|
В ноябре 1995 г. Академия городской среды провела
в Новоуральске очередной выездной семинар "школы
муниципальной политики", отличавшийся от предыдущих встреч
прежде всего тем, что впервые большинство слушателей семинара
составили представители ЗАТО — закрытых территориальных образований
системы Минатома. Города бывшего Средьмаша, как известно, недавнего
времени были зашифрованы (тот же Новоуральск был известен с середины
40-х годов как Свердловск-44), т.е. их как бы вовсе не было. Теперь
все эти города, каждый по-своему, переживает драму двойного открытия:
для внешнего наблюдателя, делавшего вид, что он не подозревал
об их существовании, и впрямь видевшего их редко, по особому случаю;
для самих горожан, обнаруживших, что прежнему тотально замкнутому
состояния огороженного "острова", куда доносились лишь
завистливые вздохи неогороженных соседей, пришел конец, неотвратимо
близится конец или хотя бы вполне возможен конец.
Мы оказались в Новоуральске благодаря приглашению коллег из Петербурга
принять участие в разработке нового генерального плана развития
города. Мы приняли это приглашение потому, что открылась возможность
вложить в понятие генеральный план совершенно новое содержание
— превратить его в нормативное описание программы целостного развития
города в современных условиях, чем традиционный советский генеральный
план быть не может.
Из прежних "атомных" городов мне доводилось быть только
в Снечкусе и Шевченко, ныне обнаружившем себя в суверенном Казахстане
под новым-старым именем Ак-Тау. В Шевченко слишком много экзотики,
порожденной каменной пустынностью полуострова Мангышлак, водной
пустынностью неожиданно холодного Каспия, тогда как Снечкус, построенный
для обслуги Игналинской АЭС, сразу нес признаки литовской особости.
Новоуральск отличается тем, что будучи расположен на самом водоразделе
между Европой и Азией, в мягко-гористом срединном Урале, это был
бы вполне обычный город с стотысячным населением при крупном предприятии,
когда бы это место не стало воплощенной мечтой советского градостроительства.
Смею утверждать, что Новоуральск есть лучший советский
город из всех построенных на территории бывшего СССР.
Распространенный миф, будто атомграды строились за гораздо большие
деньги, чем прочие новые города, верен не более чем на 15%. Главное
было в ином.
Во-первых, люди, некогда создававшие отрасль под присмотром Берии,
либо стажировались в лаборатории Резерфорда в Англии, либо учились
у тех, кто там стажировался, и имели твердые представления о том,
как должен выглядеть город, а ведомство с этими людьми считалось.
Поэтому в середине Урала воспроизведена совершенно человеческая
и вдобавок вполне петербуржская (проектировал отраслевой институт,
по счастью расположенный в Ленинграде и во многом унаследовавший
славную традицию дореволюционного института гражданских инженеров)
городская среда. Приятные глазу оштукатуренные жилые дома в два-три
этажа; некрупные, хорошо озелененные кварталы; обрамление входа
на стадион; театр, вызывающий в памяти образ Александринского;
добротных пропорций и архитектурного обрамления центральная площадь,
где даже обязательный памятник Основателю сделан и поставлен на
порядок лучше, чем в областных столицах и т.п.
Во-вторых, в системе Средьмаша социальные нормативы, по номиналу
обязательные для всего советского градостроения, но — в силу известного
остаточного принципа — нигде не соблюдавшиеся, попросту твердо
выполнялись. И детских садов, и магазинов, и кафе, и скверов,
и спортивных залов здесь ровно столько, сколько было "положено",
и надо сказать, что соответствующие нормы были выдуманы неглупыми
людьми: всего этого достаточно, если иметь в виду сугубо утилитарные
соображения.
В-третьих, наконец, делами строительства в Средьмаше два десятилетия
ведал в ранге зам.министра г-н Коротков, который тем странно отличался
от своих коллег в других ведомствах, что всерьёзотносился к первичности
архитектурного проекта относительно его строительного воплощения
и добивался от строителей работы реально под началом архитектора,
за которым оставалось последнее слово.
