|
Опять катастрофа. И их будет ещё много. Неизбежно.
Совершенно несущественно, какая именно внешняя причина обрушения
купола Бауманского рынка будет названа по результатам экспертизы.
Сущностная причина в другом. Как раз в 1970-е годы прошлого века
наша архитектура принялась взапуски осваивать новые конструкции:
тонкостенные оболочки, вантовые (висячие) конструкции — всё это
было новым и уже потому весьма соблазнительным. К тому же это
замечательно совпадало с желанием властей обзавестись "современным"
обликом общественных сооружений — после индустриального аскетизма
в строительстве хрущёвского времени, когда, скажем, на изогнутую
в плане стену какого-то вестибюля надо было получить специальное
разрешение Госгражданстроя.
Технику расчетов удалось освоить достаточно быстро, однако ничто
не могло изменить навык мышления строителей, которые из прежнего
опыта знали, что, как бы ни вывести кирпичные стены или своды,
если кирпич и раствор были хоть сколько-нибудь близки к стандарту,
то "стоять будет". Тем более будет, что в расчеты — на всякий
случай — всегда закладывали умножение несущей способности конструкций
на три. Новые конструкции не вписывались в эту нехитрую мыслительную
схему. Их старались избегать. Когда, служа в проектном институте
"Гипросвязь", я по неопытности начертал весьма симпатичный "козырек"
над входом в очередной почтамт, главный инженер жирно перечеркнул
его красным карандашом и растолковал: это некому сделать.
Когда же — за счёт приступа авангардизма у начальства — избежать
такого было никак нельзя, начиналась каторга, и немало тех, кому
было положено вести авторский надзор, сваливались с инфарктом.
Контроль за процессом монтажа следовало осуществлять пооперационно
— по каждой операции. По такой схеме идёт укладка парашюта в десантных
частях: растянули на брезентовом "столе" — проверили, сложили
— проверили, завязали узелок шпагата — проверили и т.д., все семнадцать
шагов, если не изменяет память.
Так было записано в технических инструкциях, но согласовать следование
им с привычкой было невозможно. Не совсем так: если речь шла о
спецобъектах, вроде блоков электростанций, или туннелей метро,
или туннелей для укрытия подводных лодок, пооперационный контроль
осуществлялся неукоснительно — под бдительным оком военпредов
и представителей "конторы". Но это было в том, параллельном мире,
который в нашей стране никак не пересекался с миром обыденности,
которому принадлежали и новые общественные сооружения. Те интересовали
гэбистов только с точки зрения защищенности путей следования начальств.
Добавим к этому ещё три обстоятельства.
Первое. Со строек второй пятилетки ради ускорения и удешевления
строительного процесса у нас почти безраздельно воцарилась сварка
— вместо заклепок или болтовых соединений металлических конструкций,
которым на Западе сохранили верность. Почти мистическая экономия
металла в стране, которая к брежневским временам вроде бы выплавляла
стали более всех в мире, выдвинула на первое место тяжелый железобетон.
Все здесь зависит от качества сварного шва и от его последующей
"зачеканки" качественным, водонепроницаемым раствором. Когда мы
видим на улице блочные или панельные дома, замалеванные поверх
швов широкими полосами герметика, это означает одно: швы едва
забросали раствором, всасывающим воду как губка.
Второе. На 1970-е — 1980-е годы пришелся пик кампании за экономию
металла: премии получались за каждый "срезанный" килограмм арматуры.
Экономили и электроды. В ходе строительства нового корпуса "Правды"
(зачарованное место, право) доэкономились до того, что семиэтажный
корпус обрушился целиком. К счастью, ночью. Дело замяли.
Третье. Строительный процесс в советской стране сам был отстроен
от праздничных дат, так что как раз финальные стадии монтажа и
отделки всегда исполнялись наспех — обычно в расчете на то, что
потом доделают. Иногда доделывали, чаще — нет. Мне довелось видеть
альбом недоделок и строительного брака по московскому Метромосту,
который, к счастью, уже в наше время практически построили заново.
В этом альбоме было 400 позиций!
Теперь главное. Даже устарелое здание, подобное Бауманскому рынку,
— это всё же довольно сложная машина. Компрессоры холодильных
установок, моторы установок вентиляционных дают вибрации. Вибрации даёт все более напряженный трафик. Крупные стройки по соседству
(в данном случае по соседству вели туннель третьего кольца) меняют
карту движения грунтовых вод. Старые трубы текут и подмывают фундаменты.
Иными словами, за таким зданием нужен глаз да глаз. Это совсем
не простое дело. Кое-что различит и опытный глаз, в других случаях
надо высверливать бетон до металла и выяснять его сохранность,
сверлить фундаменты и расшивать швы…
Известно, однако, что можно измучиться, проходя техосмотр автомобиля,
а можно купить талон за сотню долларов. Но ведь точно так же можно
действительно осуществить серьёзный осмотр сооружения, а можно
и собрать все необходимые подписи, подтверждающие, что такой осмотр
был произведен. В случае с проверкой технического состояния сооружений
такое происходит сплошь и рядом.
Стоит ли говорить о том, что с проверкой качества исполнения
в новейшем строительстве дело обстоит, скажем мягко, не лучше,
о чем время от времени случаются публикации и даже своего рода
налеты комиссий на какой-нибудь "Дон-строй". Новость такая — на
три дня. О результатах, как правило, ничего не известно.
Ergo: культура, в которой нравы всё ещё по преимуществу просты
и незатейливы, строя все более сложные сооружения, существенно
увеличивает риски. Поскольку же такая культура не откажется от
претензий на "современность", альтернатива элементарна: или отдавать
весь процесс, включая дальнейшую эксплуатацию сооружений, варягам
(не из дешевых), или "вкалькулировать" возрастающие риски в представление
о норме бытия.
|
