Доколе, о Катилина!

Теперь господин Илларионов расширил поле персональной свободы и, будучи человеком ответственным, на страницах "Коммерсанта" призвал и других "начать кампанию гражданского неучастия в делах корпоративистского государства".

Оставим воображению читателя представить себе бытование гражданина, который и впрямь рискнул бы увлечься призывом господина Илларионова...

Гораздо интереснее вдуматься в источник пафоса, звучащего в филиппике против корпоративизма, который почему-то оказался у автора воззвания привязан единственно к государственной модели Бенито Муссолини. И ещё он — в явно негативном значении — привязан ко всякому вообще противопоставлению "своего" "чужому". Читай: то, что чужое, — это как раз и есть подлинное своё !

При этом, правда, остается не вполне понятным, почему автор послания не желает распознать яркие черты корпоративизма и предельного возвышения "своего" над любым "чужим" в таком оплоте декларативной демократии, как Соединенные Штаты Америки или, скажем, Япония. Кстати, по случайности на той же странице "Ленты.ру", где я ознакомился с текстом (от чтения "Коммерсанта" у меня пропадает аппетит, и покупаю я его изредка), опубликована замечательная история. Обнаружилось, что три десятилетия назад британское правительство скрыло настоящие оценки нефтяных запасов на шельфе Северного моря, опасаясь полного отделения внезапно разбогатевшей Шотландии от Соединенного Королевства.

Ну да ладно, не о них речь. Речь о том, что сравнительно молодой и вроде недурно образованный господин выглядит на фоне сегодняшних мировых и отечественных реалий как форменный человек в футляре, сохранивший в целости восхитительные мечтания конца 80-х годов о царстве буржуазной свободы. О царстве, подобно Фениксу, взлетающему из углей и пепла социализма. Жаль тех, кто в те времена не пережил сих сладостных мечтаний, и столь же жаль того, кто не избавился от них в строгое время будничной работы.

Лукавить не собираюсь. Отнюдь не в восторге от всего происходящего, однако хватает разума понять, что иначе сейчас быть не может. Прямо по Гегелю.

Не может быть демократии в её сильно идеализированной редакции, какой в политическом праксисе, строго говоря, нет вообще нигде. Не может потому, что до пресловутых сорока лет осталась ещё половина срока (это если отсчитывать от 85-го года), и потому, что для реальной работы демократических институтов нужны граждане, ответственные налогоплательщики, каких ещё слишком мало, чтобы сформировать хотя бы весомое меньшинство. Но очень важно, что власть нас понуждает разучивать хотя бы формы работы демократических институтов — почти так же, как Петр приневоливал к знаменитым своим ассамблеям. И ведь сработало: из танцев вырос этикет, из этикета — светская литература, из светской литературы — Пушкин.

Партии суть корпорации, о чем господин Илларионов как-то подзабыл. Их ещё нет, подлинных партий, но хотя бы их форма входит в обиход. Немало.

Не может быть рынка (где он в мире, этот кристально чистый рынок?), пока есть диктат производителя или продавца, пока в людях ещё впечатана уверенность, что все, что ещё не в сильных и относительно чистых частных руках, ничье и потому предназначено для потока и разграбления. Элементы есть: в мобильной связи, в книжном деле, в торговле компьютерами, и зона конкуренции мучительно, но всё же расширяется. Да, государство всё ещё остается скверным предпринимателем, но это не значит, что по этой причине его можно шутя вытолкнуть со сцены хозяйственной жизни. Мы уже видели, кто и как приходит на его место, и эта картина у меня, в отличие от господина Илларионова, восторга не вызывает.

Не может быть рынка труда, пока ничтожна социальная мобильность людей, что следует и из их экономического, и из их физического обездвижения, но — и это уж точно известно автору послания — реконструировать инфраструктуру движения в реальных условиях сегодня может только государство. Сильное и при деньгах. Частный капитал сюда не стремится уже в силу того, что экономический эффект, во-первых, сильно отложен во времени, а во-вторых, раскладывается на всех, не давая существенной прямой прибыли инвестору.

Не может быть и подлинного федерализма, когда девять из десяти условных субъектов условной федерации в лучшем случае, правдами и неправдами, закрывая глаза на оттенки серого в экономике или прямо в ней участвуя, обеспечивают своим подданным всего лишь хлеб насущный (в буквальном смысле слова) и убогий, как правило, кров.

Перечислять можно долго. Много чего ещё нет. И приходится признать, что вообще трудно, а молодым трудно втройне: медленное (а в отношении к ожиданиям и устремлениям слишком медленное) результирующее движение вперед при наличном сопротивлении изнутри и извне, снизу и сверху быстрее быть не может. Или всё же может, но самую малость.

И ещё то приходится признать, что выращивание полноценных корпораций есть необходимая стадия трансформации россыпи индивидов, оставшейся от псевдоколлектива, в структурные звенья социума. Об этом, кстати, немало у князя Кропоткина, из которого каждый вычитывал в меру своей испорченности, как из Маркса или из Кейнса.

Ну а уж когда господин Илларионов скромную нашу Общественную палату, комиссии которой завершат формирование через пару недель, не раньше, считает "скроенной по модели корпоративистского государства Бенито Муссолини", тут остается только руками развести. Палата Муссолини была сформирована вместо парламента! Этого достаточно. Какой будет палата, что она сможет, что она будет пытаться сделать, но не сможет, — не знает ещё никто. Но то, что впервые в нашей истории создана законная площадка для экспертизы — экспертизы настолько свободной, насколько это вообще возможно, есть всё же не мечтание, но факт.

...

Нельзя не заметить, что автор послания отвагу свою держит в наморднике. Духу не хватило, чтобы призвать прямо к гражданскому неповиновению, — не то чтоб пафос Ганди в нашем климате имел большие шансы, но это было бы и последовательно, и честно. Вместо этого — "гражданское неучастие", что звучит изысканно, но смысла от этого не обретает.