Занятие №8
02.04.2001
Глазычев В.Л.: Итак, я рассчитываю сделать ещё
два занятия, включая сегодняшнее, относящиеся к высшему горизонту
проектных технологий. Высший в наших условиях это такой, который
зацепляет абстрактные области, номинированные как «государство»
и «общество». Сегодня я беру эти два звена, но в абсолютно конкретном
преломлении, тем более на основе сюжета, который мы с вами уже
неоднократно обсуждали. Речь идёт о славном городе Москве. Как
это ни странно, но по прошествии полутора с лишним лет мы одержали
«зубодробительную» победу в том, что мы начинали в предвыборный
период. Молодые юристы, которые были частью нашего «team’а» подготовки
к выборам, несмотря на итоговые результаты оных выборов, учинили
серию судебных исков по поводу московской формулы власти. И наверное
вам уже попадались в газетах или в сети сообщения, фиксирующие,
что сокрушительная победа состоялась.
Этапы её таковы. В сентябре прошлого года состоялось первое заседание
Московского городского суда, каковое отклонило иск о признании
несоответствующим федеральному законодательству одного единственного
документа, не всего московского законодательства в целом, а одного
специального закона города Москвы о районной управе, по которому
население так называемое, или территориальное сообщество де-факто
лишалось конституционного права избирать своё начальство. Каковое
назначалось, а потом в виде компромисса выбиралось советниками,
но по кандидатуре, представленной мэром, имевшим право не согласиться
с любым их решением. Затем состоялось заседание Верховного суда
России, каковое отменило решение Московского городского суда и
вменило привести в соответствие. Была апелляция московской власти,
после чего, недели три назад, коллегия Верховного суда окончательно
утвердила факт несоответствия. Мудрый Юрий Михайлович Лужков имел
достаточно воображения в отличие от своих «помоганцев», чтобы
за два дня до этого срочно направить в Думу проект нового устава
города, в котором это решение суда было учтено. Капитулировал,
но изящно, скажем так.
Забавность заключалась в том, что в это самое время Московская
городская дума и сама московская власть в виде аппарата мэрии
готовила такие поправки, которые вроде как ничего и не меняли,
и вдруг мэр представил гораздо более радикальный проект. Чтобы
эту историю доиграть, я просто скажу, что сейчас мы дожидаемся
официального принятия этого варианта устава, а потом начнём снова
сепаратные иски по тем статьям, где всё-таки нарушаются или могут
нарушаться федеральные нормы, в частности, с недвижимостью и с
местными налогами. Потому что по новой модели, той самой, которую
мы прорисовывали и публично предъявляли (все смеялись), местным
самоуправлением становится муниципальный район и избираемый им
совет, как бы он там ни назывался, скажем, «управа». Это означает,
что в Москве 125 мэров и губернатор, называться он может мэром,
пожалуйста, это дело формальное. Они могут не называться мэрами,
а называться главами управ, от этого не меняется, но функционально
— это колоссальное разведение, как вы понимаете. Настоящая битва
начнется теперь, потому что недвижимостью должно распоряжаться
местное самоуправление, за исключением той собственности, которая
принадлежит городу как субъекту федерации, как губернии и за исключением
того, что принадлежит федерации. Это — длинная история, но симпатично,
что в современных, новых, конечно, условиях, а не в старом климате
страны, некая процедура чисто западного классического правового
продвижения доказанно состоялась.
То, о чем я хочу с вами говорить, носит гораздо более интересный
и в какой-то степени детективный характер. Дело в том, что деятельность,
отмеченная мной в начале, ведь не носила проектного характера.
Аналитическая фиксация состояния, наличие некоего абстрактного
федерального норматива, снятие разрыва между ними — проектировать
тут нечего. Это — цепочка нормативно определённых действий. Иски,
кассации, доказательства сторон, дальше развертывается гораздо
более интересная вещь. Мы с вами когда-то обсуждали особенности
Москвы как конструкции, в которой все со всем спутано. Сейчас
меньше будет спутано, потому что тем самым мэр объявил себя главой
правительства субъекта федерации с ликвидацией мэрии как институции
вообще. Есть совершенно другая сторона. Москва — столица государства.
