|
Вячеслав Глазычев — доктор искусствоведения, профессор
Московского архитектурного института, заведующий отделом дизайна
Института теории и истории искусства Российской академии художеств,
эксперт Центра стратегических исследований Приволжского федерального
округа. Вячеслав Леонидович известен как специалист по городской
среде, автор книг и статей по городской экологии и архитектуре,
социальным проблемам крупных городов. В прогулку по Нижнему Новгороду
его пригласила Оксана Челышева.
- Что такое "исторический город"?
Глазычев В.Л.: Термин "исторический город" — не
научное понятие. Мы ощущаем исторический город, если кожей чувствуем,
что в нем достаточно домов, которые раза в три-четыре старше тех,
кто на них смотрит. Конечно, есть поэтические исторические города,
когда само название говорит об их возрасте. Например, Афины. В
Афинах ничего от Афин нет. К счастью, на скале уцелел Акрополь.
Но работает магия имени. У нас таких городов не могло быть по
времени. Мы молоденькие. Но именно поэтому ценность старого возрастает.
Просто старого. Оно не обязательно должно быть красиво. Оно не
обязательно должно входить в реестр каких-нибудь памятников уникального
характера. Таких раз-два и обчелся. Эти здания представляют ценность
уже потому, что так было до нас. Только малочувствительные люди
способны решиться на то, чтобы лишиться этого. Они лишают себя
и своих детей безумно многого. А потом, снявши голову, плачут
по волосам. Начинают "делать" заново, но это макеты исторических
зданий. А фальшивка всегда останется фальшивкой. И никого тут
не обманешь. Исторический город определяет наличие эмоциональной
жизни. Если она есть, значит, есть ощущение, что это — исторический
город. Балаково, например, никто историческим городом не обзовет.
А в Городце сомнений не возникает.
- Часто можно услышать, что исторический город не должен быть
музеем, сохранение и развитие вступают в противоречие. Таким образом,
историческому городу выносится приговор. А может ли происходить
развитие исторического города?
Глазычев В.Л.: Давайте посмотрим на Нижний Новгород.
Замечательно, что нижегородский кремль живет, что это не просто
пустыня, окруженная стенами, а в ней есть музеи, в ней мэрия,
губернские власти. Слава тебе, Господи. Замечательно, что там
можно просто пройтись. Там есть кафушка у стены. Она, правда,
страшная. Я бы, скажем, её чуть-чуть подкорректировал. Не более.
Она живая. Кстати, это одна из важнейших характеристик живого
исторического города. В Нижнем пока таких мест много. Можно просто
сказать: "Встретимся под часами". Всем понятно, под какими. Самое
странное, на мой взгляд, заблуждение — это стремление все превратить
в музей. Это действительно омертвление. С какой стати? Контора
может замечательно жить в старом особняке или в старом доходном
доме и быть при этом великолепно оснащена технически. Прекрасный
пример этого — Петербург. Его городское законодательство точно
определяет, что является памятником. Не обязательно все здание.
Ведь это зачастую парализует возможность его адаптации. Здесь
неизбежен компромисс. В здании объектом охраны может быть крыльцо,
дверь и камин. А все остальное может быть переделано. Но это должно
быть соразмерно. Или фасад может быть непременно сохранен, а к
заднему фасаду можно пристраивать что угодно, если это не разрушает
впечатления.
В определённых случаях возможен "новодел". В своё время мы с
моим другом и учителем восстановили маленький домик на улочке
Танеева. Это была студия Союза художников. Из головешек его подняли.
Деревянный дом, построенный одним из первых после наполеоновского
пожара. Прошло уже сорок с лишним лет. Дерево потемнело. Гипс
запачкался. Все нормально. Угадать, что это "новодел", достаточно
сложно. При этом с самого начала это была авангардная проектная
студия. Потом здесь были размещены выставочные залы. Внутри итальянское
оборудование. Нормально. Экстремизм любого рода очень опасен.
Это не по-хозяйски.
Старые дома должны жить. Этим в значительной мере определяется
мера культурности власти. После большой войны Амстердам радостно
сносил все подряд, а потом горько рыдал из-за этого, потому что
понял, что остался без сердца. Те, кто настаивал на сохранении,
оказались правы. Дело не только в туристах. Хотя и туристы — вещь
полезная. Это оказалось важным в первую очередь для самих людей.
Если хорошая старая гимназия продолжает работать как школа, это
— хорошо. А если здание не может жить в качестве школы, может
быть найден иной алгоритм. В Ульяновске такое здание стало музеем
гимназии того времени. Музей оказался интереснейшим за счёт того,
что там целы вещи, представляющие эпоху.
- Но как все сохранить?
Глазычев В.Л.: Сберечь все старое нет ни сил, ни
средств. Для того чтобы расширить поле сберегаемого, необходимо
использовать учебные процессы в мирных целях. Я занимался этим ещё на заре перестройки. Вполне выполнимая задача. Тоже мне бином
Ньютона — просечной декор на деревянных домах. Нормальная прорись,
нормальная фотография, нормальный инструктор по труду и подростки
видят, что их работа востребована. Они втягиваются в творчество.
Вовлечение детей в то, что можно сберечь, имеет огромное значение.
Обыватель замучен жизнью и поисками заработка. А молодёжь в этом
отношении — огромный ресурс. К сожалению, не задействованный,
потому что это требует огромного вложения сил. Не столько денег,
сколько сил и понимания. Ещё один вариант промежуточного звена
— главное управление исполнения наказаний (ГУИН). Я бы поженил
ГУИН на проблеме деревянного декора Нижнего Новгорода, и за пару
лет он мог бы получить очень серьёзный результат. И, кроме того,
очень важно, что у этих людей возникло бы ощущение вовлечённости
в осмысленный труд.
