|
Каркас типичного провинциального
городка составляют уже не заводы и фабрики, а техникумы, интернет-кафе
и библиотеки.
Отношение федеральных и губернских властей к властям
муниципальным отражает формулировка бюджетной строки —
единственной, где о них идёт речь: «помощь городам».
Эта уныло-собесовская стилистика исключает равноправное партнерство,
а малые города хотят именно его. На это коренное противоречие
указал в своем выступлении на Гражданском форуме эксперт Центра
стратегических исследований Приволжского федерального округа (ПФО),
профессор Московского архитектурного института Вячеслав Глазычев.
Материала для подобных обобщений у него достаточно.
Прошедшим летом в Приволжье работала уже вторая
по счету экспедиция по изучению малых городов и поселков.
Ее научным руководителем был профессор Глазычев. Члены экспедиции
не ленились забираться в самые глухие углы губерний, чтобы увидеть
российскую глубинку своими глазами, лично пообщаться как с низами,
так и с верхами. Оценивать ситуацию предлагалось по многим параметрам:
бюджет, жилищное строительство, экономическая активность, состояние
СМИ, экология, алкоголизм и проблема СПИДа. И конечно, отношения
власти и общества. Отчет
по итогам экспедиции местами читается, как детектив.
В беседе с корреспондентом «Эксперта»
профессор Глазычев рассказал о некоторых результатах своих исследований:
Глазычев В.Л.: Малые города —
это площадка, где нагляднее всего видно, как в России, пусть тяжело и мучительно,
но всё же пробивается малый бизнес. Среднего очень мало. Крупного нет вообще,
если, конечно, речь не идёт о градообразующем предприятии. Из мелких предприятий
чаще всего встречаются лесопилки, пекарни, меховые ателье. Мой любимый пример:
в одном из Богом забытых городков есть человек, которому принадлежат автозаправка,
бар и пара киосков. И на вопрос: что бы он сделал, если бы на него с неба свалились
десять тысяч долларов? — он мечтательно отвечает: построил бы майонезную
фабричку. Вот это самое главное — тип устремлений. Если они выходят
за пределы поддержания собственного существования, значит, можно говорить о среднем
классе. Или вот ещё трогательный пример: в городке с тридцатью тысячами жителей
открылся салон красоты — персонал в аккуратной униформе, парикмахерская,
тренажерный зал. И на вопрос: сколько у вас клиентов? — следует гордый
ответ: уже двенадцать. Это великая вещь, поверьте, она гораздо важнее статистических
выкладок. Налицо движение к цивилизованной норме. — При губернаторе-коммунисте? Глазычев
В.Л.: Вы знаете, картина очень пестрая, и партийная принадлежность губернского
начальника не главный фактор. Более того, решающего влияния не оказывает даже
обеспеченность бюджетными средствами на душу населения. В соседних городах этот
показатель может отличаться в десять раз, а вообще он варьируется от семи тысяч
до двухсот восьмидесяти рублей на человека — в самых чёрных дырах. Но
я бы всё же выделил как некий порог четыре тысячи рублей на жителя. По его достижении
почти наверняка появляется не только мелкий, но и средний бизнес. Иногда жизнь
начинает теплиться и при двух тысячах. Дело в том, что в маленьких городках
инфраструктура недорогая — там выжить легче. Начиная со ста тысяч жителей
инфраструктура становится значительно дороже. То есть две-три тысячи на человека
в маленьком городе — это одно, а в большом — уже совсем другое.
Одним из самых богатых городов ПФО считается Чайковский (бывший Воткинск)... —
Но, судя по вашему отчёту, бюджет там довольно скудный. Глазычев
В.Л.: Да, всего три тысячи двести рублей на жителя. Но экономика довольно
продвинутая, есть примеры выхода на внешний рынок: город выиграл тендер на поставку
специальных тележек для строительства тоннеля под Ла-Маншем. На примере Чайковского
отчётливо видно, что главный фактор влияния на ситуацию — руководитель.
