WWW.GLAZYCHEV.RU
Сайт В.Л.Глазычева

Как и в жизни, в той телевизионной тусовке он оставался самым ярким персонажем: элегантным, слега ироничным русским интеллигентом, непринужденно стряхивающим пепел с трубки.

Вячеслав Глазычев был не только «мистером Монбланом». Титулы академика, профессора МАрхИ, одного из основателей «Мемориала», президента Академии дизайна (и прочая, и прочая, и прочая) можно перечислять бесконечно.

Самое главное среди его поприщ и профессиональных качеств — он был одним из немногих урбанистов в нашей стране, понимающих (в отличие от той многочисленной когорты архитекторов, которых подлинные урбанисты ласково называют «коробочниками») диалектику развития городской среды.

Действительно — один из немногих. Таких, как Глазычев, понимающих, к каким катастрофам ведет бессистемная застройка транспортной инфраструктуры мегаполиса, можно перечислить по пальцам. Да что там «по пальцам»? Хватит пальцев одной руки: Юрий Бочаров, Алексей Клименко, Александр Стрельников, Михаил Блинкин. Был ещё Николай Улас, автор гениального плана развития Москвы (плана 1971 года — гениального без той иронии, с какой расшифровывают сейчас аббревиатуру московского института генплана). Вот, пожалуй, и всё. А «коробочниками», теми, кто проектирует отдельные домики («коробочки»), урбанисты называют всех остальных архитекторов. Их творения могут сами по себе быть талантливыми произведениями архитектуры, но если хотя бы одна такая «коробочка» встает на том месте, где по логике развития города должна проходить скоростная магистраль, тромб в этом месте неизбежен. А когда таких тромбов множество (что мы наблюдаем сейчас в Москве), город просто задыхается.

В последние годы, не в силах совладать со столичными временщиками, Вячеслав Леонидович сосредоточился на проблемах малых городов (уделяя особое внимание таким самобытным жемчужинам, как Мышкин, Старица, Елабуга). Работал над проблемами местного самоуправления, которым уделял много внимания, будучи долгое время членом Общественной палаты России.

Но главное — это битва за Москву, вершиной которой был проект «Московская альтернатива», когда Глазычев работал в команде избиравшегося в мэры (в противовес Лужкову) Сергея Кириенко. Проект, который показывал возможности гармоничного развития города в противовес тем временщикам, которые из пустот, зарезервированных под транспортные артерии, создавали свои «зияющие высоты».

Кстати, высоты, построенные за два лужковских десятилетия, оказались, как и в одноименном романе Зиновьева, зияющими в прямом смысле. Остались так и не заселенными монстрами, вставшими на пути многочисленных московских магистралей.

Самое интересное, Глазычев такие «зияющие высоты», квартиры в которых покупаются не для жизни, а для вложения капитала, предвидел:

- Эти высотные монстры так и останутся зияющими пустотами, как те пустующие высотные кварталы в Бронксе, которые сейчас сносят, — говорил мне Глазычев в давнем интервью, которое давал мне в своем кабинете в МАрхИ. — В Бронксе сносят очень активно. Сносят, как противоречащие сложившейся городской среде! В Москве будет то же самое, когда город начнет задыхаться от транспортных тромбов. Дальше — только динамит!

Но угрожая «динамитом», о своих противниках гармонизации городской среды Глазычев всегда говорил несколько отстраненно, я бы даже сказал, свысока, при этом снисходительно объясняя их поползновения пороками меркантильного свойства:

- Кварталы элитного жилья за улицей Вавилова, в полосе отвода скоростной трассы «Внуково-Балашиха»? — снисходительно улыбаясь, переспрашивает Глазычев. — Ну, вы же понимаете, какие деньги за этим стоят, сколько стоит каждое ППМ (постановление правительства Москвы. — И.К.) по тамошней застройке вдоль улицы академика Пилюгина!

В те же годы я в своих публикациях регулярно рассказывал о том, к каким страшным последствиям приведет (и привело-таки: транспортного коллапса, такого, как в Москве, не переживает ни одна столица Европы!) безумное развитие города по Лужкову. А в Глазычеве сразу же увидел единомышленника: практически все мои газетные материалы сразу оказывались на страницах сайта «Московская альтернатива».

Кириенко выборы тогда проиграл. Зияющие высоты продолжали расти как грибы после дождя. А вот культурная программа «Московской альтернативы» и созданный при участии Глазычевым фонд «Культурная инициатива», они дали свои плоды. Проходивший тогда фестиваль «Московская альтернатива» оставил после себя многочисленные литературные и художественные клубы, новую среду общения молодой столичной интеллигенции, из которой позднее вырос и «Винзавод», и «Красный октябрь», и «Артплей на Яузе»…

Но битва за Москву, которую Глазычев вел до конца жизни, она продолжалась.