И вообще-то есть закон о столице, отдельный закон о столице Российской
федерации. Есть в соответствии с модой ранне-ельцинского периода
договор о разграничении полномочий между федерацией и Москвой
как субъектом федерации. Совершенно понятно, что, во-первых, этот
договор господин президент тогдашний отмахивал в той логике, которая
была — «лишь бы не развалилось, делайте, что хотите». И в некотором
смысле она была оправдана, будем честны. Москва постаралась в
этом договоре записать, скажем, такую замечательную вещь, как
субвенции из федерального бюджета. Это компенсации расходов Москвы
на осуществление столичных функций. В ситуации начальной реконструкции
можно даже сказать так: «ну а Бог его знает,
может быть правильно было это вписать», — но с тех пор
прошли годы, совершенно очевидно, что Москва имеет по факту колоссальную
ренту именно со своего столичного положения. Можно даже не развивать,
это самоочевидно. И огромное число инвестиционных проектов, полуинвестиционных
проектов, налоговых поступлений от штаб-квартир и всего прочего
полностью обязаны столичным функциям города. Сними и перенеси
их в Петербург, Курск, к черту на рога, они туда более или менее
переползут, ну в Курск не получится, а к Петербургу перейдут за
милую душу, как это уже случалось в истории. Это условие о субвенциях,
оно не выполнялось как бы, но и выполнялось в то же время. Между
прочим, вместо этих субвенций московское правительство прибирало
мало чего стоящие, но акции федеральных предприятий, находящихся
в Москве. Увеличивало свою собственность за счёт собственности
федерации.
Возникает совершенно естественный проект: вернуть позицию губернатора
одного из 89 субъектов федерации на уровень всех прочих субъектов.
Опустить. Не больше и не меньше. Выявить, что такое столичные
функции Москвы, не как субъекта федерации, а как города-агломерации,
являющегося носителем столичных функций. Что означало тоже пока
непроектное действие и не мною готовившееся. Выдвижение справедливого
тезиса.
Помните, мы с вами обсуждали, что такое «генеральный план»? Позиция
столичной функции сначала в нем просто отсутствовала, потом под
давлением государства через ведомства, через Госстрой было зафиксировано
требование вести такой раздел, в результате формально этот раздел
появился, точно в той же редакции, которая была в договоре: участки
под посольства, под Пенсионным фондом, Генеральной прокураторой
и все прочее. Разделения собственности в Москве не произведено
— собственности федерации и собственности Москвы как субъекта.
А сегодня добавляется третье игровое начало — выделение собственности
муниципальных образований на территории субъекта федерации «г.
Москва». Пространство оперирования качественно перестраивается.
Номинации, знаки, слова начинают приобретать смысл — административный,
политический, менеджеральный. Возникает сразу вопрос, самый примитивный,
потому что, как правило, уровень государственного мышления — уровень
очень примитивного мышления. Например, самое, что ни на есть разлиберальное
крыло, которое формально, судя по посланию, получило поддержку
при этом проводит сейчас замечательную в своем роде политику —
«А давайте опять уничтожим местное самоуправление вообще.» Через
что? Через введение горизонта бюджета. То есть вернёмся к тому,
чтобы решение о финансировании в городе реконструкции какого-нибудь
котла принималось в Москве, целевой транш на реконструкцию котла
шел бы из Москвы. Никакой субъектности определения политики, котел
или не котел, слева или справа, менять или бартером выменять его
на то, что у соседей зря пропадает, всё это снимается. К чему
идёт возврат? К обычной, классической, идеально отработанной модели
накрута запроса — «всё равно срежут, всё равно полностью не дадут».
Все это проходили тысячу раз, и делает это сегодня ни кто иной,
как, Греф, Улюкаев, те, с кем мы только что воевали с Москвой.
Функциональная позиция изменилась, они вернулись к логике, которая
привязана к месту. Это вызовет сейчас с нашей стороны довольно
сильное проектное действие, но это — тема другого разговора.
Поскольку примитив господствует, ничего более умного в системе
ведомств не могли придумать, как предложить объединить два субъекта
— Москву и Московскую область. Что хорошего есть в этой логике?
Действительно, это, на самом деле, агломерация, действительно,
функционально МКАД ничего не означает. Для реализации такого предложения,
правда, надо всего лишь изменить Конституцию, существенный кусочек,
«ну да как-нибудь справимся». Это — логика, с которой я столкнулся
не сто лет назад, не два года назад, а месяц назад. Я держал в
руках рекомендации парламентских слушаний. Форма была выбрана
как бы правильная, в рамках манипулятивной логики, когда под политикой
имеется в виду скуратовская история и любые её аналоги. «Политика
— это, если мы этого Васю как следует где-нибудь прищучим.» Сделаем
парламентские слушания, будем иметь такие рекомендации для президентской
власти — основание для издания указа, скажем, о создании федерального
столичного округа, включающего в себя город Москву и Московскую
область. Такова схема, самым серьёзным образом готовившаяся к
парламентским слушаниям, которые по случаю считаются несостоявшимися,
потому что главный докладчик то ли в сомнениях, то ли как, не
явился. Что с политико-интриганской точки зрения замечательно
хорошо, потому что противная сторона глубоко успокоилась, считая,
что ничего придумать нехорошего не сумеют.
