Недавний приезд в Ростов доктора искусствоведения,
профессора и члена Общественной палаты Вячеслава Глазычева открыл
цикл семинаров и конференций, запланированных руководством Ростовской
области и региональным отделением Всероссийского совета местного
самоуправления для специалистов донских муниципалитетов. Это интервью
откроет серию материалов «Эксперта ЮГ» о развитии южнороссийских
городов.
Сегодня в России, в том числе и на Юге, многие крупные
города увлечены созданием агломераций. Насколько, на ваш взгляд,
эти проекты продуманы и обоснованны?
Глазычев В.Л.: Это мода, это нормально, но на
самом деле реально созревших агломераций в России не так много.
Назвать можно как угодно — важно, как всё это будет взаимодействовать.
Кстати, в мире существует и другая форма, которая у нас вообще
забыта — она называется конурбация, когда нет прямой физической
связи городов, но есть зона их общих интересов. Такая конурбация
налицо, скажем, в Челябинской области — два атомных города, Снежинск
и Озёрск, два старопромышленных, Миасс и Златоуст, культурный
центр Касли и общая система озёр. Вместе — это рынок труда, сопоставимый
с губернской столицей, но это не агломерация, здесь должна быть
умная договорная схема в общих интересах.
Что значит заниматься развитием агломерации? Это просто схема
чёткого, внятного и обоюдоинтересного заключения договоров, всё
остальное — от лукавого. Есть мировой опыт — удачный и неудачный.
В Торонто, например, правительство консерваторов предприняло попытку
агломерировать территории лет 20 назад. В итоге разорили муниципалитеты
— Торонто с позиции первого города Канады по качеству жизни скатился
на 17-е. Подумали — восстановили договорную систему агломерации,
в которую входят все муниципалитеты на ясных контрактах: понятно,
кто что вносит, кто что получает от сотрудничества. Соответственно,
возникло деление уровней, где осуществляется постоянная корректировка
схем территориального планирования.
Кто должен заниматься управлением развитием агломерации?
Как правильно организовать этот процесс?
Глазычев В.Л.: Управлять развитием, честно говоря,
ещё никто не научился. Можно задавать ему рамочную форму регулирования,
прежде всего нормами. Но нормы в России живут своей жизнью — нормы
сами по себе, жизнь сама по себе, так что это не единственная
форма. Второе — это векторное развитие. Им можно пробовать управлять.
Но это — тонкая настройка. Скажем, Ростов — культурный центр с
хорошей традицией. А что сделано, например, с регулировкой цен
на землю, чтобы развить здесь нечто вроде театрально-артистического
кластера, так сказать, своего Сохо? Без этого крупного города
сегодня не бывает. Осуществить это, не ограничив определённым
образом прибыльность и не увеличивая капитализацию на длительный
срок, невозможно. Это управляющее воздействие, но представьте
себе, сколько должна сделать мэрия города, чтобы прийти к пониманию
выгоды как сиюминутной, предвыборной, так и длинной. С длинным
дыханием у нас работают пока плохо, но кое-где это есть. Гораздо
меньший Томск сумел это сделать, фактически став самым студенческим
городом в России.
Следующее — нечего промышленности делать в Ростове. Москва сейчас
тоже мучается с этим вопросом. Как вывести МИГ, например, или
элементы аэрокосмического комплекса, которые в Москве были? Выдёргивать
их, как морковку, означает погубить коллективы, преемственность
и место. Далее — реперные точки, те ядра, которые обязательно
должны быть в городе, на генплане они пока нивелированы. Карты
качества городской среды — это тоже способ управления, когда вы
точно определяете, где у вас главная дыра, а где, наоборот, назначать
свидания, но это неудобно делать, потому что от дождя негде укрыться.
Прощупывание большого
города квартал за кварталом — это задача, которую решить обычными
административными средствами невозможно — ни по деньгам, ни по
срокам, ни по числу задействованных. Это — классическая задача
для университета. Но это не линейное управление, когда говорят
«есть!» и бегут что-нибудь делать, это формирование рамок, в которых
должна клубиться собственная активность. Здесь ещё всем городам
страны делать и делать. Подвижки кое-какие по некоторым городам
есть — неплохо бы их изучать.
Чей опыт можно изучать Ростову? У нас есть своя специфика
— например, не хватает земли и общественных территорий.
