|
Филарете (Антонио Аверлино). Трактат об архитектуре.
Пер. и прим. В.Глазычева.
М.: "Русский университет", 1999, 448 с.
 Так
уж сложилось, что наиболее любопытный из архитектурных трактатов
итальянского Возрождения остался неизвестен российскому читателю.
Дело в том, что хотя в известных жизнеописаниях Джорджо Вазари
есть небольшая статья о Филарете, с высоты своего увлечения Микеланджело
и глубочайшего почтения к памяти Альберти знаменитый хронист и
критик отнесся крайне сурово и к художественному творчеству и
тем более к сочинению нашего героя. Поверить Вазари, так и бронзовые
рельефы дверей старого собора Св.Петра в Риме, созданные Филарете,
вещь слабая; госпиталь в Милане, правда, недурен, но не более.
Уж коль сам Вазари утверждал, что текст темен, вял и полон несуразностей,
да к тому же ещё написан не на благородной латыни, а на вульгарном
тосканском наречии, кому же до нашего, равнодушного к авторитетам
времени пришло бы в голову интересоваться: а что же в этом сочинении
есть?
До 1880 г. манускрипт пролежал никем не замеченный, пока
один любознательный немец не ознакомился с ним, напечатав
затем краткое его переложение в очень ученом журнале[1].
Ещё через шестнадцать лет уже в Вене Вольфганг фон Эттинген
опубликовал несколько более подробный пересказ и выписки
из миланского экземпляра, в 1944 г. сгоревшего во время
авианалета. Опуская детали, интересные лишь узким специалистам,
заметим, что научно обработанные издания трактата Филарете
выходят в свет лишь в 60-е годы XX в. в переводе на современный
итальянский, затем — на английский. Принимая во внимание
мировые войны, революции, модернизм хрущёвской поры и изгнание
истории на задворки поры брежневской, не приходится удивляться
тому, что Филарете нет на общей книжной полке с Витрувием,
Альберти, Виньолой и Палладио, изданными в короткую пору
цветения Академии архитектуры.
В любом учебнике по всеобщей истории архитектуры можно увидеть
воспроизведение маленького звездообразного плана детища Филарете
— города Сфорцинды, заимствованного из книги Этингена. Более —
ничего.
Между тем, элементы собственно трактата — наименее интересное
в тексте Филарете, в действительности Антонио ди Пьеро Аверлино,
флорентийского скульптора и архитектора, работавшего по преимуществу
в Риме и в Милане. Искусство объяснения ещё только осваивалось
в XV в. Знали его азы лишь те, кому удалось получить серьёзное
гуманитарное образование, так что Филарете, к тому же писавший
на тосканском диалекте, в словарном отношении ещё слабо разработанном,
с величайшим трудом объясняет сюжеты пропорций и даже простых
измерений, сегодня понятные любому осмысленному школьнику. Слово
квадрат может означать у него то квадрат, то сторону квадрата,
то даже куб или призму, что уж говорить о трудностях всякого описания
пространственного объекта. Зато Филарете — вдохновенный сочинитель
города в ту пору, когда кроме наполовину осуществленного проекта
маленькой площади Аннунциаты (Флиппо Брунеллески) и проектов миниатюрных
городов двух вдохновенных идеей градостроительства римских Пап,
в Европе ещё не было ничего, отличавшегося от сугубо средневекового
функционализма.
Филарете творит свой город в постоянном диалоге с герцогом Франческо
Сфорца и его наследником, которого он обучает основам рисунка
и зодчества. Он проводит детальную рекогносцировку, достигая немалой
поэтичности её описания. Он оперирует сотней тысяч строителей,
в деталях обсуждая технологию выдачи жалования такой массе людей.
Он привлекает для осуществления изобразительной программы в Сфорцинде
всех знаменитых художников по эту и по ту сторону Альп. Проектирует
порт Плюзиаполис. Чрезвычайно озабочен проблемы гигиены и комфорта,
не упуская из виду и средний класс и низшие сословия (созданная
им огромная больница, миланский Оспедале Маджоре с почти идеальной
системой водоснабжения и канализации функционирует по сей день).
Он заботится о том, чтобы не наскучить читателю, вернее, слушателю,
ибо книга, один экземпляр которой был посвящен Пьетро Медичи,
а другой — Франческо Сфорца, сочинялась для чтения вслух прежде
всего им самим и узкому кругу ближайших придворных...
