|
Началось очередное июльское безумие. Перед дверями институтов
уже с ночи выстраивались очереди кандидатов в абитуриенты, жаждущих
первыми сдать документы в приемные комиссии. Институты удваивают
охрану, чтобы помешать проникновению родителей в кабинеты приемных
комиссий.
Противники единого государственного экзамена упорно не желают признать,
что весь этот кавардак может быть если не устранен вовсе, то существенно
сокращен. Для этого достаточно после прохождения дополнительных испытаний,
ежели вуз может позволить себе такую роскошь, принять всех желающих, если
результаты сданных ими ЕГЭ соответствуют вузовскому стандарту. Это не
означает, разумеется, что формат и содержание ЕГЭ не нуждаются
в корректировке. Нуждаются. Отчасти речь о составе вопросов той
третьей части экзамена, которую в большинстве регионов сочли за благо не
использовать. Отчасти — о содержании, но это вопрос скорее к школьной
программе, которая до сих пор тащит за собой в будущее девятнадцатый век с
его верой в ценность стандартного набора сведений и с его недоверием к
знаниям, закрепленным в умениях. Какова программа, таковы и экзамены.
Противники из ректоратов возражают против ЕГЭ скорее по недоразумению, так
как никто не мешает им устанавливать на любой реалистической высоте число
пунктов, набранных выпускником, равно как вводить дополнительный экзамен,
лишь бы тот был письменным, то есть устранял пресловутый контакт "глаза в
глаза". Противники из слабых школ возражают мотивированно: анализ
результатов ЕГЭ по одной из областей Урала дал такой разлет результатов от
района к району, что необходимость смены части директоров проступила с
обидной очевидностью.
Выступая на прошлой неделе публично, А.А.Фурсенко озвучил серьёзные
планы. Цитирую по http://www.polit.ru/:
Уже осенью Федеральная служба по надзору в
сфере образования и науки начнет жёсткие проверки филиалов столичных
вузов в регионах и негосударственных учебных заведений. "Причем
это будет не единичная акция, а последовательная политика", —
предупредил министр Фурсенко. В первую очередь инспекторов будет
интересовать содержание учебных программ, качество преподавания
и соответствие предельной численности реально обучающихся студентов
той, что указана в выданной вузу лицензии.
Боюсь большой беды. Разумеется, и проверка, и даже закрытие некоторых
вузов и филиалов стали необходимостью. Действительно, найдутся места, где
вуз (чаще, кстати, государственный, у
которого возможностей больше) превратился в яростный финансовый
"пылесос". Ежели, к примеру, в Тюменском госуниверситете в самой Тюмени
десять тысяч студентов, а в его филиалах все двадцать, тогда как доля
бюджетных студентов исчезающе мала в сравнении с коммерческим набором, то
сомнения в качестве более чем оправданны. Следует принять во внимание и то
обстоятельство, что схема работы иных филиалов приобрела стахановский
характер: лектор приезжает на неделю, по восемь часов в день наговаривает
весь предметный курс, получает эквивалент своему двухмесячному жалованью и
отъезжает обратно. Что и в какое ухо при этом влетело и что вылетело, я
оставляю воображению читателя. Но ведь есть и другие филиалы, тогда как
само приближение учебных мест к сельским районам является благом уже
потому, что снижает затраты семей на поддержку студенческого бытия, а
также реально содействует тому, что выпускники филиалов остаются в малых
городах, тогда как уехавшие не возвращаются.
