Промышленник

Рецензия на книгу Варенцова Н.А. Виденное. Продуманное. Пережитое.

НЛО, 1999, 848 с

Много лет перебирая тома российских мемуаров, я уже почти утратил надежду найти записки работящего человека. Удивляться не приходится: в отечественной литературе всегда было принято говорить, говорить, говорить… В том числе и о труде. Умилительные словеса о пахаре, конечно, попадаются. В России читывали заморские романы о деятельных героях, однако подражаний незаметно. Предприимчивым персонажам — от фигур Фенимора Купера до фигур Теодора Драйзера — нечего было делать на российских просторах.

Исключения всё же случаются. Замечательный садовник Болотов, строивший собственный дом и сад. Архитектор-самоучка, помещик Львов, объяснявший туповатым владельцам усадеб, что вода нечасто встречается на лысых вершинах холмов. Существенно позже Энгельгардт и вот, наконец, Николай Александрович Варенцов[1].

Варенцов особенно интересен тем, что он по сути — первый нам известный менеджер. Профессиональный управляющий чужим капиталом, лишь постепенно, шаг за шагом выросший в серьёзного, самостоятельного капиталиста. Родившийся в 1862 г., когда поэт Тютчев делал первые шаги в роли помещика-предпринимателя, Варенцов тихо скончался в Москве в 1947 г., не проронивши ни слова жалобы по поводу последних тридцати лет. Огромная деятельная жизнь, охватившая почти всю историю российского капитализма, в отличие от пустых повествований об отношении неизвестно кого к неизвестно кому, неторопливо рассказана в сугубо технологическом ключе. Варенцов никого не убеждает, ничего не доказывает — он демонстрирует деловую жизнь России равно в конструктивных и деструктивных её элементах.

Читать всё это особенно интересно сегодня, когда вновь, во второй уже раз, идёт мучительный, спотыкающийся на каждом шагу процесс обустройства хотя бы относительно цивилизованного рынка.

«Московское Торгово-промышленное товарищество, где я начал с 1889 года работать, было филиальным отделением Московского Торгового банка с целью развития разных торговых операций, не предоставленных банкам их уставами. Вследствие того, что в Товариществе не существовало определённого намерения заняться специальным родом товара, а торговали теми, которые, по мнению правления, были выгодны для того времени, как, например, хлебом, шерстью, хлопком и тому подобными товарами, а потому не существовало в Товариществе той нужной организации, требующейся для каждого специального рода товара» (с.131). — Комментарии не требуются, знакомо до слез, и Варенцову потребовалось немало усилий, чтобы добиться минимальной вменяемости от организации, которой он честно служил.

«Жена Тимофея Саввича Морозова — Мария Федоровна, нуждаясь в человеке, который мог бы вести её личные денежные дела, обратилась к Рогожину с просьбой рекомендовать такого. Рогожин указал на Колесникова, сумевшего получить полное благорасположение у Марии Федоровны, и благодаря её протекции он скоро получил должность главного бухгалтера, а потом с большой ловкостью и искусством сковырнул своего бывшего покровителя Рогожина из директоров Товарищества, сам занял его место… С ним иметь торговое дело было крайне неприятно из-за его узости мысли в живом деле, нужно думать, усвоенной им от долголетнего занятия бухгалтерией. Это особенно бросалось в глаза, когда ему приходилось замещать А.А.Назарова» (с. 163).

Вообще, книга Варенцова полезна уж тем, что не оставляет и следа от модной ныне, с легкой руки Никиты Михалкова, мифологии: блестящие качества, ум, честь и совесть и т.п. Исключения бывали, но в целом из обширного текста наглядно встает весьма трезвый образ тотальной некомпетентности вперемежку с алчностью — неизбывными атрибутами начального российского капитализма. 

«Деловитостью не отличался и своим директорством не принес пользы делу. Позаимствовал от отца некоторые дурные привычки: сидеть в конторе в шапке, когда все остальные сидели без них» (с. 190).

Чуть не слезы выступают на глазах, когда читаешь скорбную повесть о перипетиях Общества «Сталь»: это так похоже на истории в стиле «АВВА», что только диву даешься.

«В это время С.-Петербургский Международный банк, во главе которого стоял Ротштейн, протеже Витте, организовал Общество «Сталь». Были произведены большие расходы по организации дела, тогда лишь только стало известно Ротштейну, что сделанные затраты не оправдывают своих назначений. Ротштейн, чтобы выйти из этого неприятного положения, решил переложить всю тяжесть этого дела на плечи других. С этой целью пригласил так называемых «дельцов», не брезгающих никакими способами, лишь только бы нажиться. Во главе этих дельцов были поставлены Фейнберг, Волынский, военный геолог генерал Семенов и много ещё других. На Московской бирже между ловко намеченным определённым кругом лиц были распространены слухи о громадных и неисчислимых залежах железной руды, находящихся близ Ладожского озера в Тулмозере, на земле, арендованной у крестьян великим князем Петром Николаевичем на срок 99 лет. Причем сообщалось, что иностранные капиталисты стремятся захватить это дело в свои руки, но великий князь предусмотрел таковой возможный захват и обусловил договором с банком, что пайщиками в этом деле должны быть только русские…» (с. 230). — Хочется пересказать все эту замечательную длинную историю, в которой фигурирует даже подкладывание специально привезенной руды в шурфы, лжесвидетельство эксперта-геолога и попытка загнать проверочную экспедицию, предпринятую осторожным Варенцовым, на пристань так, чтобы она три дня должна была дожидаться обратного рейса пароходика.