В России есть ещё и дополнительные основания интереса к трактату
Филарете, завершенному около 1461г. Его близким младшим другом
добрый десяток лет был не кто иной, как строитель Успенского собора
в Кремле и генеральный проектировщик самого Московского Кремля,
Аристотель Фьораванти. Все, что инженер Фьораванти знал об архитектуре,
получено им из рук Филарете, немало лет руководившего реконструкцией
миланского замка после разрушений в период т.н. Амброзианской
республики.
Я давно, со времени работы над книгой о Фьораванти мечтал полностью
перевести трактат Филарете и наконец, благодаря работе в Библиотеке
Фолджер и в Смитсоновском Институте Вашингтона, где посредством
интернета можно было заглянуть во все уцелевшие манускрипты и
выполнить все нужные распечатки, старое желание обрело реалистичность.
Оставалось найти время, и оно было весьма кстати предоставлено
мне затянувшимся затишьем в области муниципального заказа в российских
городах 1997 года.
Перевод сделан в опоре на прекрасное двуязычное издание Йелльского
университета, осуществленное Джоном Спенсером, в особо тёмных
или спорных местах приходилось заглядывать в латинский перевод,
хранящийся в венецианской библиотеке Сан-Марко, равно как и в
итальянские фразеологические словари.
При поддержке, обещанной московскими архитекторами, есть шанс
опубликовать перевод всех 24-х книг трактата ещё до конца XX в.
Вячеслав Глазычев
Читать полностью в формате PDF.
Отрывки
Из книги второй:
Строительство более всего страстное удовольствие, как человек,
когда он влюблен. Всякий, кто это испытал, знает, что в строительстве
столько есть удовольствия и желания, что как бы много человек
ни сделал, ему хочется большего. Иногда он совершенно не считается
с затратами; примеры тому можно видеть каждый день. Когда человек
влюблен, он радостно направляется увидеть возлюбленную. Когда
она в месте, где он может её видеть, он не жалеет о затраченном
времени и не утомляется. Так и тот, кто строит, радостно спешит
увидеть свою постройку и как бы w`qrn он не видел ее, он жаждет
видеть её все сильнее, и сердце его переполняется. Идет время,
но ему никогда не надоедает глядеть на нее или говорить о ней,
в точности как влюблённому о его возлюбленной. Ему приятно, когда
её хвалят, и тогда сердце его переполняется ещё . Когда он отсутствует,
и кто-нибудь приходит, чтобы поговорить с ним о ней, он чрезвычайно
доволен и вновь жаждет встречи с ней. Его душа все время стремится
к ней, и он все время мечтает о чем-то, что будет для неё хорошо,
в точности как это происходит с влюблённым. Для него ничего не
может быть наполовину — он её любит. Он создаёт здание полезным
и благородным по двум лишь причинам. Первая это удобство, а вторая
это слава, так чтобы могли сказать, что это он, тот кто соорудил
столь красивое здание.
 Поскольку
оно создаётся добрыми обязанностями архитектора, его должно любить
и почитать, насколько это возможно. По этой причине архитектор
должен превзойти самого себя, чтобы создать его совершенным, сколько
возможно. Будет пристойно, как я сказал, когда он позаботится
о нем заранее. Он делает вымеренную, расчлененную и согласованную
модель в дереве. [Позаботится] о всем необходимым, чтобы начать
и продолжать, как то известь, песок, кирпич, камень, дерево, фундаменты,
обвязки и прочие необходимые запасы, в зависимости от места, где
должно построить здание. Он должен знать и выбирать хороших каменщиков,
потому что столь многое зависит от них. Если даже архитектор достаточен
и хорош, если мастера жалкие, то есть они не мастера вовсе, они
ввергнут его в неудобство, и через них он может навредить своему
зданию. Когда он все заказал и доставил, он должен доложить хозяину
сооружения. Поскольку архитектор может и не быть в состоянии говорить
[с ним] всякий раз, когда в том возникает потребность, патрон
должен назначить подходящего и смыслящего добропорядоченного человека,
который бы заботился об архитекторе и необходимых для строительства
поставках, когда в том будет необходимость. Он не должен ни в
чем быть поставлен над архитектором, кроме как по распоряжению
патрона или владельца постройки. Скорее архитектор должен отдавать
ему распоряжения о предметах, относящихся к сооружению, и ему
должно быть приказано подчиняться. Архитектор должен позаботиться
о всех этих вещах, что я назвал, и он должен заказать их заранее,
чтобы по его небрежению на стройке не возник в чем-то недостаток.