В городе есть независимая пресса, обсуждение городских дел носит открытый характер.
О том же свидетельствует и пример поселка Ташла в Оренбургской области, на границе
с Казахстаном. В посёлке, где всего семь тысяч жителей, функционирует великолепный
молокозавод с первоклассным немецким оборудованием, огромными машинами-холодильниками,
в которых сухое молоко возят в Европу. Тракторы John Deer, взятые по лизингу,
за рулем — мальчики в белых рубашках, в поселке — драка за
место тракториста. На центральной площади поселка бьют фонтаны, при молокозаводе
посажены четыреста кустов винограда, плодоносящего в товарных количествах. —
Кто же организовал эти райские кущи? Глазычев В.Л.: Налицо
результат продуктивного сотрудничества между главой администрации поселка —
авторитетно-авторитарной личностью, — которого побаивается даже губернатор,
и энергичным бизнесменом. И это общее правило: выскочить за уровень владельца
киоска без поддержки местной власти в глубинке невозможно. И сравнительная статистика
свидетельствует о крайней неравномерности развития бизнеса: два города с одинаковой
численностью населения в тридцать тысяч — в одном зарегистрировано пять
предпринимателей, в другом семьсот. Рядом с той же Ташлой Соль-Илецкий район,
где добывается соль очень высокого качества, продукт необходимый всем и всегда.
Казалось бы, налаживай производство и радуйся жизни! Так нет. Район в абсолютном
провале, и начальников устраивает их дотационное существование. И эти два района
находятся рядом, в одной и той же «красной» губернии. —
Какую динамику имеет эта ситуация? Глазычев В.Л.: Я занимаюсь
малыми городами с восемьдесят четвёртого года и утверждаю, что последние пять-семь
лет там происходит настоящая кадровая революция: в районное и городское руководство
приходят молодые, образованные и энергичные люди. И через выборы, и через назначение.
А выборы там совсем другие, нежели в крупных городах и регионах: все друг друга
знают, все на виду. Сама по себе избирательная кампания особого значения не имеет,
репутации создаются другим способом. Взять ту же Оренбургскую губернию, Гайский
район. Приходят новые руководители района и города, и за полтора года работы увеличивают
объем строительно-ремонтных работ в два с половиной раза. Причем, заметьте, в
рамках того же бюджета. — И это при том, что все жалуются на нехватку
денег. Глазычев В.Л.: Достаточно оказалось свести воровство
к разумному пределу и поменять кадры на более квалифицированные. Или вот Омутнинский
район Кировской области, где и мэр, и глава районной администрации —
руководители новой формации. Мэр наизусть знает Европейскую хартию о местном самоуправлении,
человек широких взглядов. Ему удалось создать нормальный климат в отношениях администрации
и активных граждан. В районе есть посёлок Восточный, где располагалось предприятие
по производству биологического оружия — ныне брошенное. Туда приехал
молодой, прекрасно образованный москвич. Подчеркиваю, что речь идёт о москвиче,
переехавшем в «красную» Кировскую область, и это тоже очень важная
тенденция — кадрово-квалификационный поток перестаёт быть только центростремительным. —
Генерал Шаманов, новый руководитель Ульяновской области, если я не ошибаюсь, тоже
пригласил в свою администрацию людей из Москвы. Глазычев В.Л.: Его
первый заместитель — москвич. Кстати, я его знаю, это мой бывший зам,
вполне толковый организатор. Вернемся в Кировскую область. Руководитель химпредприятия
«Восток» не только сам переселился из столицы в посёлок Восточный,
но и привез с собой целую команду. В брошенных заводских корпусах организовали
производство глюкозы, пищевых добавок, ферментов. Делали одноразовые шприцы. Бросовая
собственность начала работать. Предприниматель находит деньги и на то, чтобы платить
стипендию девочке из поселка, которая учится в Гнесинском училище. Такая благотворительность ещё и рациональна: предприниматель подтягивает уровень устремлений, уровень образованности
до уровня своего достаточно тонкого и деликатного производства. Он тратит массу