Глазычев В.Л.: Не столько не хватает земли, сколько
не хватает умения договориться с теми, кто является её держателями.
С федеральной землёй сегодня можно кое-что делать через фонд РЖС
(Фонд содействия развитию жилищного строительства. — «Эксперт
ЮГ»), не всегда это легко, но это серьёзный рычаг, и им надо
уметь пользоваться. А на городском уровне муниципалитет, отдающий
землю, должен что-то в виде бонуса получить — это и есть форма
договаривания, не коридорного, а контрактного. Культура такого
контракта в мире отработана, ошибки и удачные случаи известны
и каталогизированы. Значит, нужен институт развития города, когда
мы говорим о миллионнике, тем более о Большом Ростове.
Кто должен инициировать его создание? Власть?
Глазычев В.Л.: В головах начальства сидит
одна мысль: денег нет и людей нет. Поэтому инициатором мог бы
выступить, опять же, университет в связке с сильными экспертными
общественными организациями — слава Богу, они здесь есть. Это
ресурс, не задействованный всерьёз, но он не собирается в административную
конструкцию. Следовательно, нужно выстраивать здесь стратегию:
как использовать человеческий и социальный капитал. Если мы эту
задачу ставим и решаем, всё остальное нарастёт как мясо на костях,
а кости есть. Вообще, привычка договариваться в легальном поле
— не самая у нас распространённая, и этому надо учиться. Пока
к этому шаг за шагом подошли лишь несколько регионов России —
Ростовской области среди них нет. В частности, никакого Южного
университета пока нет, это химера — кстати, в отличие от Екатеринбурга,
где федеральный университет формируется по-настоящему. Там вузы
стремились к этому, это их проект, его продавливали — решение
не было навязано сверху. ЮФУ на самом деле — важнейшая штука,
но как университет он просто ещё не состоялся, и проекта его я
пока не вижу.
Вы сказали, что в Ростове нечего делать промышленности.
Может ли идея её вывода за черту города стать драйвером его пространственного
развития?
Глазычев В.Л.: Идея вывода не может стать
драйвером ничего. Идеей может стать наполнение того, что там находится,
и это вопрос существенный. Москва, например, сейчас решила, что
территорию ЗИЛа приводить в чувство под жильё — это слишком дорого
и сложно, потому что земля отравлена. Скажем, мой опыт консультации
одного из химических предприятий показывает, что на 3,5 метра
в глубину нужно было убрать грунт с 10 гектаров. Поэтому надо
чрезвычайно серьёзно подойти к простому вопросу: что делать с
этой территорией? Если мы выносим промышленность, то дальше что?
Природа не терпит пустоты, и пустырь заполнится каким-нибудь стихийным
рынком. Поэтому главное — позитивная программа, а освобождение
территории — это уже тактическая, инструментальная операция, средство
развития. Пока же обычно всё сводится к тому, что принимают решение
о выносе, а речь-то должна идти о том, что выгоднее всего там
разместить. Тогда есть шанс получить осмысленный, взвешенный,
постадийный ответ. Когда нет такой идеи, управление на самом деле
иллюзорно.
В Ростове у горожан сформировался менталитет «за нас
давно всё решили». Это особенно заметно по явке на муниципальные
выборы, которые большая часть ростовчан попросту игнорирует. Как
переломить ситуацию?
Глазычев В.Л.: Это означает, что в городе
отсутствует сама технология включения жителей. Она появляется
тогда, когда у них возникает возможность некоего контроля ближнего
круга своего проживания. Это такая молекула городской среды, где
сами люди — эксперты: мамы с колясками, автомобилисты, покупатели.
Вопросы здесь такого рода: где парковаться? где помойка? И так
далее. Здесь с людьми можно обсуждать развитие города без посредников
— профессиональных экспертов, и это тоже способ управления. И
ведь это никогда не войдёт в городской план: люди реагируют на
конкретную яму, а не на слова о светлом будущем. Мировой опыт
показывает, что если такая молекула — в крупных городах она составляет
от 10 до 15 тысяч человек — вычленяется, то сквозь неё прорастают
корни муниципальной жизни, появляются заинтересованность и чувство,
что от меня что-то зависит. А просто так — с чего бы ему взяться?
Действительно от нас ничего не зависит.
Вы могли бы привести пример из собственной практики,
как это работает?
