|
Рецензия на книгу "Сад демонов — HORTUS DAEMONUM:
Словарь инфернальной мифологии Средневековья и Возрождения".
Автор-составитель А. Е. Махов. М.: Интрада, 1998. — 320 с., ил.;
тираж 5000 экз.; ISBN 5-87604-039-8.
Когда прилавки завалены всевозможной оккультистской чепухой,
книжку, на обложке которой, под репродукцией "Сна" Фюзели, красуется
"Словарь инфернальной мифологии", взять попросту боязно. Такую
книжку лучше открыть с конца и посмотреть, что там у автора с
аппаратом. На этот раз — приятная неожиданность. С аппаратом
всё в порядке. Чего стоит одна библиография всяческой демонологии
на пятнадцати страницах, охватывающая работы от Ветхого Завета
и до середины 90-х годов нашего столетия на русском и трёх "гимназических"
языках — французском, немецком и английском! Есть указатель имен
и понятий, а в списке иллюстраций даже приведены источники. В
уже привычной обстановке некоторого веселого одичания такого рода
джентльменство греет душу.
Все это тем более любопытно, что в предисловии, благодаря тех,
кто оказал автору-составителю помощь в подготовке издания, господин
Махов ничего не говорит о спонсорах, так что, похоже, "Интрада"
сама пошла на то, чтобы потратиться на печатный лист, отведенный
аппарату. Если это так, перед издательством остается снять шляпу.
Вне всякого сомнения, словарь, статьи которого в большинстве
имеют характер пространный и рассудительный, весьма полезен с
чисто утилитарной точки зрения. Он недорог, невелик и подручен,
в отличие от могучего двухтомника "Мифы народов мира", которому
к тому же не уступает в фундаментальности: кто такие Абадонна
и Вельзевул и в чем различие между суккубом и инкубом, худо-бедно
знаешь, однако, не занимаясь этим специально, не упомнишь тонкости
становления иконографии дьявола, тем более деталей его диспута
с Богом; имя Диббук по крайней мере кажется знакомым, но уж о
Вельфегоре, тем паче Каакринолаасе я так и вовсе не слышал. Полагаю,
что не я один.
Это лишь первый слой текста. Есть и второй. Чтобы не описывать
его долго извне, лучше взять частью хотя бы одну статью:
"МАСТЕР
Одно из традиционных определений дьявола (чаще
всего в сочетании "удивительный мастер" — artifex mirabilis).
"Дьявол удивительный мастер: может он творить такие художества,
которые кажутся натуральными..." — пишет Филипп Меланхтон (СВИДЕТЕЛЬСТВА
О ФАУСТЕ, 14). Народная молва приписывала дьяволу все значительные,
поражавшие размерами постройки <...> Как ни странно, но
и сооружение готических соборов, по народным верованиям, не обходилось
без дьявола; так, Кельнский собор остался неоконченным, потому
что мастер Герард, его легендарный строитель, вырвал из рук дьявола
план, но самый ценный его кусок остался в руках у "удивительного
мастера"<...> Храм на горе Сен-Мишель также построен дьяволом
в соревновании с архангелом Михаилом; храм победившего архангела
забрали на небо, а дьяволов храм остался на земле.
Чтобы ясно разграничить дьяволовы творения
от творений Божиих, богословы ввели терминологическое разграничение:
Бог — creator, "творец", дьявол же — inventor или autor — "изобретатель",
"виновник" (подробнее — Сила и бессилие дьявола)..."
Второй, лежащий под информативным (прежде всего книги Библии
и Патристика)
слой текста словаря, преодолевая алфавитный порядок изложения,
содержит компактный и весьма емкий очерк истории Средневековья,
Возрождения и Реформации. Всеприсутствие адских сил в череде столетий
дано в динамике переходов от сугубо "предметного" их состояния
к все более житейскому, а затем и к почти фантомному, когда пушкинский
"бедный бес" есть уже фигура страдательная. При этом автор (здесь
уже отнюдь не составитель) постоянно заботится о том, чтобы и
в зловещё -серьёзном бытии демонических сил читатель не терял из
виду постоянное присутствие смехового и даже иронического начал
и чтобы за несколько презрительным — после Лютера — отношением
к дьяволу не утрачивалось чувство вечной угрозы. В самом конце
XVI в. Томас Лодж в трактате "Убожество разума и безумие мира:
открытие воплощенного дьявола этого века" "в поисках инкарнации
дьявола приходит к мысли, что наилучшее, соразмернейшее воплощение
дьявола — каждый человек (ибо "весь мир пребывает во зле"), отсюда
и рождается знаменательная формула: Homo homini daemon..."
Вот ещё фрагмент статьи — об экзорсизме:
"Обязательной частью ритуала служило заклинание
демонов с наложением на них неизбежного обязательства не лгать.
Однако заклинание это протекало вовсе не в нервозном стиле современных
триллеров, — напротив, демон и экзорсист вступали в весьма обстоятельный,
спокойный и порой обоюдно остроумный диалог, в ходе которого вырабатывался
договор на взаимоприемлемых условиях; при этом демон нередко мелочно
торговался, а экзорсист пытался использовать познания изгоняемого
дьявола в своих целях: например, узнавал у него что-нибудь о загробной
участи своего умершего знакомого и т.д.".
Одна, скажем, статья "Борьба с дьяволом", группирующая все виды
и варианты этой главной, в буквальном смысле слова тысячелетней
войны христиан, может дать для проникновения в историю Европы
больше, чем многие объемные труды.
За слоем историческим, функцией которого всегда был и будет сизифов
труд ликвидации безграмотности, в словаре просматривается ещё
и третий. Здесь тоже целью является устранение безграмотности,
но уже в том обличье уродливой однобокости, которая была уделом
всех нас, грешных, кто когда-то что-то такое слышал о схоластическом
мышлении, а потом лишь урывками, случайно мог прикоснуться к той
великой работе ума, что осуществлялась поколениями изощреннейших
людей. Тех, кто на университетских диспутах и в обмене посланиями
постоянно балансировали на тонкой проволоке между ересями. Когда-то
в работе над историей средневековых мастеров-архитекторов я наткнулся
на дефиницию Бога, составленную Хильдебертом около 1000 г. и звучащую
как удары древком копья о каменные плиты паперти романского собора:
Super cuncta, subter cuncta,
Extra cuncta, intra cuncta,
Intra cuncta nec inclusus,
Extra cuncta nec exclusus...
(Над Он — под. Внутри — снаружи.
Все объемлет, всем окружен... и т.д.
)
Александр Евгеньевич Махов сделал очень немало для того, чтобы
те, кому доведётся вчитываться в статьи словаря, ощутили страсть,
на которой основана вся средневековая диалектика. Иллюзорная целостность
Писания была мощнейшим провоцирующим началом, дразнящим вызовом
поколениям интерпретаторов, шла ли речь о происхождении Антихриста
(сын человеческий, одержимый дьяволом, или сын дьявола и шлюхи,
тем ещё раз пародирующий воплощение Христа) или, к примеру, о
сложнейшем теологическом вопросе — могут ли быть спасены демоны.
Идеальных словарей не бывает. Унизительно дешевая желтоватая
бумага конечно же не улучшает воспроизведений, что жаль, так как
иллюстрации отобраны весьма небанальным образом. Что ж, бедность
не порок, но тогда вызывает некоторое недоумение приписка Тульской
типографии: "Качество печати соответствует качеству предоставленного
оригинал-макета". Этого не может быть, потому как книга сделана
с любовью. Честно говоря, не хочется придираться.
|