денег на дворец культуры, доставшийся в наследство от советских времен, где продолжается
опорная деятельность: хор, танцевальная студия и все прочее. То есть человек работает
на социальный климат, на культурную среду своего региона. — Собственно,
он занимается тем, что до революции у нас считалось внутренней политикой. Царское
МВД участвовало в создании очень популярных в России народных домов —
культурной инфраструктуры для низов. В советское же время это ведомство превратилось
в сугубо силовую структуру. Глазычев В.Л.: Да, а между
тем проблем очень много: эта пестрота, многоукладность — она требует
внимания. Принимаемые в центре решения ложатся на такую пеструю ткань очень сложно,
с большими поправками на местный колорит. Правило «поставим магнит, и опилки
выстроятся» здесь не действует. Вообще, каркасом, который держит сегодня
провинцию, является вовсе не экономика, а культурная инфраструктура. По данным
наших исследований, роль градообразующих предприятий играют техникумы, которые
часто являются организаторами предприятий среднего бизнеса: агротехнических, агроперерабатывающих,
сырных, колбасных заводиков и так далее. Их поддерживает местная власть, а бизнес
выделяет стипендии для обучения там своего персонала. Местная молодёжь не уезжает —
она учится и трудоустраивается в своем регионе: а тяга к образованию, как мы знаем,
сегодня резко возросла. К слову прибавлю, что если говорить о России вообще, то
к две тысячи четвёртому году нас ждет серьёзная проблема: два года назад скачкообразно
возрос приток молодёжи в вузы. Пришло всеобщее понимание, что образование —
это ключ к успеху. Эпоха ларька кончилась, и к две тысячи четвёртому году у нас
будет выброс выпускников, не имеющих готового фронта рабочих мест. Вот вам ещё одна проблема внутренней политики. — Время ларьков прошло. Куда
молодёжь теперь прилагает свои силы охотнее всего? Глазычев В.Л.:
В городишке с пятнадцатью тысячами жителей мы нашли человека, создающего
сеть интернет-кафе, первое из которых он открыл в собственной квартире. Это типичный
пример. И заметьте: наиболее продвинутыми в деле интернетизации оказались некоторые
районы такой, например, российской «черной дыры», как Ульяновская
область. При этом у отважных провайдеров может быть всего по тридцать-сорок абонентов.
Таких примеров много. И всё же я считаю более важным, чем все наши макроэкономические
и макрополитические достижения, чтобы где-нибудь в селе Ибрагимово исправно функционировал
Дом культуры, а в удмуртском городе Сарапул — дворянское собрание. Причем,
заметьте, без помощи местной власти. — Значит, деление на «красные»
и «белые» области вообще потеряло смысл? Глазычев
В.Л.: Все очень относительно. Есть совершенно заброшенные территории,
с озлобленным населением, где без вмешательства извне ситуацию изменить нельзя.
Есть такое понятие «пьющая деревня» — там не просто пьют,
а пропивают абсолютно все. Часть из них обречена, часть можно спасти, но это требует
усилий. Причем не только денежных, но и кадровых — включения мозгов
в федеральном центре, в университетских центрах. И такие места есть даже в продвинутой
Нижегородской области. Есть территории кризисные по другим причинам. Скажем, в
Татарии до недавнего времени ситуация была очень выигрышная, но последние события
ее резко изменили: тамошний госкапитализм, базировавшийся на особом статусе республики,
оказался под вопросом. По сути, Татария находится ещё в тысяча девятьсот девяностом
году — её ждут серьёзные кадровые и психологические проблемы. Есть либеральная
Самарская область — там в разных местах дела идут по-разному, но по
крайней мере никто никому не выкручивает рук. А рядом, в Саратовской губернии,
у милейшего Дмитрия Аяцкова — по сути авторитарный режим. —
На этой почве был громкий конфликт в городе Балакове, который собрался выйти из
Саратовской области, чтобы присоединиться к Самарской. Глазычев
В.Л.: Да, там начали готовить референдум по этому поводу, Аяцков пытался
противодействовать, город пригрозил забастовкой, сегодня дело находится в суде.