- И всё-таки, что необходимо сделать, чтобы сохранить историческую
застройку?
Глазычев В.Л.: Первое — выполнять требования законодательства
и прекратить полный беспредел, когда любой городской или губернский
чиновник считает, что он вправе наплевательски относиться к федеральному
закону об охране памятников. Это — сторона формальная. Вторая
— сторона реалистической оценки. Нужно определить, что необходимо
сохранить, без чего город просто утратит самотождественность.
Третье — вовлечение в этот процесс как можно большего числа людей
не просто в роли спонсоров, которым говорят: "Дай денег". Мне
может не нравиться макет храма Христа Спасителя. У меня есть свои
профессиональные счеты с ним. Но сам факт, что все лица, участвовавшие
в финансировании этой работы, обозначены на бронзовой доске, в
значительной степени компенсирует их финансовые затраты... Ведь
эти имена можно будет и через сто лет прочесть. И правнуки будут
показывать их праправнукам.
- Эксперты говорят, что основная причина болезни, которую
переживает город — инвестиционная политика. Сейчас она построена
таким образом, что инвесторы ориентируются на получение максимальной
прибыли за минимальный срок. Нет долгосрочной инвестиционной программы.
Глазычев В.Л.: Это, в первую очередь, вопрос городского
сообщества и муниципальной власти. Если нет нормального градостроительного
кадастра, который и является граничным условием для инвестора,
то не стоит от него ожидать, что он за город сыграет роль города.
Это легкомысленно. Принципом городской политики должно быть разумное
торможение инвестиций. Этим, кстати, пользуются разумные муниципалитеты.
Они тем самым отжимают инвестицию в другое место, пока не будет
подготовлена данная инвестиционная площадка. А если вместо инвестиционной
политики серия случайных решений, то кроме хаоса и безобразий
ничего не получится.
- Как совместить историко-культурное наследие с инвестиционными
программами?
Глазычев В.Л.: Где же проходит эта грань? Гораздо
разумнее придавать статус памятника не зданиям, а отдельным кварталам.
У них должен быть статус памятника градостроительства как целостного
участка города. Вы в Нижнем снесли два красивых здания на Варварской,
которые составляли единый ансамбль с часовенкой. Ну что же делать...
теперь она будет этакой милой игрушкой, подобной канделябру в
углу большого зала. Может быть, это и лучше, чем если бы её совсем
не было. Но на этом месте город потерял очень много.Беда в том,
что городские и губернские власти не понимают, что категории инвестиционной
привлекательности непременно включают в себя компонент отношения
к культурно-историческому наследию. Это очень опасно. Мы можем
спохватиться, когда города почти не останется.
Здесь бесконечно много зависит от позиции городского сообщества.
Необходимо серьёзное публичное заявление общественной воли.
- Что привлекает вас в Нижнем?
Глазычев В.Л.: Есть ещё славные кусочки. Например,
если от площади Минина идти по улице, параллельной набережной.
Несомненен восторг от простора верхней набережной. Только столько
лет забитый музей не радует. Но ведь красота этой набережной и
вид на заочье — от Бога. А так — скучновато. Покровка плохо спрограммирована
в коммерческом отношении. Какая-нибудь Немецкая улица в Саратове
гораздо живее за счёт того, что рассчитана на разный карман. А
вот на нижегородской Покровке или в Казани расчёт только на тугой
кошелёк. Это её омертвляет. Самый живой участок мог бы быть там,
где расположен поворот на мостик. Между тем, кроме выставления
живописи, там ничего особенного не происходит. Подобная ошибка
была сделана в Москве. К сожалению, Покровка в этом отношении
не задает тон. У меня удовольствие вызывает не прогулка по Покровке,
а прогулка по спуску мимо Благовещенского монастыря. Даже если
там планетарий сделан из церкви. Пусть будет так. Не надо ничего
менять. Хватит уже.
Но в Нижнем становится все меньше мест, где находиться приятно.
А вскоре вы можете вовсе их лишиться. Когда говорят, что нет денег
и поэтому плохо храним, не могу не вспомнить Казань. Огромные
потоки денег без внутренней культуры их применения могут привести
к столь же злокозненному результату. Много одномерной, сильно
средней, современной, как бы современной, архитектуры — и город
убили.
- Не хотелось бы такой перспективы для Нижнего. Как же его
тогда идентифицировать как столицу? Лица-то ведь не останется.
Глазычев В.Л.: Столица начинается со столичных
жителей. Мне очень понятны проблемы вашего города. В этом отношении
меня почти оскорбляет контраст с какими-нибудь Чебоксарами. Там
же ничего не было. Город же за десять лет приобрел приятные черты.
Среди инвесторов там появились люди, которые хотят чего-то позитивного.
Я столкнулся с дамой — бывшей спортсменкой и её мужем. Они с поразительной
быстротой включились в работу по обеспечению контактной зоны между
многоярусным гаражом, который они строили, с улицей и дворами.
Им было интересно сделать так, чтобы барьер был одновременно элементом
игровой площадки. Они этого хотели, потому что этому способствует
климат города. Там невозможно выбросить окурок. Люди не ленятся
донести его до ближайшей урны. Это свидетельствует о внутреннем
состоянии и отношении людей к городу. В Чебоксарах западный стандарт
— реальность. И это в бедных, глубоко провинциальных Чебоксарах.
|
