Зодчий, художник, инженер

Мы уже обсуждали неразрывные связи архитектуры с живописью (№10, 1982), графикой (№ 1,1983) и скульптурой (№9, 1983). Теперь пришло время поговорить об искусстве архитектуры как таковом и назначении архитектора.

Разумеется, архитектор не только художник. Когда зодчий Аристотель Фьораванти обдумывал устройство фундамента под здание Успенского собора в Московском Кремле, он работал как инженер. Когда в первые годы Советской власти инженер-архитектор Владимир Шухов раскладывал на чертеже изображения стальных стержней, чтобы из прямых отрезков можно было смонтировать сложных очертаний пространственные «корзинки» радиобашни, он мыслил как математик и механик. Когда в наши дни ведущие архитекторы Б. Рубаненко, Н. Матусевич или В. Самсонов разрабатывают варианты «конструктора», из которого можно складывать не только дома, но и целые жилые районы, они в первую очередь — экономисты и технологи.

Так в чем же тогда архитектор проявляет себя как художник?

У ответа на этот вопрос несколько аспектов. Архитектура сложна, и рассмотреть их придётся последовательно. Но это не хронологическая последовательность: архитекторам нашего XX века и XX века до нашей эры было бы не так уж трудно понять друг друга, если б такие встречи могли состояться. Ведь при исследовании или реставрации древних построек прежде всего необходимо правильно постичь замысел зодчего, даже имя которого известно не всегда. К счастью, в большинстве случаев это удается.

Итак, первая ступень: архитектор как художник ландшафта.

Нередко люди жалуются, что новое сооружение искалечило или даже погубило ландшафт. К сожалению, бывает и так. Но как часто случалось и случается обратное: сооружение дополняет, довершает собой ландшафт так ясно и убедительно, что отними его у природы, и пейзаж беднеет, гаснет. Примеров тому множество.

Здание оперного театра в Сиднее. Австралия. 1957 — 1974 годы. Архитектор Й. Утзонсумел создать не просто театральное здание — на островке в заливе возникло сооружение, немедленно ставшее символом Сиднея — города, которому недоставало характера, который был просто большим городом — без лица.

Высоко над Мцхетой, древней грузинской столицей, на горной вершине стоит древний храм — Джвари. Мысленно, хотя и не без усилия, можно «снять» его. Останется просто гора, похожая на десятки других. А вот вместе с храмом она — единственная в своем роде. Так что же создал зодчий, только храм или же художественный образ ландшафта, то есть пейзаж?

Вьется и вьется по владимирской земле река Нерль, но в одном месте глядится в спокойные воды старицы совсем не из крупных постройка — храм Покрова. Происходит чудо, обаяние которого испытали на себе сотни и сотни тысяч людей. Возник ландшафт, равного которому в мире нет. Рожденный чувством архитектора-художника образ уникален так же, как уникальны «Троица» Андрея Рублева или «Мона Лиза» Леонардо да Винчи.

Афинский Акрополь и Кижи...

Центр Венеции. XI — XVII века. Архитектурные ансамбли создавались здесь многими поколениями архитекторов, подхватывавших, разрабатывавших и видоизменявших тему, заданную предшественниками. У ансамбля нет единого автора — его подлинным автором является история.

В одном случае скала над муравейником города, в другом — безмерность воды и низкие зеленые берега. В одном — графика теней на нагретых солнцем камнях, в другом — ровный свет мягко скользит по серебристой от времени деревянной «чешуе» главок. В разных точках планеты архитекторы создали своего рода «магниты», избежать притяжения которых невозможно, как только оказываешься в сфере их влияния. Магия завершенного архитектором пейзажа нуждается в обостренном художественном чувстве. Творить эту магию может только художник. Он стянул берега могучей реки изысканной дугой плотины Днепрогэса. Превратил низкие заболоченные острова в чудо Венеции. Расставил на крутом берегу Мезени рубленые избы и бани. Развернул мощную панораму нового города Шевченко на извилистой кромке, разделявшей каменистую пустыню Мангышлака и море.

