробежали
фазу многопартийности, собранной из множества недопартий и одной
послепартии (КПРФ). За какую-то пару лет мы проскочили фазис почти
что однопартийности, и теперь разучиваем стадию базовой двухпартийности,
которой наличие ещё нескольких небольших партий не только не мешает,
но вполне способствует, оттягивая на себя озабоченных активистов
и их симпатизантов.
Кое-кто уже успел заметить, что организационное оформление "эсеров"
дало шанс всем, кому не достало места в верхушках региональных
отделений ЕР, кто только тем и заинтересован, чтобы отвоевать
место под солнцем бюрократии. Три таких структуры были бы заведомо
избыточны — классика западных демократий оставляет для нас открытыми
несколько вариантов сразу либо по очереди. Но это в теории — основания
для спешного укоренения североамериканской модели у нас не просматриваются,
а вот европейский вариант "два с четвертью", будь то лейбористы,
консерваторы и либералы, либо ХДС, СПГ и зелёные с СДПГ в придачу,
пришелся очень кстати.
Пока недопартий много, можно было обойтись вообще без программ,
уповая на харизму лидеров. Когда "перепартия" одна, ни ей, ни
её критикам из недопартий программы тоже не требуются: ей достаточно
самозванства в роли партии власти, им — её в самозванстве обвинять.
Только в состоянии единовременности двух предпартий, только при
их исходной неразличимости открывается шанс собственно партийного
строительства в современных, повсюду внеидеологических условиях.
При отсутствии идеологии вполне достаточно несогласия по технологиям:
если, скажем, тратить часть стабилизационного фонда, то как
тратить, на что и где. По правилам игры
"вдвоем" в наших кондициях можно представить, что шанс на безоговорочное
превалирование одной структуры над другой маловероятен, что означает
появление одного-двух довесков, с которыми потребуется заключать
коалиционные соглашения.
Коалиционные соглашения — великое дело. Хочешь не хочешь, здесь
нужна детализация, нужно научиться договариваться по формулировкам
и цифрам, научиться испытывать собственные тезисы на возможную
контраргументацию соперников и т.п. Хочешь не хочешь, надо обращаться
к более широкому кругу экспертов, конкурировать за экспертов.
Надо стремиться к достижению большинства в регионах и городах,
что автоматически повышает, наконец, значение места, до
недавнего времени почти несущественное (выборы в маленькой Туве,
давшие ПЖ большинство, показали силу обиды местных).
Но даже если мелкие партии окажутся размолоты и растащены между
двумя, это, во-первых, случится не сразу, а во-вторых, всё равно
оставит задачу вполне реальной конкуренции, что только и важно.
Если при этом удастся закрепить партийный принцип формирования
правительства или хотя бы гражданской его части, парламентом,
то теоретически есть возможность достичь некой реальной эмансипации
собственно политической жизни, т.е. установить внятную связь между
тем, что называется, policy и тем, что именуется politics в языке,
более развитом в политической его составляющей. В дымке просвечивает
и возможность более внятной отстройки модели президентско-парламентской
республики, чем нынешняя.
Одно лишь несколько смущает. Пока что горняя власть инициировала
процесс отладки системной политики, но неизвестно, не вырвется
ли на поверхность внесистемная политическая жизнь, которая пока ещё лишь изредка привлекает к себе внимание, да и то только в
эксцессах НБП или ДПНИ.
|