Итак, я ставлю перед вами вопрос. Как в логике именно проектной
деятельности решить это нехитрое, на первый взгляд, но, на самом
деле, довольно сложное уравнение? Условия такие. Давайте всё-таки
без нужды не трогать «священную корову». Конституция, конечно,
может изменяться, но уж не говоря о невероятной длительности процедуры,
есть классическое правило — не делать тех движений, которые можно
не делать. Поэтому Конституцию не меняем — это граничное условие.
Второе — целевая установка. Она носит, с одной стороны, политический
характер — низвести уровень губернатора одного из регионов на
уровень губернатора любого другого региона в точном соответсветствии
с Конституцией. Теперь содержательная сторона, довольно существенная.
В самом деле, насколько выполнялись функции столичности той политикой,
которую проводила Москва в эти годы? Сама власть никогда в жизни
не придумает ответа на такой вопрос. Даже поставить его сама не
сумеет, но для того и судествует экспертное сообщество, чтобы
разъяснить власти, что такая проблема есть, и что она, скажем,
недостаточно решена. Примеры привести очень легко, в принципе,
мы с вами ими и занимались, я просто напомню. Метрополитен, который
чудовищным образом скатился на одно из последних мест в мире за
последние десять лет.
Из зала: По каким критериям?
Глазычев В.Л.: По критериям элементарной комфортности,
скорости перевозок, дышать там невозможно, можно ещё долго перечислять.
Другой момент, никакой стратегической программы, связанной, скажем,
с Московской железной дорогой не существует, тогда как в нормальных
крупных агломерациях, даже не говоря о столицах, это давно решено.
В Токио, например, 5 систем метро, из которых две — государственные,
одна — муниципальная и две частных; но один билет, который функционирует
и в системе метрополитена, и в системе пригородной железной дороги,
которая принадлежит другим частным компаниям. Задача — из породы
давно решённых, не то что решаемых.
Ещё один пример, характернейший. Мы с вами прекрасно понимаем,
в Москве и Московской области остро стоит проблема свалок. Обсуждать
в деталях не будем, кто интересовался, тот читал. Бандитизм, уход
от налогов в область, экологические беды и т.д. и т.п. Следующий
важный момент. Является ли канал «Москва — Волга» частью столичности
Москвы? (Благоприобретенный в 35-ом году.) Является, но будучи
отдельностью и не имея к этому никакого отношения, осыпается,
разваливается, на глазах превращаясь в руину, тем самым снижая
качество Москвы — как чего? И здесь самая главная позиция — введение
понятийного слоя, — как мирового города. Есть крупная агломерация,
это понятно, есть столица — функция, и есть такое понятие — мировой
город, которым может быть столица, может быть не столица; Нью-Йорк
же не столица, а уж мировой город точно. Франкфурт-на-Майне —
не столица, но и при Бонне и может быть был мировым городом и
при Берлине пока остается, но, может быть, утратит эту позицию
в пользу нового Берлина лет через тридцать.
Из зала: Гамбург.
Глазычев В.Л.: Нет, Гамбург не входит в эту категорию.
Есть определённая критериальность в этом отношении, дело не в
численности, хотя это, конечно, всегда крупные поселения, а дело
в ряде тонкостей, причём, конечно, договорного, конвенциального
характера. Позиция мирового города в Европе определяется, например,
так — есть ли в городе N как минимум десять штаб-квартир международных
корпораций, входящих в первую тысячу. Если есть десять, уже можно
пробовать номинироваться, нет десяти — привет. Другой критерий
— число мировых конгрессов, проходящих в этой точке. Мы об этом
когда-то говорили.
Из зала: Париж.
Глазычев В.Л.: Париж занимает здесь лидирующее
место. Можно добрать ещё несколько критериев, в том числе туризм.
Но туризм сам по себе не работает. Афины де-юре дают вам огромный
поток туризма, но ведь это не Афины, а афинский Акрополь, это
инвестиции трёхтысячелетней давности, а Афины как агломерация
являются глубоко провинциальным местом, которое всерьёзникто воспринимать
естественно не может. Тут все время происходит разведение уровней,
ценностный элемент играет огромную роль. Хотя, конечно, сюда входят
и сугубо экономические показатели.