Иными словами, в Новоуральске, да и в иных атомградах, на правах
абсолютного исключения соблюдалась норма, государственно утвержденная
в качестве непременного стандарта. В то же время здесь было царство
узаконенных преимуществ для всех жителей сравнительно с прочей
страной во всем, что касалось снабжения и распределения еды, товаров
и услуг. Создатели атомного щита Родины к этой своей роли относились
вполне серьёзно, за что и удостаивались классических в феодально-советской
системе привилегий.
В городе было сытнее, комфортнее, безопаснее, интеллигентнее
и чище, чем вне его, что бросалось и ещё бросается в глаза сразу
за местной "берлинской стеной" и КПП, где начинается
обычный городок Верх-Нейвинск со всем его славным демидовским
прошлым и обычной постсоветской повседневностью.
Естественно, что в доперестроечные времена город, хотя
и обзаведшийся вроде бы муниципальной партийно-советской
надстройкой, был скорее придатком Комбината, комфортабельной
прикомбинатской слободой. Естественно также, что в последние
годы ситуация несколько изменилась, и хотя Отцы города сами
родом с Комбината и знают, что от дел на этом разумоемком
и экологически вполне безопасном производстве зависит почти
все городское благополучие, они понимают цену этому "почти"
и стремятся увеличить его охват, а вместе с ним и автономную
от Комбината базу налогообложения. И город и комбинат в
равной степени обеспокоены сохранением главной привилегии
— налоги остаются в ЗАТО, но так как Закон о таких
феодальных анклавах всё ещё не подписан, и тот и другой
пребывают в беспокойстве оттеночно различного свойства.
Комбинат верит или заставляет себя верить в незыблемость
привилегии, а город не может не считаться с вероятностью
наихудшего сценария, когда привилегию отнимут, а дела у
комбината ухудшатся[1].
При этом семеро из одиннадцати членов Городской Думы —
комбинатские и никак не могут определить для себя, что они
представляют: совокупность интересов горожан или привычно
корпоративный интерес комбината. И глава администрации и
его заместитель по экономике также родом с комбината, но
уже вымуштровали себя видеть проблему шире, всячески поддерживая
стремление крупного автомоторного завода, в своё время выстроенного
как филиал ЗИЛа, к самостоятельности, ввиду хорошей оснащённости
в сочетании с замечательным срединным местоположением; осторожно
заигрывая с новым частным капиталом; размышляя над путями
повышения эффективности городской экономики в целом.
В отличие от московской, эта ситуация для нас идеальна:
у городских властей есть проблемы[2],
а, значит, у нас есть шанс сущностно включиться в их решение.
Мы стремились убедить в простых, на первый взгляд, но очень сложных
для людей, навыкших жить в однозначно упорядоченном мире, вещах,
участников семинара, в котором, по нашей инициативе, нашедшей
отклик в администрации, приняли участие не только ответственные
чиновники, но и представители интеллектуальной элиты города.
Первое. Нет ни смысла, ни нужды в дорогостоящем воспроизведении
старого типа генерального плана, который вообще лишен смысла в
условиях, когда нет условно неисчерпаемого госбюджета, когда "лег"
домостроительный комбинат, органически неспособный без щедрых
бюджетных субсидий снизить себестоимость строительства до приемлемой
величины. Есть необходимость в коллективной, корпоративной, если
угодно (с вовлечением всех хозяйствующих субъектов на территории
с их интересами), выработке программы развития, сохраняющей остойчивость
при любом из вероятных сценариев. Сам процесс формирования такого
рода программы непременно имеет характер "школы" для
всех его участников, позволяет выявить все ресурсы развития —
территориальные, финансовые, организационные, интеллектуальные.