Хорошо помню открытие 1-й Московской бьеннале архитектуры в Центральном доме художника (ЦДХ), которое сопровождалось выездным заседанием профильного комитета Общественной палаты под руководством Валерия Фадеева и с участием Глазычева. В другом подъезде, в здании Третьяковской галереи на Крымском валу, Владимир Ресин с помпой открывает выставку достижений лужковского хозяйства под названием «Арх-Москва». Но о реальных городских проблемах говорят лишь в конференц-зале ЦДХ, на открытом заседании комитета Общественной палаты.

- И что же дальше? Что делать? — повторяю в конференц-зале ЦДХ, словно настройку камертона, свой давний вопрос Глазычеву.

— Дальше — только динамит! — уловив камертон, резко рубанув рукой воздух, словно отрезав любые альтернативы, повторяет Глазычев. И начинает долго рассказывать о том, каким ему видится идеальное развитие города.

Те пространные рассуждения Вячеслава Глазычева в конференц-зале ЦДХ отнюдь не представлялись утопическими. Перед моими глазами стоял облик современного Берлина, из которого я только что тогда вернулся. Транспортные артерии Берлина, по касательной приближающиеся к центру, но не затрагивающие жилой застройки, с давних пор строились (и продолжают строиться, несмотря на военные лихолетья и десятилетия берлинской стены) в соответствии с разработками Альберта Шпеера, который для Берлина был таким же гениальным урбанистом, как и Глазычев для Москвы.

- Штау (Stau)! — с ужасом произносят по-немецки берлинцы в пятницу вечером страшное слово «пробка». В это время скорость на автобанах, ведущих из города (и на самом первом, перестроенном из трассы «Формулы-1» 1921 года и сохранившем название AVUS — Automobil-Verkehrs und Ubungs-Stra?e — «дорога для автомобильного движения и упражнений»), снижаются с привычных 130 до 80 километров в час. Что такое «пробка» в её московском понимании, берлинцам неведомо.

И Кузьмин, главный архитектор города, чиновники которого забыли об азах урбанистики, отвечая журналистам после того выездного заседания Общественной платы на вопросы о тромбах на пути столичных магистралей, уже не мог привычно отмахнуться:

- Надо будет сносить, будем сносить! Кто застраивал, спрашиваете? Не знаю! Спросите тех, кто застраивал! — и какой-то неловкий взмах руки внезапно охваченного амнезией чиновника, отчаянный реверанс в сторону парадного подъезда, откуда, виртуозно обойдя десяток телекамер, отъезжает Ресин.

К сожалению, идеи Глазычева о гармоничном развитии городской среды в Москве остались невостребованными. Уже после Лужкова (при Собянине!) в столице продолжают закупоривать тромбы на основных транспортных магистралях. Вот, выстроено малозаметное и вроде бы небольшое офисное здание на пересечении Садового кольца и Малой Никитской. Да, вроде бы небольшое. Но оно закупоривает узким «бутылочным горлышком» длинную магистраль, ведущую в город с Рижской автострады, с Крылатского тоннеля (часть международной трассы Е-22 «Казань-Ливерпуль»), в результате чего Звенигородский проспект оказался запертым на разбитой брусчатке узенькой петляющей Баррикадной улицы. Тем самым поставлен крест на планах строительства транспортной развязки на пересечении этой трассы с Садовым кольцом.

Несмотря на противодействие общественности (ваш покорный слуга писал об этом неоднократно, стройка неоднократно останавливалась!) только что вырос и другой тромб: небоскреб на проспекте Сахарова. И тоже почти незаметный: вырос в тени сталинской высотки, знаменитой «Ленинградской» гостиницы. Этот тромб закупорил планировавшуюся здесь эстакаду, которая должна была начинаться на проспекте Сахарова и заканчиваться на Русаковской улице, вдоль трассы А-103 «Москва-Черноголовка». Как-то даже символично: в который раз, как и на огороженных митингах, власти лишают нас свободы передвижения по проспекту, носящему имя человека, боровшегося за нашу свободу.

И Глазычева, который всегда был укором для подобного безумия, больше с нами нет.

А жаль! Он ещё многое успел бы сделать. Всегда был полон жизни, витальной энергии.

Помню, остановил я его как-то с вопросом на берегу Сетуни, на веранде сталинской дачи в Волынском, где проходила какая-то тусовка возглавлявшегося им издательства «Европа»:

— Вячеслав Леонидович, а что вы думаете вот по этому поводу?

— Ой, приезжайте лучше ко мне в МАрхИ, там и поговорим. Вы же видите, мне сейчас очень некогда! — на ходу, улыбаясь, отвечает Вячеслав Глазычев и начинает вальсировать со своими студентками архитектурного.

Таким я его и запомнил.