Он должен распоряжаться мастерами таким образом, чтобы все, что
они сделают, подвигало работы вперед, и чтобы ничто не требовалось
разрушить или снести. В этом он ответит одной части своего назначения.
Как я утверждаю, он должен понимать расположение и назначения
постройки, сообразно желаниям и требованиям патрона. Он
должен с вниманием и заботой хорошо вникнуть в обязанности
и права казначея и устраивать дела, чтобы максимальной выгоды
достичь наименьшими затратами. Он должен продвигать все,
что приращивает тело и члены сооружения и с чрезвычайным
тщанием обмысливать всякое действие, как если бы это он
сам нес все расходы. Архитектор должен полностью осознавать
преимущества всякой наималейшей вещи и потребности и так
их устраивать, чтобы они содействовали сооружению в процессе
строительства. Хотя патрон или его агент могут иметь fek`mhe
сократить расходы, но если архитектор знает, что от этого
зданию будет ущерб, он никогда не должен соглашаться. Все
должно быть так, чтобы даже и не подумать, что может быть
какой-то недостаток или порок из- за нехватки или по скупости,
и постройку за это можно будет бранить. Как я сказал, архитектор
должен понимать всякую мелочь и всякую выгоду, но никак
не допустить, чтобы возник какой-то недостаток или урон,
если он их распознает. Он должен также быть внимателен к
тому, чтобы за всякую вещь было заплачено по справедливости,
то есть все потребное для постройки должно быть оплачено
по его цене и ничуть не более. Работникам следует платить
в соответствии тому, что они сделали как мастера или за
какую работу, что была им назначена. Вместе с агентом он
должен раскладывать и определять расходы так, чтобы иметь
возможность должить патрону о всех случившихся тратах. Их
следует расписывать так, чтобы расходы по годам можно было
видеть вместе со суммарными затратами. Если случится так,
что это большое сооружение, где кладкой стен занято много
мастеров, он должен так организовать их и расставить, чтобы
они не теряли нисколько времени напрасно, и чтобы не было
между ними споров. Ему надлежит выбрать одного из каменщиков,
того, кого сочтет наиболее пригодным, и объяснить ему порядок
и очередность работ, какие следует выполнить, чтобы он затем
мог распоряжаться другими. Чтобы он понимал, передавай ему
свои пожелания и замеры ежедневно, и тогда он будет их брать
и исполнять. Когда архитектор обследует работу, исполненную
по его распоряжению, он иначе не сможет определить, кто
совершил ошибку, если такая погрешность случится. По этой
причине ему надлежит использовать этот метод. Этого для
начала довольно по поводу архитектурных приготовлений. Мастера
по дереву, те, кто отесывают камни и все прочие должны иметь
над собой одного, кто в состоянии передать им распоряжения
и понимать вещь, которую им доверит архитектор. Мы сказали
достаточно о назначении архитектора, хотя есть довольно
ещё вещей, относящихся к его ведению. Будем упоминать их
по ходу дела[2].
 Скажем
теперь, что надлежит делать для архитектора. Прежде всего патрону
следует любить и оказывать ему уважение, если он хочет, чтобы
с постройкой его все было хорошо, и он должен проявлять к нему
такие же любовь и преданность, как к собственной своей жене. Без
архитектора никому не дано ни зачать, ни освятить хорошую постройку
по причинам, о которых было сказано выше. Его знания редкостны,
и за них его должно ценить, потому что человека призывают, когда
его отличает доблесть (virtщ). Выбрал его на роль организатора
и исполнителя. Твоя душа в его руках, а его в твоих, чтобы исполнить
твои пожелания с любовью, о которой уже говорилось. Он служит
тебе и занят вещью, которую ты любишь и на которую затрачиваешь
так много от своего богатства ради одного лишь желания увидеть
её завершенной.
Из книги четвёртой:
Я твердо уверен, что такой напасти не случится в нашем городе,
коль скоро мой господин уже сказал мне, что всякий раз, когда
все необходимое будет заготовлено, он хочет, чтобы было достаточно
мастеров так, чтобы [работа] была завершена через неделю или в
крайнем случае через десять дней. По этой причине не остается предмета для интригантства.
