Градостроительный университет

Среди множества препятствий на пути решения этой задачи есть одно, на которое долго не обращали внимания. Это отсутствие профессионалов, которых на Западе называют urban planners, что, с легкой руки Владимира Семенова, переведшего книгу Эбенизера Говарда о городах-садах задолго до того, как в 1930 году он стал главным архитектором Москвы, очень неточно назвали градостроителями.

Неточно назвали и совершенно ошибочно приписали к цеху архитектуры, тогда как от Говарда и до наших дней речь идёт о планировании развития городов, что требует множества компетенций, среди которых некоторое понимание архитектуры и её эволюции занимает не самую важную долю. На первое место выдвигается понимание экономики и политики, движущих трансформацией городов; социальной природы устройства городской жизни и социокультурных правил поведения различных групп горожан; оптимизации технических инфраструктур, включая транспортные коммуникации; экологических рисков и прочее.

Кстати, наиболее содержательные работы о городах в России были написаны инженерами-универсалами начала ХХ века — Озеровым и Велиховым, да и сам Семенов не зря учился городскому делу в Великобритании, где возникла первая в мире кафедра городского планирования, и кое-что успел передать своим ученикам уже в советское время. В годы первой пятилетки городское планирование вели совместно советские, германские и американские профессионалы, и в это дело был вложен огромный интеллектуальный ресурс, включая работу Вернадского, Александрова, Охитовича, Гинзбурга и других.

Многое из этого капитала было в 1930-е годы перевезено за океан, где укоренилось в форме крупномасштабного территориального планирования. Расщепив единое планирование по отраслям, сталинское время свело представление о городе к модели своего рода агломерации слобод при заводах (Сталинград — идеальный пример), тогда как архитектору отвели роль декоратора парадных пространств. Экономику отменили, социологию назвали буржуазной лженаукой, и теперь ничто не препятствовало тому, чтобы объявить советское градостроительство лучшим в мире, а ведомственного начальника определить как главного градостроителя.

Я ещё застал обсуждения у такого начальника (Николай Баранов, глава почившего Госгражданстроя), когда тот самолично корректировал форму любого города, назначая локализацию театра и трассировку магистралей. Конечно, в живой практике проектных институтов взаимодействие с инженерами, историками, а то и ботаниками происходило, но заранее было известно, что генеральный план в конечном счёте будет принят, а затем убран в сейф, а реальная работа пойдет в логике разбивки крупных жилых массивов, тогда как общественные здания будут строиться десятилетиями. Лучшим, что удалось сделать, стали города Средмаша, могущественного и богатого атомного монстра. Их и впрямь строили по генплану, а их облик поначалу определялся вкусом главных ядерщиков, которые были воспитаны теми физиками, кто учился ещё в Англии, у Резерфорда, и на всю жизнь сохранил представление о комфортной городской жизни…

Десяток постсоветских лет генеральные планы не разрабатывались вообще. Москва — особый случай, но и здесь одни планировочные картинки задним числом оправдывают частные решения по случаю, то есть по воле городского начальства, а другие служат весьма эффектной декорацией кабинетов.

Санкт-Петербург — тоже особый случай, но и здесь никак не завершат генеральный план. Профессионалы-практики в большинстве разбежались. Кафедры градостроительного проектирования исправно учат рисовать планировки: без опоры на какое-либо иное знание, кроме историко-художественного.

И вот ситуация. С одной стороны, нарастает спрос на городское планирование — теперь уже со стороны крупных девелоперов, готовых к тому, чтобы перейти от набившей оскомину точечной застройки, или пломбирования городской среды, к работе с массивами в живом контексте. Но этот спрос не обеспечен ни их собственным пониманием urban planning, ни экспертами — за отсутствием таковых на здешнем рынке, тогда как наёмные западные в российской действительности ощущают себя как дети в лесу.

С другой стороны — городские администраторы, не имеющие ни малейшего представления о природе городского планирования, в результате чего наблюдается нагромождение одной беды на другую, и идет поступательное ухудшение качества городской среды. Всеми ощутимый транспортный коллапс — это лишь наиболее очевидное следствие внесистемной и бурной деятельности.

Шарнира между ними нет. Сконструировать такой шарнир между спросом и правилами игры — вот задача на ближайшие годы. Это означает создание института заново. Более того, представить себе полномерный вуз, способный выпустить в мир готового планировщика, сегодня невозможно. Такую систему, при самых благоприятных условиях, можно отстроить лет за пятнадцать, тогда как первичный комплекс необходимых компетенций нужен сегодня.

Единственный выход в том, чтобы опереться на, увы, считанные единицы тех, кто ещё способен учить городскому планированию, набрать для учебы тех, кто уже имеет за плечами высшее образование, кто уже погружён в практику девелопмента либо городского или регионального управления, и пропустить этих амбициозных молодых людей через мельницу интенсивнейшей подготовки — как раньше говаривали, без отрыва от производства.

Задача непростая, но из класса решаемых. Речь, таким образом, идет о магистратуре, сразу же вписанной в принятую в мире систему подготовки МРА (Master of Public Administration), что является корректным аналогом более широко у нас известной МВА. О магистратуре, где короткие сессии очень интенсивной работы в классах чередуются с выполнением учебных проектов, вписанных в живую практику студентов на местах их работы, при дистантном персональном сопровождении со стороны преподавателя-тьютора.

Изготовить и запустить такую учебную машину в рамках существующих вузов как бы родственного профиля не представляется возможным — в старых стенах не преодолеть рутинную трактовку города как формы, известной по старым образцам (иметь внятное представление о них и о социальных рисунках, их порождавших, разумеется, нужно). Значит, надо, не затрачивая усилий на возведение новых стен, что долго и муторно, найти бизнес-школу, которая сочтет для себя разумным дать место для нового учеб­ного гнезда. Задача решаемая. Конечно же, нужная нам магистратура не должна надеяться на казённое финансирование — дешевой она быть не может, тем более что солидную часть её профессуры следует вербовать за границей. Ядро российских преподавателей уже есть, политическая поддержка ответственных государственных структур тоже есть, контакты с заинтересованными зарубежными специалистами наличествуют, технологии дистантной поддержки учебного процесса и нужное «железо» имеется. Осталось понять, есть ли уже кандидаты.