В принципе, авторитарные тенденции могут распространяться на придворную среду,
на бюджетно-кормящие структуры и на все целиком, как, например, в Башкирии. У
Аяцкова такого тотального контроля, конечно, нет, но зажато все довольно сильно,
что, естественно, затрудняет развитие. По нашим прикидкам, в ближайшее время рывка
можно ждать, например, в Удмуртии — по счастливому стечению индустриально-культурных
обстоятельств. Много незадействованных ресурсов на Нижегородчине, интересно может
сложиться ситуация в Чувашии. Но в целом оперировать такими массивами, как губерния,
считаю ошибочным: районы и города — гораздо более мобильные единицы. —
Тип местного руководителя — субъективный фактор. А какие объективные
обстоятельства влияют на развитие малого бизнеса в глубинке? Глазычев
В.Л.: Например, следующие. В центре Х может не развиться торговля, потому
что поток товаров уже перехвачен соседним центром Y, где торгуют активно. В каком-то
богом забытом городишке в Мордовии на субботней ярмарке мы насчитали более трёхсот
машин с номерами не только окрестных регионов, но и с московскими. Горизонтальное
движение товаров, денег и людей идёт весьма интенсивно. Более того. Нередки случаи,
когда не губернские, а именно местные власти строят дорогу из своей губернии в
соседнюю, чтобы возить, скажем, молоко для своего молокозавода. —
Какие этапы этих перемен в российской провинции вы могли бы выделить? Глазычев
В.Л.: Первый этап, эйфорический, разворачивался в конце восьмидесятых —
начале девяностых годов. Этот период иллюзорного цветения демократических институтов,
помимо известного положительного влияния, принес и чудовищную депрофессионализацию
местного самоуправления: к власти приходили люди, не имевшие ни малейшего представления
о кранах, трубах и прочих необходимых в хозяйстве вещах. Этот этап завершился
где-то к девяносто шестому году возвращением к «крепким хозяйственникам». И
только в девяносто девятом — двухтысячном годах пошла новая волна —
людей технологически осмысленных, то есть вполне хозяйственных, но по уровню мышления
уже принадлежащих к другой эпохе — постсоветской. Появилась новая генерация
руководителей в возрасте тридцати-тридцати пяти лет -. их уже довольно много.
И вот здесь я выскажу крамольную мысль: мой анализ показывает, что в городах с
населением до пятидесяти тысяч человек все гражданское общество представлено именно
этими людьми — главами местных администраций, их командами и непосредственно
связанными с ними структурами: продвинутыми предпринимателями, директорами школ,
техникумов, библиотек и так далее. По одной простой причине — ими пока
исчерпывается запас энергичных, образованных, самодеятельных граждан. —
Выходит, что гражданское общество у нас всё-таки насаждается сверху? Глазычев
В.Л.: С какого верху? Органы местного самоуправления — это питательный
бульон гражданского общества, других сил для него у нас просто нет. Все, что есть
в глубинке здравого и осмысленного, все энтузиасты по призванию, которые иначе
не могут, в любом случае входят в контакт с местной властью, без помощи которой
им не выжить. Даже если речь идёт о клубе дельтапланеристов. По моим наблюдениям,
шанс для существования независимых СМИ, например, возникает на территориях с населением
не менее двухсот тысяч. И только с университетских центров — от полумиллиона
жителей и выше — начинается порог, где бульон гражданского общества
может самопроизвольно порождать жизнеспособные организмы. То есть в наших условиях
только университетский город обладает ресурсом давить на власть снизу. Это очень
важная вещь, трезво осмыслить которую сегодня необходимо: без укрепления муниципального
начала достичь иного качества в существовании так называемого гражданского общества
невозможно. |