Ты скажешь, что я не смогу этого добиться, потому что собрав вместе
столько мастеров и подмастерьев, ничего, кроме сумятицы достичь
невозможно. Я отвечу на это, что распоряжения будут отдаваться
таким образом, что даже если их было бы ещё намного больше, то
работы смогут подвигаться к концу и выполняться хорошо. Для того,
чтобы такого рода неудобства не возникли, тот, кто мне приказывает,
наказал мне, чтобы я так все расставил и отдавал такие распоряжения,
чтобы избежать потерь времени. Чтобы соответствовать такому наказу,
нам следует в первую очередь исследовать, сколько же мастеров
и работников потребуется, чтобы справиться с этой работой.
Сначала посмотрим, сколько мастеров и работников нужно
[в расчете] на один браччо стены. Затем мы перемножим, чтобы
узнать, сколько потребуется, чтобы завершить всю стену на
условиях, обозначенных выше. Один браччо этой стены, от
её подошвы до верха потребует в день четырёх мастеров и
семь работников при каждом мастере, всчитывая сюда тех,
кто готовит раствор и подносит кирпичи. Они необходимы,
чтобы мастер не терял времени. Более, нам понадобится некто
между двух мастеров для помощи им, как бы заполнить промежуток
между ними. Чтобы построить наш расчёт от этого браччо,
то поскольку в стадии 375 браччо, нам следует перемножить
375 на четыре, и получится 1.500. Значит в расчете на стадий
нам требуется такое число мастеров. Перемножив восемь стадий
в милю, вы увидите, сколько будет мастеров. Я получаю 12.000.
Теперь надо определить рабочих и заливщиков[3].
В целом нам нужны семь рабочих на каждого мастера; это даст
84.000 и ещё 6.000 заливщиков. В соответствии такой прикидке,
будет 90.000 рабочих и заливщиков, а вместе с мастерами
— 102.000 человек[4].
Эти мастера, с очерченной выше помощью, уложат 30 миллионов
кирпичей за день. Таким образом наш город будет завершен
в десять дней.
Из книги шестой:
“Думаю, что я Вас понял. Вы хотите, чтобы это было как повороты
лабиринта, который Дедал построил для того, чтобы заключить в
нем Минотавра.”
“Действительно ты меня понял. Видел ли ты один, нарисованный
или описанный так, что ты можешь его сделать?”
“Да, мой господин, я нарисую Вам его здесь, на этой странице.”
“Теперь, когда ты все уяснил, я объясню все что следует
о цитадели[5].”
“Чтобы Вы убедились, насколько я понял, вот как это выглядит
в наброске.”
“Грубо говоря, это совершенно точно. Я вижу, что ты меня понял.
Я уверен, что делая эти стены и рвы, ты все отшлифуешь и посредством
своего проекта улучшишь.”
“Можете не сомневаться, что я именно этого и хочу. Я хотел бы
сделать это так, как, говорят, был сделан лабиринт Порсенны.”
“Во имя Господа, именно это и следует сделать. Очень хорошо,
я оставляю тебе продумать детали. Знаю, что найдутся такие, кто
спросит: зачем так много рвов и улиц? Я знаю, как это важно, и
когда замок будет завершен, всякий разберет, нужно это или нет.
Так, вот, замок. У тебя квадрат на 600 браччо. Я хочу, чтобы
ты взял [от него] не более 300 браччо. Его ты поделишь для меня
на три квадрата по каждой стороне, и оставь его четыре основных
угла, то есть его углы. Стены пусть будут 12 браччо высотой. Я
хочу иметь круглую башню в каждом углу того квадрата, что остался
посредине. Это будет всего восемь башен. Понятно ли тебе до этих
пор?”
“Думаю, да.”
“Сделай мне небольшой набросок, чтобы показать, как ты понял.”
“Я это сделаю на этой странице.”
“Думаю, что ты начинаешь меня понимать. Я желаю, чтобы между
каждыми двумя башнями были ворота шесть браччо шириной и девять
высотой, с маленькими дверцами по обе стороны. Что сказано об
одних, относится и ко всем остальным. Ты имеешь теперь четыре
квадрата, где есть ворот. Внутреннее пространство от стороны с
воротами до середины будет 90 браччо, и 92 браччо по другую сторону.
Осталось чистых 100 браччо по каждой из сторон центрального квадрата.
На этом квадрате я хочу сделать башню на квадрате 60 браччо. Двадцать
браччо остается с каждой стороны. Из этих 20 браччо я хочу, чтобы
10 или максимум 12 ушло на ров. Остаток пусть будет занят круговым
обходом. Относительно тех квадратов, где ворота, как ты понял,
я хочу, чтобы стены были 30 браччо высотой от подошвы. Я хочу,
чтобы кругом шли портики с колоннами, восеь браччо шириной и 12
высотой. На первом этаже мы устроим помещения и залы по необходимости.