Москва по инерции примерно так же сохраняет иллюзорную позицию
мирового города, как Россия — позицию мировой державы. Этой инерции
надолго хватить не может. Если с державой происходит на наших
глазах малоприятное самопризнание того, что «ребята, проехали»,
разве что за ракету «Тополь-М» можно держаться как за последний
признак, то с Москвой уж точно номер не проходит. Плюс то, что
замечательно происходило, конечно, что грязи стало меньше в центре,
и вообще все оживело, но ведь любая нормальная агломерация со
своим даун-тауном создают такие условия. А столичная функция от
этого страдает. Мировая столичность включает в себя непременный,
мы по-моему об этом когда-то говорили, демократизм городского
ядра, которое является тем самым общим достоянием. Но это же выражается
не только в том, что есть Красная площадь, на которую можно бесплатно
выйти, но и в возможности рядом с ней по карману что-то съесть.
И найти себе номер в гостинице на уровне западной стипендии. В
Париже вы это найдёте и рядом всегда будет полная гамма. Я сам
останавливался в самом центре Парижа — в однозвездочной гостинице,
в которой был даже лифт. Завтрак в двери. Но она — однозвездочная,
на самом деле, по цене и т.д. Рядом с ней, конечно, есть и три,
и четыре, и пять звезд. И такая одновременность тоже есть признак
и мирового города, и столичного города тем более. Иными словами,
вектор развития, который никто не отрицает как факт, в значительной
степени шел не в ту сторону, которая способствует сохранению статуса
мирового города и столицы. Это у нас с вами посылка изменить эту
ситуацию. Причем изменить её так, чтобы речь шла не конкретно
о Юрие Михайловиче, а функционально, чтобы избежать в принципе
смешных ситуаций. Жириновский мог бы стать мэром Москвы, к примеру.
Аккурат он, аккурат в Москве — нет, но это не меняет дела. Функция
столицы — является функцией общегосударственной, а не локальной.
Это целевая установка. Ограничения мы сказали: Конституцию не
трогаем, целевую установку обозначили. Вопрос: как решить эту
задачу?
Из зала: Насколько я понимаю, цель должна быть
в том, чтобы поставить губернатора Москвы на уровень остальных
губернаторов и вторая изменить вектор развития Москвы?
Глазычев В.Л.: Изменить вектор в сторону соответствия
задачи и тем самым одновременно обеспечить, наконец, полноценность
федерального контроля над федеральной же собственностью, которая,
как вы догадываетесь, в рамках Москвы занимает огромную её часть.
Ведь такая собственность — это не только гос. учреждения. Пром.
территории федерального звучания сюда входят. Культурные, центральные
парки, Лосиный остров, и можно дальше перечислять. Понятно, что
это значительный массив, за последнее время выпавший из рук федерации,
как и все остальное — ничего специального. Энергетика Юрия Михайловича
позволяла, слава Богу, не привести это в полный упадок, за что
ему отдельное спасибо. Но однако же и позволяла бесконечное число
игр. Если вы помните период выборов: киногруппа фиксирует, вот
решётка фонтана у университета через которую можно легко пройти,
поставить любую бомбу в любое подземелье, — на что московская
власть отвечает: «А это — федеральная ответственность.» Что теоретически
правильно, но по факту таковым не было. Учредить действительный
механизм реализации как федерального владения федеральной собственностью,
так и федеральной ответственности. А Конституцию не трогать.
Теперь из этого, наверное, вам понятно, что процедурным образом
так поставленная задача, в отличие от того, с чего я начал, не
решается. Сохраняются права субъекта, мы сказали — Конституцию
не трогаем, а прав этих много. Субъект описан территориально,
заметьте. Вся территория по Конституции подконтрольна субъекту.
Про недвижимость в Конституции не сказано ничего. Тогда вообще
до этого ещё не доходило. Если процедурно изменить ситуацию нельзя,
а очень хочется, судя по проекту, который я вам только что рассказывал,
— на самом деле, убрать граничные условия, всего-то навсего. Но
нам нужна эвристическая конструкция. Кстати, в виде подсказки,
сама по себе идея объединения таких субъектов, как Москва и область,
независимо от конституционной реалистичности, с функциональной
точки зрения глубоко абсурдна. Потому что Московская область,
тем не менее, территория, включающая: Можайск, Коломну, Серпухов,
Дмитров — функционально явно лежащие за пределами агломерации
и зоны её прямого влияния, разве что есть мигранты на работу,
но это уж отчаяные люди — за сто километров добираться. Здесь
есть понятие физического города и ясно, что физический город существенно
меньше, чем Московская область. Идя ради политического интереса,
даже допустим, выполнено, допустим, проголосовали и изменили Конституцию,
— кроме головной боли и демонтажа имеющихся конструкций вы много
не получите. Попробуйте-ка управлять столь неорганичными целостностями
одновременно. Суперсложная задача. Это вообще-то не от большого
ума. На глупость не идем. Как бы вы поставили эту задачу? Повторяю,
она требует некоторого эвристического напряжения, некоторой проектной
деятельности, но я говорю не о решении, а о попытке обустроить
его.