Итак, живописец отображает на полотне свои впечатления от существующего ландшафта. Архитектор, выстраивая подобную картину в своем сознании, мысленно дополняет её, разрабатывает в графике проекта и затем творит новый ландшафт.

Здание гостиничного типа в Токио. Япония. 1972. Архитектор К. Курокава создал здание, которое называют построенной иллюстрацией к научно-фантастическому роману: в каждом «брусочке», навешенном на центральные башни, помещается однокомнатная квартира.

Вторая ступень: архитектор как создатель городского ансамбля. Иногда такую задачу пробуют решить сразу, в один прием. И фантазия невольно обретает схематичность, жесткость. Гораздо чаще происходит иначе: строились, перестраивались, пристраивались друг к другу здания, пока наконец, охватив внутренним взором это сложное «все», архитектор-художник не привнесет в него новый порядок.

Примеров множество. Вот ансамбль, парадный и строгий: Браманте, Микеланджело, Перуцци возвели могучий объем собора Петра в Риме, а Бернини охватил одной сложной колоннадой гигантское пространство перед ним, придав площади строжайшую симметрию. Строгость другого ансамбля смягчена: Растрелли возвел сложно расчлененный фасад Зимнего дворца. Росси замкнул огромной дугой здания Генерального штаба пространство перед ним. Монферран уверенно, не ошибившись ни высотой, ни размером, ни стилем, поставил «точку» — Александрийский столп. А вот новый ансамбль, вовсе лишенный парадности: в центре Вильнюса архитектор Д. Чеканаускас так остроумно встроил крупный объем Дворца выставок в древние кварталы, что из улочек здание видно только каким-то своим фрагментом и потому кажется и крупнее, и сложнее, чем на самом деле. Архитектор деликатно заставил разнообразие старой застройки «работать» на образ нового целого — задача, посильная только художнику.

План площади Капитолия Риме. XVI век. Микеланджело, всем известный как скульптор, живописец, поэт, был также и великим архитектором. Он — создатель площади перед скромным Капитолийским дворцом. Длинная прямая лестница, симметричные фасады, пристроенные к старым постройкам, сложный рисунок мраморных плит, в центре которого установлена конная статуя императора Марка Аврелия, — вот средства художника. Обратите внимание на то, что фасады пристроек сопоставлены в «обратной» перспективе: при взгляде от вершины лестницы площадь кажется короче, чем на самом деле; при взгляде от Капитолия — значительно длиннее.

Третья ступень, так решительно отличающая художественную задачу архитектора от всех других художественных задач, что и не подберешь параллели: создание внутреннего пространства сооружений, интерьера. Своего рода скульптурная работа изнутри — тонкая и сложная. Мы знаем, что у куба шесть граней, но видеть одновременно можем только три. Остальные существуют только «во времени»: надо повернуть кубик в руках или обойти здание кругом, чтобы удостовериться — знание нас не обмануло. Лишь оказавшись внутри куба, мы увидим все шесть его граней.

Олимпийский велотрек. Москва. 1980. Тысячи людей свободно размещаются на трибунах, не мешая друг другу; композиция всего здания развертывается вокруг сложной криволинейной поверхности трека. Архитекторы Н. Воронина, А. Оспенников, В. Ханджи, М. Савицкий создали здесь не просто здание, а пространственное обрамление яркого зрелища.

Снаружи здание олимпийского велотрека в Крылатском кажется небольшим. Огромность неба и зеленого склона, сбегающего к длинному зеркалу гребного канала, сама округлость очертаний скрадывают истинные размеры сооружения. Но стоит войти внутрь — и вас восхитит громадность отважно перекрытого пространства. Этому «фокусу» тысячи лет — таким приемом в совершенстве владели древнеримские зодчие, построившие Колизей. Есть и другие приемы. Каменные плиты и балки перекрытия храмов в египетском Луксоре обрушились наземь еще до того, как родился Юлий Цезарь, но анфилада, образованная стволами могучих колонн, и сегодня словно затягивает вошедшего внутрь.