Элементарный пример: ресурсы свободных территорий кажутся на
первый взгляд близкими к исчерпанию, но здесь, как и во всяком
городе, есть гигантская промышленно-коммунальная зона, по территории
превышающая собственно город. Традиционно это было царство? множества
государственных ведомств, каждое из которых вольготно устраивалось
на бесплатной земле. Столь вольготно, что коэффициент использования
территории в промкомзонах редко поднимается выше 20%. Достаточно
включить эту зону в состав города на правах его специального района,
чтобы хотя бы мысленно начать этот район осваивать, оценивать,
искать варианты повышения его коммерческой отдачи, а то ведь даже
для главного архитектора города вся эта обширная территория оказывается
своего рода белым пятном. Она отсутствует в сознании как именно
городская земля!
Другой пример и тоже элементарный. Как везде, рядом с плановой
квартальной застройкой, на начальной стадии жизни города изрядная
площадь была разбита на кварталы участков под индивидуальную застройку.
В прежнего типа генплане её судьба была ясна: все снести и застроить
многоэтажными домами. Сегодня требуется иная, куда более тонкая
и гибкая стратегия побуждения частных домовладельцев к реконструкции
сообразно экономически грамотному уровню комфортности — через
дифференцированный налог на недвижимость и на землю, через создание
образцов более плотной, экономичной и эффективной застройки посредством
муниципальных или смешанных инвестиций с разумным темпом планового
возврата затрат. Третий, тоже не из сложных, если ограничиваться
теорией, но новый и непростой практически. Огромная зона садово-огородных
участков, как везде, застроенных Бог знает чем, сжирающая ценнейшую
территорию развития. Но ведь сотни людей вложили в свои "фазенды"
и свои средства и огромный по объему труд, превратили пустырь
в сад и огород, хотя, увы, российским обычаем, разумеется совершили
немало ошибок, подпортив гидрогеологию участка! Значит, вновь
нужно сочетание тщательно взвешенной налоговой политики, предложения
образцов, механизма реализации и обучения для того, чтобы подвигнуть
"плантаторов" к осознанию того, что выгоднее перестроить
второе это жилище в основное, выиграв от коммерческой реализации
первого или сохранив его в качестве владельческой недвижимости...
Выявление совокупных ресурсов есть творческая задача. Таким образом
разработка программы развития уже есть развитие!
Второе. Вместо того, чтобы зацикливать внимание на выяснении
тонкостей в отношении двух ветвей местной власти, резонно вначале
определить, какие вопросы целесообразно вообще из этой системы
отношений, переведя, к примеру, вопросы подготовки программ экономического
раз-вития в компетенцию "третьей силы" в виде торгово-промышленной
палаты, учреждаемой городом, наряду со всеми заинтересованными
субъектами хозяйствования. В виде подлинно муниципального банка
(в отличие от обычных коммерческих банков, лишь именующих себя
муниципальными), вся прибыль которого должна направляться на цели
развития города, в том числе и на функции страховой кассы для
инвестиционных проектов. В виде муниципального страхового общества,
поддерживающего равновесное состояние физических лиц и т.п. Если
создание "третьей силы" признается полезным и необходимым
решением ли Думы, прямым ли референдумом, то ставится барьер и
поползновениям администрации на решение всех и всяческих стратегических
вопросов, и частым претензиям представительной власти прямо вмешиваться
в стратегию и тактику развития, вместо заботы о создании для него
условий.
Третье. Мы стремились убедить наших слушателей в том,
что разработка программы и условий развития, будучи "школой",
требует радикального переосмысления всей системы образования в
городе: от средней школы, где важно от созерцательно-описательного
краеведения подняться до деятельностно-ориентированного (постижение
того, как функционирование города происходит и в целом и в каждом
квартале, каждом дворе), через обучение жителей и их ассоциаций
рациональному ведению коммунального хозяйства, до обучения тому
же, но на ином несколько уровне предпринимателей, администраторов
и городских чиновников.
Четвертое и, пожалуй, главное. Мы затратили максимум энергии
на то, чтобы убедить всех собравшихся в том, что в работе над
Уставом города важно оторваться наконец от дурной традиции воспроизводить
в миниатюре "конституции" субъектов Федерации и поставить
совершенное иные, новые задачи. Главное, на наш взгляд, — дорастить
нормативные документы города до такого уровня разработанности
и взаимной сыгранности, чтобы и генеральный план развития, и система
детального зонирования территории и, наконец, правила застройки
и хозяйственного поведения на ней могли войти в состав Устава
на правах приложений, являющихся его интегральной частью.