Глазычев В.Л.: Много лет назад я ставил абсолютно
чистый эксперимент. В средней руки городе Владимире был взят кусочек
пространства, где жила всего-то тысяча человек, три улочки в частном
секторе. Вопрос был поставлен так: есть ли в этой тысяче жителей
достаточный конструктивный потенциал? Разными приёмами удалось
провести систему конкурсов, определённых трюков — например, идёт
группа людей с кинокамерой, останавливается, смотрит, обсуждает
— тут же носы прилипают к стеклам, то есть идёт провоцирование
интереса. Но главное — эта тысяча человек выдала пять достойных
проектов. В одном случае это был трактир с русской кухней, потому
что во Владимире как туристическом центре можно поесть креветок,
но кашу съесть негде. Другой проект представила очень интересная
дама с пятью детьми, которая сделала семейную гостиницу, ещё и
ставшую инструментом воспитания детей, чтобы те включались в труд.
Из пяти проектов три были осуществлены, а социологическое знание
твёрдо показывает: у нас всегда существует 2,53 процента людей,
у которых есть голова, руки и сердце. Весь вопрос — как этих людей
вовлечь в работу? Они умны, колонной не побегут — значит, нужна
работа, при которой сначала выйдут вперёд городские сумасшедшие,
а потом надо иметь технологию их мягкого отсечения.
Правильно ли я понимаю, что вы говорите о самоорганизации
снизу, но при этом люди должны представлять пределы своих возможностей?
У нас ведь все хотят начать с ямы в асфальте, а закончить непременно
спасением человечества.
Глазычев В.Л.: Есть такой грех, ну так что
же, это ведь управляемый процесс. Только это тонкое управление,
ведь люди чувствуют ложь, обмануть их невозможно. Без профессионалов,
которые участвуют в этой работе — их могут называть красивыми
словами вроде «аниматоры» и т.д. — процесс не пойдёт. Всё зависит
от компетентности тех, кто эту работу ведёт.
Как вы считаете, насколько продуктивен спор между Ростовом
и Краснодаром из-за звания «южной столицы»?
Глазычев В.Л.: На самом деле замечательно,
что есть такое противостояние и конкуренция, что таких центров
на Юге два и что они завистливо поглядывают друг на друга. У Краснодара
налицо значительный ресурс развития, но он испытает серьёзные
трудности в ближайшем будущем, когда сломается пирамида власти,
которая выстроена в регионе и держится на одном персонаже. Когда
такие пирамиды рушатся, всегда наступает период хаоса, а значит,
Ростовской области сам Бог велел воспользоваться этой перспективой
— возможно, попытаться вырваться вперёд. Но при этом почему кто-то
должен быть «южной столицей»?
Ростов себе это звание присвоил явочным порядком, став
в свое время центром Южного федерального округа.
Глазычев В.Л.: Стать столицей ничего, то
есть административной конструкции, — это ещё ничего не значит.
Есть, например, город Олбани, столица штата Нью-Йорк, и это —
просто функционал: никакого хозяйственного или культурного значения
эта позиция не имеет. Центр федерального округа — это локализация
контрольной функции, которую реально эти округа исполняют. Люди
любят символы, и символически да, Ростов — южная столица. Но вот
отделили от ЮФО Северный Кавказ — вы что-то потеряли от этого,
ощутили утрату? Вряд ли.
На ваш взгляд, улучшается ли в Краснодаре городская
среда? Сами краснодарцы с иронией называют свой город станицей.
Глазычев В.Л.: Думаю, что это уже неправда.
В последние годы в Краснодаре идёт развитие, хотя многие вещи
делаются не очень умно — спешка никогда не содействует росту качества.
Но Краснодар действительно серьёзно раскрутился — без всякой связи
с черноморскими курортами, прежде всего действительно как зональная
столица бизнеса, сопряжённого с агроцентром, — это главное. Ростову
этого не хватает — агросектор здесь отстал.
А Ростов вы можете назвать современным городом?
Глазычев В.Л.: У Ростова налицо признаки
города — прежде всего это интенсивность человеческого движения:
здесь люди есть на улицах. Это вообще признак города: либо люди
есть, либо их нет, как будто все куда-то разбежались — таких городов
сколько угодно. В Ростове существует ощущение напряжённости жизни,
здесь ходят быстрее, достаточно финансовой энергетики. Серьёзная
городская традиция для постсоветской России — штука очень важная,
но качество управления городским механизмом невысоко. Не потому,
что люди дурны, а потому, что задачи перед ними не те ставятся.