Торговый центр в г. Далласе. США. 70-е годы. Там, где слишком холодно, или слишком жарко, или слишком шумно, чтобы использовать открытые площади, архитекторы создают площади под крышей, улицы под крышей. Это интерьер нового типа, где уже невозможно провести грань между зданием и примыкающим к нему пространством.

Образ, создаваемый талантливо решенной системой интерьеров, поистине удивителен: архитекторы братья А. и В. Насвитесы в Вильнюсе (1982 г.) использовали как исходный материал два обычных старых дома, узкий проход между ними и небольшой двор в глубине. А вот создали они самое, может быть, интересное сегодня театральное здание в стране. Фасада (если не считать узкого по фронту вестибюля) у него вообще нет, тем неожиданнее и любопытнее раскрывающийся перед вошедшим лабиринт разновеликих и разновысоких пространств.

Итак, в мире интерьера архитектор, бесспорно, — ведущий художник, а скульптор, живописец, мастера художественного ткачества — его помощники.

Завод фирмы «Мак-Донелл» в г. Сент-Луисе. США. 70-е годы. Художник все интенсивнее включается в формирование сложного мира промышленных предприятий, создавая целостную среду нового типа. Огромные габариты сооружений, яркий цвет, облегчающий ориентацию в пространстве, вода, небо и зелень — вот арсенал художественных средств архитектора.

Наконец, четвертая ступень: архитектор как создатель образа среды, сложного мозаичного целого, которое нельзя охватить одним взором. Петродворец в совокупности своих террас, зданий, аллей и фонтанов — это среда, организованная художником так хитроумно, что в ней человек не ощущает себя маленьким, и тысячам людей просторно.

Жилой район Тропарево. Москва. 1980. Используя детали Единого каталога индустриальных изделий, архитекторы Моспроекта скомпоновали и жилые дома, и гостиницу так, что развилка дорог превратилась в эффектное оформление въезда в столицу.

Жилые массивы «Сосновая поляна» в Ленинграде, «Зеленый луг» в Минске или Тропарево в Москве — это тоже среда, освоить, художественно осмыслить которую можно только постепенно, бродя между группами домов в разное время суток и в разное время года... Сознательно встроить в среду города-памятника Суздаля большой туристский центр так, чтобы его ниоткуда не было видно, чтобы он не мешал ощутить себя в истории. Расставить здания-ориентиры так, чтобы по своему положению относительно них можно было понять, где ты находишься. Вариации художественной организации среды безграничны.

г. Шевченко. 70-е годы. В месте, которое было безжизненной каменной пустыней, архитекторы В. Короткое, А. Орлов и др. смогли в кратчайший срок, всего за 10 лет, создать полноценную жизненную среду.

Четыре ступени, четыре направления творчества в архитектуре. Они едины для сооружений промышленных и сельских, для работы в городах старых и новых, в ландшафте давно освоенном или осваиваемом впервые. Основные инструменты всегда те же: узкое и широкое, высокое и низкое, маленькое (можно прикоснуться) и колоссальное (не охватишь взглядом), светлое и темное, прозрачное и глухое... Этими инструментами архитектор работает над своим произведением, которое всегда носит отпечаток мастерства своего создателя и одновременно становится отображением эпохи. Архитектура всегда говорит правду о времени. Она всегда реалистична, даже если архитектор увлечен, казалось бы, безудержной фантазией — со всех сторон нас сегодня окружают архитектурные наброски прошлого, воплотившиеся в материал.

Итак, архитектор — не только художник, архитектура — не только искусство, но не быть искусством она не может, не умеет.