Это бесконечно важно потому, что проработка административно-территориального
членения территории перестаёт быть изолированной реальностью,
срастается с программами развития в целом и в известном смысле
подчиняется их целям. И потому, что возрастает общая "прозрачность"
структуры и функционирования города как коммунального достояния,
общей ценности. И ещё потому, что вслед за этим сужается поле
произвола для принятия обособленных, разрозненных решений, а чиновники
администрации, включая и главного архитектора города, становятся
теми, кем в первую очередь должны быть: своего рода привратниками-полупроводниками
при отчужденной от них норме, определяя лишь то, соответствует
ли любой проект норме и потому принимается, или не соответствует
и потому отклоняется или возвращается на переработку.
В европейском мире, который столетиями выращивал первичность
городской законодательной базы и во всяком случае в принципе (в
конкретных случаях, естественно, делаются непрерывные поползновения
на нарушение норм) соблюдает идеологию неспешного её совершенствования,
о такого рода вещах говорить странно. В наших условиях, где вообще
нет российской традиции автономного городского права, настолько
нет, что нет даже кафедры городского права на юридическом факультете,
это сложная школа перестройки мышления. В условиях закрытых городов
такая задача ещё на порядок сложнее. Одно нам удалось, и это,
пожалуй, некая принципиальная инновация в нашей современной жизни,
в рамках семинара провести необычную дискуссию по всем четырем
названным позициям — между значимыми представителями всех основных
политических партий и движений, которые в Новоуральске, по причине
нестандартной эмансипированности города, представлены в нем достаточно
широко (впрочем, от ЛДПР никто не явился). Более того, результатом
дискуссии стало то, что по всем названным позициям удалось достичь
консенсуса. Открывая этот разговор, я лишь робко надеялся на такую
возможность, начав с эмпирического наблюдения: даже анархисты
останавливаются на красный свет светофора, и, независимо от убеждений
и политических программ, их носители объединены уж тем, что все
они горожане и все заинтересованы в том, чтобы, говоря упрощенно,
из крана текла вода нужной кондиции.
В семинаре участвовали люди из восьми закрытых и двух обычных
городов, и легко было убедиться в том, насколько нехитрый, казалось
бы, сюжет трёхдневного лекционно-дискуссионного марафона, который
я вел в тандеме с известным российским методологом и культурологом
О.И. Генисаретским,
оказывался нов для участников. Вырвать обсуждение городских проблем
из объятий узкого профессионализма, не допуская его снижения до
уровня обывательской болтовни на повышенных тонах; выстроить особое
поле обсуждения, в котором профессионализм каждого участника дополняется
профессионализмом других через общую причастность городской культуре
и нормам обыденно-культурного русского языка; двигаться попеременно
от частного сюжета, вроде судьбы киосков или усадебной застройки,
к общему полю города и от этого общего поля вновь к важнейшим
частностям наподобие судьбы муниципального ремонтного предприятия,
— вот генеральная задача нынешнего города. Обойти её постановку,
убегая в гущу устарелых навыков, до поры до времени возможно,
но это было нецелесообразно уже вчера.
Закрытые города, являющиеся воплощенными моделями лучшего, что
содержалось в советской градостроительной практике, — не больше,
но и не меньше, чем оптимальный корпоративный субъект такой работы,
и весьма удачно, что в Новоуральске к этому пониманию вплотную
приблизились. Тот из закрытых (равно и те из открытых) городов,
что первым научиться решать задачу разработки и воплощения целостной
программы своего развития вместе с его нормативной базой, совершит
реальный прорыв в нормальность. При всех сложностях нынешнего
времени, у него есть одна замечательная особенность. В отличие
от ещё недавнего прошлого, степень свободы конкретного городского
сообщества в определении собственного будущего выросла очень существенно.
Вопрос в пользовании ею.
|
