|
"Это дань уважения Великому Руководителю, Отцу
современного Сингапура, первому премьер-министру Ли Ю Муну в день
его семидесятисемилетия, 16 сентября 1999 года. Ю Мун — значит
свет, который светит и вдаль, и вширь. В полном соответствии со
значением его имени им восхищались повсюду, называя его Архитектором
Столетия" — так писал Хан Фук Кванг на титульном листе книге
"Ли Ю Мун: человек и его идеи".
У Ли Ю Муна было много идей, среди прочих и такая: "Мы
отвергаем утверждение, будто все жаждут демократических свобод,
расценивая свободу слова и голосования выше, чем другие нужды,
начиная с экономического развития. Азиатские общества не таковы,
так как они веками развивались независимо от Запада". И такая
у него была максима: "Идеей абсолютной свободы
индивида подчас необходимо пожертвовать ради того, чтобы сохранить
общественный порядок и безопасность". Выступая на симпозиуме
издательства "Асахи Симбун" в мае 1991 года, Ли доказывал, что
"азиаты хотят иметь высокий уровень жизни в упорядоченном обществе,
хотят иметь столь широкий выбор жизненного стиля и политических
свобод, насколько это согласуется с интересами сообщества".
На заседании правительства случилась очередная перепалка между Грефом и Лужковым на предмет столичной
недвижимости. Не лишено забавности то обстоятельство, что стороны
конфликта давно заблудились в понятиях. В самом деле, в споре
"федеральное" противопоставлялось "городскому", что по меньшей
мере странно, поскольку город Москва существует единственно на
карте. Там так и написано: Москва — рядом с пятном, согласно
легенде карты означающим город с населением свыше 1 млн.
чел. Кстати, в пушковском "Постскриптуме" 23 октября Юрий Михайлович, справедливо
упрекая ведомство Грефа в неспособности выдвинуть какую-либо серьёзную
целевую программу, позволил себе речевую фигуру, которая чётко
указывает на глубоко прочувствованное мироощущение. Не без оснований
говоря об успешности губернии в проведении самостоятельной экономической
политики, он заметил, что в противном случае "мы бы получили такое
же положение, как в России".
В юридическом смысле, согласно Конституции, Москва есть субъект
федерации, то есть губерния. И Ю.М.Лужков — губернатор, представляющий
государственную власть на региональном уровне. Площадь этой губернии
составляет около тысячи квадратных километров, что лишь в два
с половиной раза меньше, чем Люксембург и в полтора раза больше,
чем государство Сингапур. Последняя аналогия более резонна, так
как Москва, несмотря на её сухопутное положение, являет собой
типичную островную автократию, экономические владения которой
простираются до Алтая внутри отечества и кое-где существенно выходят
за его пределы. В Москве, как и в Сингапуре, есть свой премьер
и свой однопалатный парламент, в котором Д.И.Катаев стоически
воплощает наличие оппозиции. Впрочем, есть и особенности: в сингапурском
парламенте 91 депутат и целых два представителя оппозиции. Относительно
старой Венеции (до австрийской оккупации) регресс очевиден. Там,
наряду с дожем и сенатом, был ещё Совет пятидесяти и Совет пятисот,
и ещё сложная система "школ", выяснявших взаимоотношения на многочисленных
венецианских мостиках.
Согласно Уставу Москвы, её губернатор называется мэром и, в отличие
от глав других субъектов федерации, сам возглавляет губернское
правительство. Соответственно, господин Греф глубоко не прав,
ставя под вопрос ситуацию, сложившуюся де-факто, поскольку Центр
так и не сподобился до сих пор размежевать федеральные и губернские
владения (и те и другие суть владения государственные) на территории
"острова Москва" — добром или в судебном порядке.
С губернией, иначе говоря, все в порядке, города же как не было,
так и нет — мнимость одна, поскольку наличие города предполагает,
в соответствии с федеральным законом, бюджетное обеспечение муниципалитета,
а муниципалитета на "острове Москва" нет. Есть прямое губернское
правление, декорированное управами так называемых муниципальных
районов.
Конечно, при такой системе правления замена стояков, электропроводки
или лифтов в домах, замена трансформаторов во дворах и ремонт
внутриквартальных проездов происходят по той самой схеме госплановского
хозяйства, из-за которой наша прежняя страна провалилась в тартарары.
Однако москвичей как патриотичных островитян это волнует мало,
и они пытаются возражать тогда лишь, когда вдруг осознают себя
мещанами, сиречь горожанами. То есть если вид из окна им начинает
застить очередное достижение ведомства господина Ресина или когда
неправильно — от безысходности — припаркованный автомобиль уволакивают
эвакуатором, а нормальные гостевые стоянки не организованы там,
где им, мещанам, нужно.
Все бы хорошо, но, ввиду отсутствия внятно оформленного мнения
соединенных мещан "острова Москва", губерния начинает явно чудить,
отталкиваясь от все более экзотических представлений. Скажем,
всякому островитянину-автомобилисту известно, что утром или вечером
время, затрачиваемое на проезд через центр, в два-три раза меньше
того времени, которое нужно угробить на продвижение от МКАД до
Садового кольца и обратно. Это было ясно и десять, и пять лет
назад, однако же при бурной застройке островной периферии никто
и не думал озаботиться прокладкой новых улиц и общим измельчением
кварталов, хотя снос пятиэтажек создавал для этого замечательную
возможность. Напротив, чисто художественный концепт закрутки Садового
кольца в одну сторону (Илья Кабаков
или Христо, с его упаковкой небоскрёбов и мостов, — чистые
дети рядом с этим помыслом) вот-вот начнут с энтузиазмом воплощать
в жизнь.
Монументальные художества и "новодельные" архитектурные памятники
оставлю в стороне, о них периодически говорят с большей страстью,
чем мне доступна, но вот одна новейшая затея обеспокоила не на
шутку. Обеспокоила тем больше, что запущена она была как-то под
сурдинку, непривычно, в жанре "надо бы посоветоваться". Над центром
нависла угроза: пустырь на месте гостиницы "Москва" вдруг показался губернатору
острова привлекательнее, чем первопричина истребления — проект
воссоздания отеля. Если, паче чаяния, новое пристрастие обретет
конкретность, то, ради вящего вида на Кремль и переиначенный Китай-город,
дикое поле, ранее расстилавшееся перед Манежем, воскреснет в новой
ипостаси. В эпоху расцвета фортификации при Великом князе Иване
III снос застройки и обустройство гласиса (пространства, хорошо
простреливаемого со стен) было делом весьма разумным, но теперь...
что-то потянуло перечесть Михаила Евграфовича.
|