Из зала: Выделить в московской агломерации более-менее
единое, однородное сообщество или субъект, которое бы самоуправлялось.
Глазычев В.Л.: Слово «сообщество» здесь точно отпадает.
Мы говорим здесь именно о государстве, сообщество здесь точно
не при чем. Добавим здесь одну очень существенную деталь. Пока
казна мыслит «дубово», она склонна к этому, она даже не идя на
такое формальное объединение, порождает такую, скажем, химеру
— требование, принятое правительством к исполнению. «Разработка
косолидированной схемы расселения Москвы и Московской области.»
То есть опять мыслят просто административными субъектами, придавая
им физичность. Старые немецкие философы назвали бы это замечательно
красивым словом «реификация», то есть овеществление понятия, придание
номиналу некоторого бытийного статуса. В каком корридоре, в каком
горизонте вы бы сделали заказ на некоторое проектное действо в
этом направлении? Таков мой вопрос. Я не говорю о конкретном проекте.
Но что значит горизонт? Смотрите, есть сферы, которые надо включить.
Но если сфер много, то совершенно очевидно, что объединяющим является
не предметность, не функция, ибо их опять же много, а что тогда
остается?
Из зала: Единая направленность?
Из зала: Вектора же вы перечисляли.
Глазычев В.Л.: Вектора задают здесь как бы ценностную
определённость, это, так сказать, создание такого гиперболоида,
который должен отбросить луч. Это и должно быть учтено, но где
лежит горизонт? В сфере… Ну сфер-то у нас вообще сколько? Так,
давайте вернёмся. Политика — это сфера. Но у нас не политика.
Раз мы не трогаем Конституцию, в этом смысле — это не политика
на высшем уровне, не изменение законодательства. Сферу мелкого
интриганства мы откидываем. Это и не экономика как таковая. Потому
что экономика в Москве вообще живет своей какой-то таинственной
жизнью и что из нее номинировано, что нет неизвестно. Все только
догадываются, что сложно.
Из зала: Муниципальная сфера.
Глазычев В.Л.: Муниципальное, смотрите, уже произведено,
тем более — субмуниципальное. Да, сфера должна быть сформирована,
да, будучи реалистами, надо сказать, что это требует времени,
вы не можете так просто тумблером переключить одну мерию на 125
мэрий. Конечно, нужен процесс. Но это создаёт всего лишь структуру
местного самоуправления. А мы то говорим об отношении федерации
и субъекта федерации, в первую очередь. Эту пару сейчас рассматриваем.
На уровне Давыдково или Тропарево такого вопроса не возникает,
там другие вопросы. Не столичность, не мировой город ни в Тропареве,
ни в Давыдково не обозначены.
Из зала: Президентский уровень управления, мне
кажется можно выделить не то, чтобы отдельно, но это некий план
задач, которые стоят не на уровне политиков.
Глазычев В.Л.: Давайте не будем здесь говорить
об уровне президента, потому что президент, на самом деле, есть
государственная функция. Но слово управление — совершенно точное,
нам нужна сфера управления именно в категориях менеджмента, в
жёстком понимании управления. Она может быть здесь той коробкой,
в которой можно найти некое проектное решение. Почему управление?
А смотрите, мы уже называли инфраструктурные конструкции, являющиеся
предметами управления. Московская железная дорога. Есть конструкция
— не городская, тем более не муниципальная. Это федеральная конструкция.
Теперь на секундочку, речки являются федеральными. Река не делится
между субъектами. Странно было бы её делить.
Из зала: Управление через управление инфраструктурой.
Глазычев В.Л.: Но, здесь и возникает тонкость.
Всеми ими уже управляют. МПС управляет Московской железной дорогой
и т.д. И оно как управляется, так и управляется.
Из зала: Там инфраструктуры не возникает, это
какой-то тип другой.
Из зала: Это напоминает управление федеральной
недвижимостью.
Глазычев В.Л.: А она, на самом деле, тоже в некотором
смысле управляется. Потому что передоверена ведомствам. Ведь всё
же вообще-то управляется каким-то образом. А какое-нибудь завидовское
охотничье хозяйство Управлением делами президента тоже управляется.
Как? — вопрос второй. Поэтому мы имеем дело не с вакуумом управления,
а с неэффективным управлением. Коль скоро оно никак не способствует
нами поставленной генеральной целевой функции — повысить столичный
и мировой статус оного образования под названием «Москва». Вопрос
«как?» в этой сфере — это уже есть вопрос проектного действия.
Потому что совершенно очевидно одно, все задействованные формы
нас не устраивают, потому что они сохраняют status quo.
Из зала: Например, отраслевое управление?
