Nuntia Vetustatis

С раннего детства таскал домой томища "Всеобщей истории техники" из библиотеки Дома учёных. Был грех: переводную книжечку об античной технике фактически стибрил из той же библиотеки — заявил, потупившись, что потерял, и оплатил в четырёхкратном размере её скромную цену за счёт денежки, сэкономленной от школьных завтраков. А ещё покупал все грошовые выпуски "Научно-популярной библиотеки". Надо сказать, хорошие были книжки. На день рождения в десять лет получил подарок — "Рассказы о русском первенстве".

Этот монументальный том был одним из финальных всплесков волны "борьбы с космополитизмом", первым знаком которой было переименование "французской булочки" в "городскую" и конфет "Американский орех" в конфеты "Южный орех", а заключительным — трагифарс с "делом врачей". В этой книге легендарный дьяк Крякутной летал с помощью мешка, "наполненного дымом горячим и вонючим", пыхтел вполне реальный паровозик братьев Черепановых, ползли трактор Блинова и монструозный двухколесный танк, сочиненный офицером, имя которого я забыл, летел свои полтораста метров самолёт Можайского. Были там и Яблочков, и Ладыгин, и Попов, и ещё множество имен. В общем-то, это была книга с документированной основой, но интерпретация, разумеется, имела весьма специфический характер надсадного преодоления комплекса неполноценности, который, наряду с законной гордостью, привезли с собой победители, вернувшиеся из Европы.

Выписал из США "Биографический словарь истории техники", соблазнившись тем, что вполне свеженький, толстенный том 1998 года издания можно было приобрести из вторых рук за эквивалент двухсот рублей.

Добротный массив информации о тех, кто был первым. Где-то полторы тысячи имен. Предметный указатель позволяет увидеть, что составители пытались по возможности сбалансировать три десятка блоков, образующих мир техники, не слишком выпячивая область вооружений. Конечно, словарь не полон — к примеру, среди великих конструкторов нет не только нашего Шухова и "полунашего" Бетанкура, но и совсем не нашего Аполлодора из Дамаска. Но такие потери неизбежны всегда. Нет конструкторов-ядерщиков, а это уже сознательное решение составителей.

Разумеется, стало интересно, сколько русских имен попало в список, составленный американцами, на редкость свободными от национальной идиосинкразии. Таких имен четырнадцать, что чуть не дотягивает до 1% от общего числа, и это совсем не мало, если учесть, что до середины XIX века говорить о российской инженерной школе не приходится. Вообще-то, тут есть некое лукавство, ибо в составе четырнадцати лишь девять собственно российских инженеров, к которым законно можно причислить ещё двух, которые оказались в эмиграции как уже признанные профессионалы. Двое уехали из России молодыми, и ещё один — в возрасте девяти лет.

Обнаружились четыре персонажа, общие для книги моего детства и американского словаря: Яблочков, чьи лампы накаливания хотя и оказались технологическим тупиком, но в своё время произвели сильное впечатление и в Петербурге и в Париже; Попов, который много лет сквалыжился по поводу первенства в создании эффективного радио с Маркони, более удачливым в бизнесе и пиаре; судостроитель Крылов, впервые успешно применивший математический аппарат к древнему искусству, и Циолковский.

Ещё вполне понятные четыре фигуры, в сталинское время засекреченные: Туполев, Артем Микоян, Ильюшин и, конечно же, Королев. И Борис Розинг, первым, или одним из первых, организовавший передачу телевизионной картинки.

А что эмигранты? Игорь Сикорский, ещё в российский период своей карьеры сумевший создать самые мощные в мире вертолёты. Владимир Юркевич (СПб "Политехника"), который стал лидером судостроения, когда создал привычную уже "бульбу" корабельного носа. Александр Понятов (Казанский университет, политехника в Карлсруэ), создавший первый ленточный магнитофон и первый видеомагнитофон VTR. Безусловно, Владимир Зворыкин, создатель эффективного кинескопа и потому почитаемый отцом телевидения, да ещё и лидер RCA — Американской радиокорпорации. Наконец, Давид Сарнов, тот самый еврейский мальчик из-под Минска, которого увезли в США в 1900 году. Он был ассистентом Маркони, а потом работал с Зворыкиным в RCA, стал коммерческим директором корпорации, а позднее создал компанию NBC, демонстрировал ТВ на нью-йоркской Всемирной выставке 1939 года, а во время войны получил чин бригадного генерала.

И вот ведь что интересно: именно в трёх областях — судостроение, авиастроение и телекоммуникации — в равной степени ярче всего проявили себя и оставшиеся в России, и эмигранты, что яснее ясного указывает на то, что в том не было случайности. Да, российским инженерам нечего было делать в машиностроении, тем более в создании бытовой техники — там были школы со стажем в пятьсот лет, там был спрос, какого не могло быть в России. Тот же скромный спрос, что был, вполне удовлетворялся импортом или повтором пройденного, чем стал, скажем, автомобиль "Руссобалт".

Зато, срезая историческую дугу, российские инженеры устремились туда, где было острие развития. Туда, где создавалось совершенно новое. Туда, где не было устоявшихся школ.

Если история чему-то учит, то здесь явно есть урок, пригодный к употреблению.