Пока речь о финансовом аудите, нет вопросов, но вот сюжет содержания
учебных программ и качества образования немедленно загоняет нас в
классическую ловушку. Самый беспристрастный инспектор-абстинент в лучшем
случае в состоянии соотнести живую практику вуза с требованиями
государственных стандартов, качество которых давно вызывает глубочайшие
сомнения. За годы автономии де-факто десятки вузов страны были заняты
неустанным поиском форм работы, оптимальных по местным условиям. В одних,
наряду с факультетской схемой, создана схема институтов и центров,
чрезвычайно активны сообщества выпускников и маркетинговые службы, введена
схема резко дифференцированного поощрения преподавателей по сложной схеме
оценки их деятельности. Другие, как в Оренбургской области, начали
объединяться в новые университетские круга с вузами, отстоящими на триста
километров пути, с их общими филиалами, гимназиями и лицеями, формируют
крепкие попечительские советы. Третьи, не удовлетворенные качеством
учебников, имеющихся на рынке, нашли средства на подготовку и издание
собственных, успешно сотрудничают с десятком европейских университетов...
Четвертые нешумно коптят небо и не желают менять ничего.
Беда в том, что у этих четвёртых шансы успешно пройти министерскую
проверку выше, чем у первых, вторых и третьих.
Беда в том, что инспекторы отправятся в путь, вдохновленные
министерской установкой на механическое сокращение числа вузов, что, в
свою очередь, чревато социальным беспокойством (хорошо ли, плохо ли это,
но свыше шестидесяти процентов семей в столицах, малых городах и на селе
жаждут дать детям высшее образование) и бешеным скачком коррупции.
Но ведь можно обойтись почти без силовых действий.
Для постепенного снижения напора на вузы и для резкого снижения градуса
параноидальности приемных сессий нужна как воздух смена вузовской модели.
До сих пор всех связывает сугубо индустриальная схема советского образца,
согласно которой предполагается, что вуз должно окончить почти столько же,
сколько в него поступило. Привычность этой схемы придала уже ей свойства
природного явления, в силу чего считалось и считается совершенно
нормальным делом выдавать диплом специалиста человеку, в ведомости
которого нет ни одной хорошей оценки. Вообще-то, к диплому полагается
прилагать ведомость с оценками по всем "пройденным" предметам, но что-то
мне не известны случаи, чтобы такие ведомости кем-то запрашивались при
приеме на работу. Вообще-то, специалист "на тройку" есть всё же прямое
издевательство!
Диплом есть лишь свидетельство о соответствии некоторому стандарту
обучения, а вот станет ли некто с дипломом действительно специалистом или
не станет, определялось и определяется в практике и оценивается не по
вузовским стандартам, а по стандартам профессиональных сообществ. Смена
модели означала бы введение, условно говоря, пропорции один к трем: трое
поступило, один окончил, а двое удовольствовались справкой о неполном
высшем образовании после двух ли, трёх ли, четырёх ли лет попытки к
обучению. Можно обсуждать, как и на каких условиях эти отверженные,
повзрослев, смогут продолжить образование. Смена модели означала бы
введение ещё одного ЕГЭ, уже внутри вуза. Дело техники, как всё это
преобразовать в деньги, следующие — согласно концепции реформирования — в
вуз за студентом. Скорее всего, было бы достаточно втрое увеличить размер
государственных именных финансовых обязательств (ГИФО) для трети,
продолжающей учебу. Иной вопрос, что для введения, так сказать, ЕГЭ-2
нужна весьма значительная работа, предполагающая, в первую очередь,
глубокое перетряхивание учебных программ и структуры преподавания. Против
этого нерушимой стеной встают преподаватели советской выучки и большинство
ректоратов, из этой среды произошедших, так что это долгая история. Однако
ужесточение требований хотя бы в рамках действующих стандартов в состоянии
существенно выправить положение, усугубленное тем, что и студенты работают
за стенами вуза, и преподаватели в большинстве добирают на жизнь
совместительством. Кстати, вопреки широко распространенному заблуждению,
взятки в той или иной форме среди педагогов берут единицы, да и
репетиторством занято в вузе решительное меньшинство, что надёжно выявлено
дотошным исследованием ФОМ и проверено зондажными исследованиями в десятке
регионов, которые я и мои помощники проводили в этом году.
Отдохнувшие в отпусках инспекторы отправятся в путь по осени, так что ещё есть время для того чтобы, отработав инструкции, несколько уменьшить
разрушительную силу "прополки" вузовской
системы. |