Глазычев В.Л.: В том числе отраслевое, в том числе
— таинственная вещь, которая, к несчастью, записана в нашем законодательстве,
которая требует, на самом деле, серьёзного подхода, выходящего
за рамки нашего сюжета, знаменитое выражение «предмет совместного
ведения». Как совместное ведение, так — привет. Возможность передвигать
ползунок по каждому конкретному поводу в ту или иную сторону создаёт
абсолютную зыбкость трактовки, но это относится к стране в целом.
И тут есть задачи изменения этой ситуации. Когда господин президент
настаивает на разделении, распределении полномочий, речь идёт
о том, чтобы с этой зыбкостью постараться покончить. «Вот это
— твое, а это — мое.» Разграничение полномочий, не в плоскости,
не по вертикали, а в сферическом пространстве. Насколько власть
к этому готова мыслительно? Не очень готова, как мы убеждались
неоднократно. Тем не менее, сейчас мы это вынуждены оставить в
стороне, потому что это — универсалии. А мы ведь только что сказали,
мы как раз хотим, чтобы Москва как субъект федерации была равна
всем прочим субъектам федерации. Мы не можем с вами, сами связав
себя, идти при этом на знаменитый «особый статус», особые отношения.
Раз мы играем принципиально, давайте играть принципиально. Субъект
как субъект.
Понятно, что любое действие, которое можно проинтерпретировать
как ущемление прав Москвы и москвичей мгновенно консолидирует
вокруг мэра абсолютное большинство. «Наших бьют, ребята». С другой
стороны, надо понимать, что эта сфера управления в политическом
смысле не нейтральна. Нельзя просто внести некоторое управленческое
решение, надо понимать, что оно может тянуть за собой разного
типа последствия, и наша с вами задача минимизировать негативные
из них.
Смотрите, ещё раз. Недалекая логика властей, двигаясь, на самом
деле, в трёхстороннем минимальном множестве: Москва — субъект,
Московская область — субъект, федерация — субъект, третий элемент
все время самоустраняла. Смотрите, «принять консолидированную
схему Москвы и Московской области». Разрабатываемая Москвой и
Московской областью, а утверждаемая ведомственно. Нам необходимо
выстроить новую площадку для трёхсторонних отношений.
Из зала: Москва, Московская область и агломерация.
Глазычев В.Л.: Нет, агломерация тут ни при чем.
Федерация как субъект, а не как ведомство.
Из зала: Представитель федерации?
Глазычев В.Л.: Федерация, конечно, будет кем-то
олицетворена. Трехсторонняя игра, но ведь вам надо выстроить площадку
для такой игры. Пока вас, третью сторону, федерацию, выталкивают.
Или так, вам говорят: «Да из-за вас тут яблоку негде упасть.»
— в виде федеральных ведомств. Их же тьма-тьмущая в Москве и Московской
области. И сегодня это одна из тяжелейших работ, тяжелейших задач,
её удалось в послании зафиксировать, по крайней мере, это как
раз приведение в чуство и в какую-то логику территориальных представительств
федеральных ведомств, которых просто нестрелянное множество, при
этом эффективность каковых близка к нулю, как показывает практика.
Нам нужна площадка, которая не позволила бы растащить трёхсторонние
отношения на привычную ведомственную схему работы. Эта новая площадка
должна быть задана, создана, встроена и обустроена. И, конечно,
сначала на уровне проекта, нельзя же здесь начинать с действия.
Из зала: Почему нельзя сделать этой площадкой
подписание нового договора между федерацией, Москвой и добавить
туда ещё область?
Глазычев В.Л.: Я про это и говорю, но как? сегодня
площадки нет. Просто собрать в комнате — не значит создать площадку.
Выстройка площадки означает то, что вы создаёте проектный планшет,
на котором вы не просто обозначаете: вот мы, вот область… Площадка
это то, на чем выстраивается новая конструкция, а у вас все три
стороны не готовы к выстраиванию новых конструкций, потому что
на уровне исполнительной власти мы имеем правительство, до сих
пор мыслящее глубоко ведомственным образом, и пока все проекты
реконструкции относятся к пересоединениям и переименованиям, а
вовсе не к изменениям структуры. Москва, какая она есть и Московская
область, какая она есть. Готовы они к конструированию? Да ничего
подобного! Если бы были готовы, мы бы уже видели проекты, мы бы
уже слышали о проектах. Ни их нет, ни заданий на них нет, ни проговоров
по их поводу нет. Все проговоры немедленно членятся: а здесь нам
надо обустроить свалку; или генерал Громов говорит: «ну хватит,
ребят, бандитствовать, всё-таки надо ещё отстегивать, чтобы рядом
с этой свалкой ещё жить можно было». Это немедленно уводится в
ведомственную логику, а дальше в игру ведомственного с территориальным.