Варенцов — настоящий управленец, и тем столь разительно отличается от промышленников старой закваски. Особенно это любопытно при неспешном изложении богатой деталями истории хлопковых плантаций в Средней Азии, пущенных в дело Варенцовым, что резко ослабило зависимость России от привозного американского хлопка. Взять хотя бы разумное вложение в человеческий капитал: «Принимая во внимание, что молодёжь, приезжая в Азию, отрывается от своих родственников и долгое время, во время летних месяцев, когда жара доходит до 60° (R), им приходится жить в тяжелых условиях без работы, так как приблизительно с марта месяца по октябрь скупки хлопка не бывает; бездеятельность и неимение культурных развлечений тянули их к пьянству, разгулу и картам, сбивающим их с истинного пути, и из хороших работников превращали в негодяев, я решил давать им большую льготу: предоставлено было право по окончании скупки хлопка уезжать из Азии, куда они пожелают, с оплатой за счёт Товарищества проезда их и семей туда и обратно, с сохранением полного оклада жалованья, благодаря чему они имели от 4 до 5 месяцев в году отпуск, что особенно ими ценилось» (с. 303). — Варенцов не был большим стилистом, и проползти до конца его абзацев бывает иногда непросто, но результат чтения всегда стоит усилий.

«Эдгар Руперти выехал в Азию с целью организовать скупку хлопка, но вместо хлопка он увлекся сахарным делом и увлек этим правление, с намерением выстроить большой сахарный завод, и, кроме того, развел большой плодовый сад. Вскоре у него начались какие-то недоразумения с правлением с заказанными им машинами для сахарного завода, без достаточно проверенных оснований, и ещё его какие-то действия по несолидности и несуразности вызвали у его товарищей неудовольствие, заставивши их отстранить Э. Руперти от азиатского дела, оставив его лишь в качестве директора по иностранному хлопку — дело, которое мало развивалось» (с. 319). Или на следующей же странице: «Характерной чертой Владимира Сергеевича было излияние своих сетований и жалоб на азиатских поставщиков хлопка и московских покупателей. Его чистая, хорошая натура не могла примириться с ловкими проделками его поставщиков и покупателей, стремящихся всеми силами и способами изловить в свою пользу доверчивого В.С. Алексеева».

Вся 46 главка книги читается в одно и то же время как увлекательный мини-роман и как качественная технологическая аналитика, опять-таки до боли напоминающая все нынешние разговоры об ограничении импорта. Речь о борьбе за сохранение собственного азиатского хлопка в условиях дешевых поставок из Америки. Любопытно, что, отнюдь не удовлетворяясь общими рассуждениями, Варенцов, опубликовавший по этому поводу особую докладную записку за собственный счет, приводит объективное сравнение затрат на американскую и российскую продукцию: «Если все эти недочеты перевести в цифровые данные, то увидели бы, что Америка только по своему благоустройству имеет преимущество перед Азией в цене на пуд хлопка что-то около трёх рублей» (с. 366). Это тот редкий случай в отечественной практике, когда правительство поступило разумно и, несмотря на лоббизм импортеров и перепуганных тектсильщиков, подняло ввозную пошлину на аккуратный рубль за пуд.

Действительно редкий случай, так как в большинстве ситуаций некомпетентность правительственных чиновников грозила свести на нет все усилия менеджеров в стиле Варенцова. Об этом есть в книге замечательное свидетельство, связанное с забастовкой на фабрике в 1913 г. — собственная речь Варенцова перед костромским губернатором: «Забастовка началась у нас по совершенно непонятным причинам: фабричной инспекции хорошо известно, что положение наших рабочих не хуже, чем на других таковых же однорядных предприятиях. Нам известно: забастовка поддерживается кем-то, с выдачей рабочим денежной помощи. Предполагаем, что помощь идёт от какого-нибудь большого организованного общества. Мы глубоко убеждены, что, если бы наше Товарищество исполнило все требования рабочих, забастовка не прекратилась бы, а продолжалась бы и в свою очередь распространялась бы на все предприятия Костромской губернии и на соседние с ней, но уже с требованием большим. Могу отметить, что посещение фабрики Вашим превосходительством не успокоило рабочих, а, скорее, ободрило их, с надеждой на полный успех. Забастовка проходила мирно, без эксцессов, и правление Товарищества надеялось уладить её с обоюдными интересами как для Товарищества, так и для рабочих. Товарищество не ходатайствовало о присылке ему помощи войском или полицией, а потому вмешательство государственной администрации в забастовку было излишне» (с. 656).[2]

Разумеется, в книге Варенцова достаточно и более привычных, но только очень точных и незлобиво-объективных замечаний о быте и нраве московского купечества и весьма экстравагантных способах его самореализации на Нижегородской ярмарке, однако, на мой взгляд, именно подробная технологичность описания процессов организации производства, покупки и сбыта превращает книгу мемуариста в своего рода учебное пособие. Цены этому пособию нет, так как это наш прежний опыт, знание которого во всяком случае небесполезно. Спокойное мужество автора, в восьми толстых тетрадях записавшего свои воспоминания в нищете 30-х годов, служит классическим образцом умудренного достоинства.

Добавим, что у книги первоклассный комментарий и именной указатель, выполненные, наряду с подготовкой текста к изданию, В.А.Любартовичем и Е.М.Юхименко.

Книга вышла довольно давно, но она из той редкой породы, что от старения только крепчает. Стоит найти время для неспешного чтения.