Все будет накрыто сводами. Мы сделаем также комнаты, залы и прочие
места, какие понадобятся по нашему замыслу. Под ними я желаю,
чтобы были склады, проезды и прочие вещи, какие понадобится. Таким
образом ты можешь сделать на уровне земли помещение 40 браччо
длиной и 20 браччо шириной от одного угла в нижнем уровне. Затем
ты можешь сделать две комнаты у каждой лестничной площадки 12
браччо по одной стороне и 20 по другой. С другой стороны ты можешь
устроить кухню 12 браччо шириной и 20 длиной с её очагами, раковинами
и колодцем, а также с комнатой для повара и кладовой восемь браччо
длиной. На 70 браччо оставшихся по длине ты можешь сделать зал
30 браччо длиной и 20 шириной. Остается 40 браччо, на которых
ты можешь сделать комнаты и конторы и прочие вещи, пригодные к
нашим нуждам.
Ты уяснил про нижнюю часть. Теперь я скажу, что мне нужно
наверху. При входе в ворота я хочу по лестнице в четыре
браччо шириной с каждой стороны. Они поднимутся на высоту
13 браччо. Я желаю, чтобы они вышли в портик шириной восемь
браччо, который идёт кругом. Лестница[6]
будет шесть браччо шириной от подножия до площадки. Она
поднимется на шесть ступеней, каждая треть браччо высотой
и полбраччо глубиной. На нее уйдут два браччо высоты и три
браччо ширины. В голове этой лестницы будет площадка шесть
браччо шириной — равная ширине лестницы — и пять
браччо глубиной до стены. По этим двум лестницам ты поднимешься
на 11 браччо по каждой и пройдешь расстояние в 20 браччо.
Ты сделаешь 34 ступени, не более трети браччо высотой и
семи унций, то есть полбраччо и унция, глубиной ступени.
Как я сказал, шириной она должна быть четыре браччо. Я уверен,
что при желании по ней будет можно подняться конно. В голове
лестницы будет дверь, за которой я желаю иметь зал длиной
50 браччо и шириной 30. Также в голове лестницы будет дверь,
ведущая в кордиор три браччо шириной и 50 браччо длиной.
Здесь будут две комнаты, каждая 18 браччо длиной и 16 шириной.
За ними будут ещё три комнаты, в десять браччо по одну сторону
и 12 по другую. Средняя будет больше крайних: в ней будет
16 браччо по одной стене и десять по другой. Её высота,
равно как высота других двух и зала, будет 15 браччо. Затем,
над сводчатыми перекрытиями пусть будут устроены зубцы на
консолях, как то и следует. Из 40 и 30 [браччо] с другой
стороны ты сделаешь три комнаты, каждая в квадрат на 16
браччо, и три других как прихожие, может быть, с коридором
в три браччо. Как я сказал, что относится к одному, относится
и ко всем другим в этом проекте. При исполнении пусть будет
сделано то, что следует видоизменить, добавить или убрать.
Из книги восьмой:
В первой книге мы говорили, что здание происходит от человека
и формируется по его подобию; так же обстоит дело и с колонной.
Я скажу Вам сначала о её произведности и мере соответственно человеческому
телу. Что касается производности, как о ней говорит Витрувий,
шлифованные колонны без дополнительной орнаментации подобны обнажённому
мужчине. Те, что имеют каннелюры, были, в соответствии с названным
автором, выведены афинянином Каллимахом. Тот увидел юную женщину
в одеянии со складками и фалдами. Она показалась ему очень красивой
и приятной взору. В подражание ей он одел колонну фалдами, то
есть придал ей каннелюры. После него начали делать и в этой форме.
Форма капители, что подобна украшению, была изобретена тем же
Каллимахом. Подобие, согласно рассказу вышеназванного автора,
вот в чем. Когда эта девушка умерла, её нянька, которая весьма
её любила, всякий день приносила пищу на её могилу. Однажды она
принесла её в корзине и так оставила. Не знаю, сколько дней та
стояла там. Когда Каллимах проходил мимо, он глянул на нее и увидел,
что некие травы и листья проросли под этой корзиной и зацепились
за её стороны. Ему показалось, что это можно превратить в форму
капители и поместить на верх колонны. Так, говорят, была изобретена
эта форма орнаментации.