Ведь область это же тоже номинал, а дальше там есть Балашиха,
Мытищи, Химки, а в них свои игроки и свои правила игры, там все
гораздо сложнее. Обустроить площадку можно ведь единственным способом
— вынесением мощной, организующей проектной идеи, которая создаст
то поле тяготения, в котором все задействованные субъекты отношений
вынуждены будут видоизменить свою деятельность. Если они не видоизменили
деятельность — нет и площадки, а есть только иллюзионизм такой
— собрались, поговорили. Договорились. «Ура, — кричат, — достигнуто
соглашение о навозохранилище». Это не решает настоящей задачи,
и тут нам нужна действительная эвристическая сдвижка. А как её
получить? можно только одним способом, так же как я говорил, мы
выходим от двухсторонних отношений к трёхсторонним, мыслительно
выходим, реконструируем пространство осмысления. Точно так же
нам нужно вырваться за рамки плоскостного считывания, когда у
вас есть понятие «территория», субъект федерации, на территории
сидящий и с этого стригущий определённую ренту. Пока мы позволяем
себе принимать это не просто как физическую реальность, её тоже
надо принимать, а как мыслительную реальность ограничивающего
горизонта, мы не сможем сделать здесь и проектного действия.
Понятно я говорю или непонятно? Для того, чтобы вообще возможность
такого проектного действия возникла, мы должны непременно выстроить
как бы секущую плоскость, дополнительную, следующую. На которой
привычные «территория», «субъект» начинают уже проецироваться,
а не быть как эти псевдо-сущности, как будто они на самом деле
существуют. Ведь никакой территории не существует. Есть способ
корпирования пространства, где границы проводятся и тем самым
говорится: слева — одна территория, справа — другая. Сама по себе
она вам дана через сущность: деревья, козы, фонарные столбы, асфальт,
а вовсе не через территории. Абстракция. Субъект федерации. Кто
имеет дело с субъектом федерации кроме парламента? Никто не имеет
дела с субъектом федерации. Это не значит, что они не существуют
в этих своих абстрактных пространствах, но проектировать в них
действие нельзя. Нам надо с вами вырваться в иную плоскость. А
какая иная? Мы с вами только что говорили о сферности и сказали,
что есть сфера управления, в которой вообще что-то можно, потому
что управление непрописанно, это не конституционная действительность.
Именно в смысле менеджмента, а не политического господства. А
какая плоскость соответствует управлению как деятельности? Вы
управляете чем?
Из зала: Движением, развитием.
Глазычев В.Л.: Развитие это вообще из другого горизонта
мыслительного.
Из зала: Действиями.
Глазычев В.Л.: Конечно, действиями; взаимодействиями,
условиями действий, но именно действия выступают у вас здесь как
реальный носитель, в котором проявляются стороны действия, иначе
откуда им взяться? Не всякие действия нас тут разумеется интересуют,
а те действия, которые носят структурный характер. Между прочим,
когда говорят «инфраструктура», сразу идёт опредмечивание, это
трубы, к примеру, но это не правда. Трубы, конечно, присутствуют
в инженерной инфраструктуре, но она ведь включает и насосные станции,
и водохранилища, и людей, и финансовые механизмы, которые обеспечивают
работу насосов и т.д. Это — инфраструктура, а не просто сами трубы.
Хотя ведомственное считывание вам обычно говорит — транспортная
инфраструктура Москвы. В лучшем случае вам вспомнят про подвижной
состав, если ещё нажать, вспомнять, что депо должны быть для этого
подвижного состава, но на этом точно видение кончается; о менеджменте,
о финансовой организации никто не скажет. Традиция советского
предметного считывания мира никуда не ушла. Итак, смотрите, сказали:
«сфера управления», здесь у нас есть свобода маневра, потому что
не все регламентировано. Плоскость — действие, потому что здесь
тоже не все регламентировано на уровне законодательства, здесь
мы обладаем толикой свободы. Нужна проектная идея в сфере управления
на плоскости действий. Теперь делайте следующий шаг.
Из зала: Мы не ответили на вопрос: «кто управляет?»
Глазычев В.Л.: Это сейчас вторично. Мне, всё равно,
важно «чем?», в первую очередь, от этого будет зависеть ваше «кто?».
Потому что если отвечают: «управляю людьми», то это понятно кто,
а если вам скажут: «управляю эколого-экономической целостностью
на территории X, Y, Z», тогда хотя бы будет ясно, кто вообще может
это делать, а кто не может по определению.
Из зала: Мы же проговаривали, что управление некой
инфраструктурой.