Как вы оцениваете амбиции южных городов — Краснодара
и Махачкалы — стать миллионниками? Это оправданный вектор развития?
Глазычев В.Л.: Краснодар миллионником станет,
это уже просто заложено в его структуре. Он тянет к себе людей,
в том числе и со Ставрополья — тех, кого выдавливают кавказцы
из восточной части края за наши же деньги, но это другой разговор.
Махачкала — это всё равно не город, это такая большая относительно
урбанизированная территория.
А можно ли утверждать, что потенциал малых городов
Юга в целом выше, чем в остальной России?
Глазычев В.Л.: У средних и малых городов
есть шанс стать сервисными центрами агрокомплекса, который начинает
развиваться шаг за шагом банковским, капиталистическим, жестоким
образом, фактически формируя новое население, поскольку использовать
имеющееся практически нигде невозможно — либо оно состарилось,
либо деградировало по причине глубокого запойного пьянства. Эта
проблема начинает решаться. У Юга в этом отношении потенциал больше,
но у вас 20 лет было дурное руководство. Это, к сожалению, быстро
не лечится. Но шансы есть — в Башкирии руководство было ещё дурнее,
зато накопилась энергия, жажда изменения.
Может ли качество муниципального управления повысить
замена выборных мэров сити-менеджерами? На Юге этот процесс сейчас
стал довольно заметен.
Глазычев В.Л.: Очень непростой вопрос. Дело
в том, что я в принципе сторонник избираемости мэров, потому что
это единственная школа демократии, которая вообще в стране реально
может быть. Но по факту сегодня ситуация во множестве мест схвачена
слившимися властно-силовыми полукриминальными конструктами, так
что выборы ничего не изменят; наоборот, даже закрепят и легитимизируют
тот разбой, который уже существует. Это не только на Юге происходит,
а везде, где есть ресурсы — лесные, водные, земельные, любые.
Сегодня остановить этот тренд я бы считал невозможным, но я настаиваю
на том, чтобы его использовать в мирных целях. А это означает,
что надо поднять качество работы сити-менеджера, или главы администрации,
что предполагает его конкурсный отбор, обучение и квалификационный
экзамен. Пока этого нет. Мы сейчас пробуем с моими коллегами через
властные, партийные и любые другие механизмы включить это в реальную
программу действий — надеюсь, что получится.
Где-нибудь в России система сити-менеджмента, на ваш
взгляд, принесла плоды?
Глазычев В.Л.: Какие могут быть плоды? Пока
у нас сохраняется межбюджетная пропорция, при которой центр и
регионы оказываются в неравных положениях, когда регион держит
всё у себя, а города на коленях к нему, как к властному хану,
должны ползти за копеечкой, мэр это или сити-менеджер — разница
невелика. Поэтому главное здесь — это тема межбюджетных отношений.
Второе — надо заново выращивать ситуацию, в которой избираемость
мэров станет нормой. Боюсь, что на это уйдёт немало лет.
Не так давно мэрия Анапы инициировала вопрос о возрождении
курортного сбора, но он в очередной раз был отклонен Минфином.
Как вы думаете, нужно ли дальше добиваться введения этого важного
для юга России налога?
Глазычев В.Л.: Действительно, это единственный
правильный путь — введение курортного сбора и его целевое направление.
Алексей Леонидович Кудрин, конечно, тяжелый партнёр, но инициативу
надо продавливать. Скажем, единственный путь приведения в чувство
республики Горный Алтай — это всю её зафиксировать как курортную
зону и брать курортный сбор с машин. Это требует просто политического
давления — ещё и ещё раз. На Юге вряд ли это надо делать для одной
Анапы — это должна быть целая зона: Анапа — Геленджик — вплоть
до Туапсе. Надо объединяться и оказывать политическое давление,
которое пересилит Минфин. Но меня всё время смущает этот разговор
о пополнении городской казны. Чрезвычайно важны внебюджетные фонды,
а это в одиночку муниципалитеты по действующему законодательству
делать не могут — могут ассоциации муниципалитетов. А их пока
нет.
|