Закон необратимости

Триста девять депутатов Государственной думы вначале бодро поддержали законодательную базу гарантированного роста цены российского жилья посредством ипотеки, а затем отвергли попытки ограничить монополизм в сфере строительства. Предоставим другим гадать, чем мотивировано такое решение. Предположим, однако, что после долгих закулисных уговоров слуги народа сменят позицию. Смею заверить, что во всяком случае для москвичей ничто не изменится.

Ну приняли, допустим, закон, по которому сфера жилищного строительства подлежит демонополизации — и как прикажете вводить эту норму в действие? Где-нибудь в США такая проблема не возникает по той простой причине, что большинство строительных фирм возводит не более полусотни односемейных домов в год каждая. Крупные стройки, разумеется, ведутся, но тогда в действие приводится отлаженный механизм торгов на подряд, и именно за этим механизмом пристально следят антимонопольные ведомства.

В большинстве наших городов строят немного, продажная цена жилья пока сдерживается ограниченностью платежеспособного спроса, так что говорить о монополии и её ограничении имеет смысл только в городах-миллионниках. Здесь задача может быть решена обозначением лимита объемов для фирмы-застройщика на возведение жилья, пересчитанного на привычные квадратные метры. В Москве и это невозможно.

Цепочки действий и бездействий в нашей замечательной стране не отличаются какой-то особой замысловатостью. Эти цепочки без труда прослеживаются назад.

На первый взгляд первым звеном в московской саге стал тот факт, что советские домостроительные комбинаты, рухнувшие по всей стране, поскольку средств на содержание этих монстров не было, в Москве устояли и благоденствуют, превратившись де-юре в частные предприятия. Кто-то должен был это оплатить — оплатили москвичи. Заметьте, в городе не было демонстраций протеста против вообще-то фантастической нормы, введенной столичным архонтом: покупая квартиру, частный приобретатель должен был оплатить ещё и вторую, предназначавшуюся для бесплатной выдачи очереднику советской эпохи. Внятной отчётности по этому акту милосердия, по словам властей совершенному сотни тысяч раз, не существует, и попытки выяснить этот вопрос через знакомых депутатов городской Думы успехом не увенчались. Аппетиты строительных гигантов росли, никто не мешал и ничто не мешало укреплять сцепленность их интересов с интересами московской бюрократии, пропорция "фифти-фифти" с годами менялась в пользу застройщика, который, разумеется, и не думал вычесть из продажной цены квартиры уменьшение "налога" на покупателя. Никто и не требовал.

Дальнейшие игры с навешиванием на покупателя все новых затрат, будь то приобретение права на участок, разрешение на проектирование и пр. и пр., не слишком интересны. Все уже слежалось и срослось. При этом с тихого благословения городских властей качество строительства отнюдь не возрастает, застройщик может существенно урезать свои расходы, внося изменения в утвержденный проект, полгода и более не допускать оформления прав собственности, тогда как возможности покупателя отстоять свои права в судебном порядке близки к нулю. И что тут можно сделать посредством антимонопольного законодательства? Даже если заставить некий комбинат формально разделиться надвое или натрое, все одно это будет единая система и уличить её звенья в сговоре не удастся. Тем более не удастся, что расчленить технологический цикл огромного ДСК и впрямь нельзя, а если резать по живому пилой закона, то цена жилья вырастет ещё раза в полтора.

Конечно, есть способ: сначала по очевидности, без обиняков признать московский административно-строительный симбиоз естественной монополией, затем, уже на этом основании, законодательно утвердить для неё региональный лимит нормы прибыли. Но это, разумеется, пустое мечтание, а не способ.

При более внимательном взгляде станет заметно, что начальным актом саги о жилищной политике в Москве стал тот, десятилетней давности, момент, когда столичные жители без всякого протеста приняли coup d'etat, совершенный нашим славным архонтом, вследствие чего он обрёл право налагать вето на решение городской думы, а она такого права не имеет. Этот миг надолго предопределил сугубо декоративную функцию московской представительной власти, тогда как власть исполнительная мудро озаботилась тем, чтобы среди думцев больше полутора представителей оппозиции не было ни в коем случае, так чтобы самая мысль о возможности корректировки устава города зародиться не могла.

Власть федеральная на все эти шалости смотрела снисходительно, власть судебная иногда принимала вялые решения по поводу нарушения законодательства о местном самоуправлении, вследствие чего оказалась возможна весёлая пародия: бесправные районные управы на жалованье и реальные районные отделы префектур.

А вы говорите об антимонопольном законодательстве! Да тьфу на него, и баста!

Вот и очередные выборы показали, что московских обывателей всё это совершенно устраивает. Устраивает, очевидно, и то, что, обменяв свободу собственной воли на чечевичную похлебку в виде столичных доплат бюджетникам и пенсионерам, москвичи по факту наперед поддержали безумный столичный бюджет 2005 года, в котором жёстко урезаны жизненно важные расходы на инфраструктуру мегаполиса.

Меж тем борцы за свободу, собравшиеся на слет, отвели душу, ругая федеральную власть за все, в чем она виновна и не виновна, — архонт же наш как был подобен жене Цезаря, так и есть. С московским режимом правдоискатели связываться не хотели никогда.

Так что правы московские торговцы квадратными метрами — дорожать эти метры будут. И будут они дорожать совершенно вне связи с тем, примут или не примут поправки к Жилищному кодексу. Обрушить эти цены смогут не гримасы рынка, каковой рынком назвать можно лишь условно, а неизбежный раньше или позже треск пирамиды административно-строительного комплекса, сцементированного персональными связями.

Пикантная, однако же, будет ситуация, когда в соответствии с новым законом Московская городская (то есть губернская) дума начнет обсуждать кандидатуру мэра (то есть губернатора) Москвы по представлению В.В.Путина.