Глазычев В.Л.: Теперь слово «некая» надо перевести
в определённую форму с определённым артиклем. Вы же только что
считали, что у вас, во-первых, три субъекта, значит, слово «городская»
вы не можете употреблять по определению, агломерация, смотрите
— захватывает два субъекта, вы можете этим пользоваться, но этого
недостаточно.
Из зала: Столица?
Глазычев В.Л.: Мы возвращаемся к обеспечению столичных
функций, правильно. Мы прописали маоцзедуновский круг и вернулись
к тому, из чего исходили. А ведь нам надо теперь из него вырваться.
Я опять придаю определённый артикль. Какое действие? Какая система
управления нам нужна для того, чтобы эта игра могла развернуться?
Из зала: Местное управление.
Глазычев В.Л.: Нет, дело в другом. Инфраструктуры
являются здесь единственным основанием для нашей подвижки в работе
именно потому, что инфраструктуры нелокализованы по одному или
другому субъекту. Это даёт нам, третьему лицу, возможность разыграть
трёхсторонний шанс, а не двухсторонний. Инфраструктура — мы сказали,
приняли. Дальше что? Напомню, парижские проекты, это не проекты
муниципалитета Парижа, а президентские проекты, и финансирование
из национального бюджета. Большой Берлин сегодня, это не берлинские
проекты, это Федеративная республика Германия финансирует, проводит
международные конкурсы, изымая эту столичную функцию, это видение,
этот образ, к чему надо стремиться, из прерогатив собственно муниципального
бытия. Именно потому, что эти функции над ним. Давайте так, в
кавычках поставим «инфраструктура столичности». Это будет очень
хорошее сочетание понятий, не строгое, но зато абсолютно понятное
в рамках этого проговора в этом кругу.
Мучить я вас не хочу, просто такой проговор позволяет вам почуствовать,
что этот переход между жёстко логико-определяемыми вещами, даже
если вы грамотно методологически движетесь, как ни пытайся, уходя
от натурализма, уходя от плоского видения, это ещё все — логические
шаги. Сейчас возникает момент, где пряжка должна щелкнуть. И в
уровне этой логики такое не получается. Даже если иллюзионистски
получается, даже если потом можно сказать, что это совершенно
логично вытекает. Но ведь это всегда игра ума — следует, вытекает.
На самом деле, это перескоки. Решение, которое мной предложено,
и которое 24 апреля должно быть озвучено на настоящих парламентских
слушаниях по столичным функциям Москвы, об этом ещё никто не знает,
поэтому это глубоко конфиденциально. Это как бы звучит смешно…
Назначенный парламент, есть такая форма — парламентские слушания,
они дают рекомендации. Это означает, что у вас депутаты, приглашаемые
заинтересованные лица, конструкции, эксперты, получается такая
сборка, которая даёт рекомендации, которые никакой прямой исполнительной
власти не имеют и парламентом могут быть приняты во внимание.
Такого рода рекомендации могут включать в себя — «предложить Государственной
думе рассмотреть поправки к закону о …», это рекомендация, или
правительству — «осуществить такие-то и такие-то действия». Это
есть форма парламентских слушаний, во всём мире существующая и
в принципе очень удобная, потому что не давая вяжущего, окончательного
эффекта, создаёт первый шаг собственно подготовки. Ведь обычная
схема: отраслевой комитет внутри себя готовит, обсуждает, пользуется
услугами каких-то экспертов, но всем остальным это неведомо и
пока отраслевой комитет не вынес на совет Думы, а тот не включил
в повестку, все остальные депутаты понятия не имеют и поэтому
не могут иметь отношения к этому вопросу, строго говоря. Или это
отношение возникает ad hoc, включяя лоббирование и всё прочее.
Цепочка чтений в значительной степени необходима ещё и для того,
что, в конце-то концов, половина депутатов хотя бы поймёт,
о чём речь, и то если только сюжет будет интересен. Как вы понимаете,
сюжет Москвы — из породы интересных по разным причинам. Поэтому
здесь это вам не пчеловодство, которое почему-то принято ругать,
а на самом деле, это правовая безграмотность. Простейший пример:
пчелиный рой обладает определённой стоимостной характеристикой,
пчелиный рой перелетел границы «А» на территорию «Б». Как выстроить
отношения по поводу того, что корней не имеет, ног тоже не имеет,
перемещается свободно? Контроль отношений собственности здесь
сильно осложнен. Это действительно серьёзная задача, но почему-то
было принято «хи-хи» по этому поводу. Потом ваши пчёлы с моего
поля собирают мёд. Если я на этом поле вместо гречихи на зло вам
высажу овёс, шиш вы мёд получите. Это очень элегантная форма для
правового ликбеза.
|