Я слушал другую историю, которая кажется мне даже более правдоподобной,
поскольку я видел это в Риме и во многих других местах, хотя так
делают весьма разные виды украшений. Я покажу это Вам здесь на
рисунке, что видывал во множестве мест. Мне это кажется весьма
правдоподобным. Говорят, что по случайности либо по счастливому
случаю или ещё как-то отрезок бревна был вкопан перед крестьянским
домом. У его жены, как водится, была то ли разбитая, то ли целая
ваза. Так или иначе, она заполнила её землей и высадила семена
или посадила в ней какие-то растения. Через некоторое время и
внутри и снаружи проросли ростки. Растения выросли, те листья,
что снаружи вазы, казалось, стремились вскарабкаться по ней. Листья,
что внутри, выросли, распростерлись в стороны и обвисли вниз,
так что выглядили уже как орнамент на вазе. Некто, способный понять,
что это получилось за счёт игры натуры и по случайности, проходил
мимо. Ему это понравилось, и nm применил это для формы и украшения
капители. С тех пор и до нынешнего времени её делают в такой манере.
Правда, что где не встретишь античную капитель, основные части
сделаны в соответствии с этой формой. Если Вы помните, все сходны
с вазой, утвержденными на колонне. Я уверен, что теперь, когда
я это сказал, как только Вы увидите одну из них, Вы поймёте, что
они выглядят в точности как ваза, помещенная в гущу листьев, с
тем что крышка будто сдавливает и сплющивает листья, выступающие
за края вазы. Тяжесть крышки понуждает их отгибаться книзу, скручиваться
и заворачиваться, как делают многие растения, когда растут в таком
месте, где им приходиться выбиваться наружу через узкое отверстие.
Вы видели, как произведены колонна и капитель. Как изобрели базу
колонны, или лучше сказать, её ноги? Я не располагаю иными сведениями,
кроме того, что я думаю, что по случаю кто-то подложил под нее
отрезок доски. Так весьма часто случается, когда мы подкладываем
подо что-то кусок дерева. Если нечто недостаточно высоко, мы подкладываем
под это доску или нечто иное, чтобы набрать нужную высоту. Думаю,
что некто увидел такое и произвел из этого базу. Однако же он
приспособил и придал ей прекрасную форму. Её затем стали использовать
древние, а теперь и мы. Кто бы ни захотел сделать её красивой,
отталкивается от этого сравнения и берет эту форму у древних.
Из книги девятой:
На трети высоты от вершины купола был устроен карниз, обходивший
весь храм внутри. Его поддерживали каннелированные колонны
в низком рельефе. Между колоннами всее было облицовано порфиром,
мрамором и стеклом разных видов и в разных манерах. Подобное
можно видеть в Риме. В портике Св.Петра есть несколько клеток
с птицами внутри[7].
В других местах Рима, как в Санта Прасседе и Сант Андреа,
что позади Сант Антонио, Вы можете увидеть немало таких
работ[8]. Есть также
сходное в Милане в темпьетто, что пристроен к Сан Лоренцо
— красивейшая церковь и прекрасно задуманная тем кем-то,
кто её начал[9].
Нижняя треть купола выложена кругом пластинами мрамора разных
сложных цветов и разноцветного порфира. Мощение все в каменной
мозаике, как в Сан Марко в Венеции, но здесь иные изображения.
На нем вы видите Ад и Чистилище с главными грехами, приводящими
душу к вечному проклятию, и муки, претерпеваемые грешниками.
В сводах, как я говорил, мозаикой изображены души праведников.
Среди прочих украшений, подлежащих описанию, алтари [10].
Высокий алтарь сформирован четырьмя колоннами из порфира.
Над ними блок белейшего мрамора с балдахином над ним. Балдахин
поддерживают четыре бронзовые колонны, украшенные различными
рельефами и прочим упомянутым. Затем это покрытие, своего
рода шатер, весь из золоченой бронзы, украшенной разными
рельефами и фигурами, какие я покажу Вам на рисунке. Декор
алтаря — все из серебра с множеством красивых рельефов
и эмалей. Фронт алтаря ещё драгоценнее, ибо всё это золото
с драгоценными камнями высокой цены. Это было выполнено
весьма искусными мастерами ювелирами, появившимися в нашем
только что построенном городе исключительно благодаря его
репутации. Они прибыли из многих разных частей Италии и
из-за её пределов: французы, германцы и немало иных имен...
|
