Организация архитектурного проектирования

Глава 1. Организация. Система

В отличие от собирательного понятия "архитектура", которое обладает множеством, смыслов, понятие "архитектурное проектирование" имеет их всего два. Это наименование творческой деятельности архитектора в границах его непосредственной профессиональной задачи, и уже потому оно не охватывает массу конкретных задач практики (чертежи, памятные записки, финансовые документы, нередко технические расчеты и т.п.). Но это одновременно и обозначение для конгломерата взаимосвязанных видов профессиональной деятельности, включающего собственно архитектурное проектирование, инженерию, экономику, планирование, управление, вспомогательные службы — все то, что вместе образует "архитектурно-проектный институт" или иную форму (бюро, отдел) коллективной работы над созданием проекта.

В первом варианте мы всегда говорим о содержании деятельности архитектора. В этом смысле и в таком, написании мы будем использовать понятие архитектурное проектирование в тексте книги. Во втором. — мы говорим об организованности деятельности архитектора, и это понимание архитектурного проектирования будем обозначать иначе — А/п.

Почему, характеризуя второе значение понятия, мы воспользовались словом "конгломерат"? Это слово нельзя заменить словом "система", потому что в последней при замене элементов или перестройке связи между ними обязательно наблюдается закономерное изменение её состояния. В отличие от системы, конгломерат связывает отдельные элементы-блоки лишь формально, без обязательной содержательной взаимосвязи между ними. Если классическим образцом системы мы можем счесть оркестр, спортивную команду или бригаду монтажников, то образцом конгломерата будет совокупность пассажиров вагона, внешне объединенных общим направлением движения, но сохраняющих полную независимость его целей.

Пока мы не доказали, что некоторая совокупность элементов или блоков образует систему, разумно считать, что перед нами конгломерат. Нетрудно предположить, что организация архитектурного проектирования представляет собой систему, опираясь на то очевидное основание, что какая-то форма организованности специалистов, создающих и реализующих архитектурный проект, несомненно, есть. Однако приняв такое априорное предположение за констатацию объективного факта, легко отрезать себе пути к действительному знанию: какова эта организованность? каковы иные возможные формы такой организованности? каковы среди них оптимальные? Напротив, приняв за аксиому, что существующая форма организованности архитектурного проектирования А/п представляет собой конгломерат, мы оказываемся перед необходимостью выяснить, каковы основания для замещения его той или иной формой системности.

Необходимость в такой теоретической разработке не является очевидной. До тех пор, пока профессиональные возможности архитектурного проектирования реализуются в субъективном ощущении архитектора полностью, нет необходимости в теоретической разработке организованности А/п. Так происходит при ограниченных масштабах деятельности, характерных для первого послереволюционного десятилетия в нашей стране, когда конгломерат ещё только складывался. Надобность в теории А/п рождается лишь тогда, когда между потенциальным содержанием деятельности и реальностью форм её проявления возникает разрыв. Это происходит, когда с одной стороны масштабы созидательной деятельности резко вырастают, с другой — стремительно растут требования к качеству массового строительства, с третьей — наблюдается неудовлетворенность формами осуществления профессиональной деятельности, которые в восприятии многих архитекторов превратились в существенное препятствие творческой самореализации.

Именно такова нынешняя ситуация в советской архитектуре.

По отношению к содержанию А/п та или иная форма его организованности непременно играет роль регулятора, разрешающего или поощряющего одни виды профессиональной работы и подавляющего или запрещающего другие. Мы специально рассмотрим этот вопрос дальше, ограничившись здесь ссылкой на очевидность: организация работы может поощрять индивидуализацию творческого процесса или вступать с ней конфликт, навязывая сроки, жёсткие требования к результату, режим трудового процесса и т.п.

Естественно, перед исследователем организованности А/п возникает соблазн попытки немедленно проследить форму регулирующего влияния организации деятельности на включённых в нее профессионалов. Но мы не вправе начать с изолированного рассмотрения архитектурно-проектных институтов, как если бы они существовали независимо, не будучи включены в целостность более высокого порядка. Эта целостность представляет собой как минимум связи между А/п сферой строительства, реализующей плановые задачи, и сферой управления на уровне общей хозяйственно-культурной системы социализма.

Мы обязаны начать с этой объемлющей целостности, так как от формы её организованности зависит тип связей внутри А/п, мера и характер их системности или аструктурности. Начав с анализа внешних связей А/п, мы можем в дальнейшем перейти к разбору внутренних связей, и уже после этого — к тонкостям взаимосвязи задач, решаемых архитектором в различных профессиональных ситуациях.

Основная линия нашей работы изобразится тогда в виде трёх ступеней схематизации (рис. 1).

При поверхностном наблюдении опыта организованности А/п легко выявить существование по меньшей мере трёх включённости А/п в хозяйственно-культурную систему. Это коммерческий тип, когда проект является товаром и обращается на товарном рынке как любой другой продукт специализованной деятельности. Это производственный тип, когда проектирование является частной надстройкой над производственно-строительной деятельностью. Наконец, третий тип — административный, когда проектирование реализует команды управления, передавая их строительно-производственной деятельности, Анализируя историю архитектуры как профессии, мы без труда выявим множество примеров проявления всех трёх типов, но этот путь не может нас удовлетворить: это констатация следствий, а не исследование причин той или иной формы включения А/п в объемлющую систему.

Если попытаться выявить наиболее общее основание для содержательной типологии включённости А/п в "контекст",то нас прежде всего должны интересовать формы обособленности А/п в его связях со сферой строительства и сферой управления. Обособленным можно считать некоторый вид деятельности лишь в том случае если его взаимосвязь с объемлющей системой опирается на самостоятельное создание специфического продукта. Если такого продукта нет, то говорить об обособлении невозможно.

Середина. XX столетия характеризуется интенсивным процессом обособления проектирования от производства — проект, или проектная модель будущего объекта (здания, машины, системы расселения или формы обучения), рассматривается уже как самостоятельный продукт, обладающий ценностью независимо от реализации. Это обособление в равной степени охватило инженерный, эргономический, системный, дизайнерский виды проектирования. Процесс обособления развивается и ещё далек от завершения. В архитектуре проект начали трактовать как автономную ценность значительно раньше, чем в более молодых проектных дисциплинах. Это подтверждается традицией конкурсов. Тем не менее, в сфере архитектуры содержательное обособление проектирования от сферы реализации проекта начинается позже, и этот затянувшийся процесс происходит непоследовательно, противоречиво.

Это утверждение может показаться голословным, тем более, что прямые контакты значительного числа сотрудников архитектурно-проектных организаций со стройкой незначительны. Однако мы говорим именно об обособлении по существу — анализ работы практически любой архитектурно-проектной организации немедленно обнаружит, что обособления не произошло.

В самом деле, деятельность архитектурно—проектной организации формально определяется через количество и качество (во всяком случае, такова установка) проектной документации. Однако критерии оценки проекта, как и критерии расценки его стоимости, отсчитаны от нормативов, определившихся в сфере строительства. Продуктом работы проектанта является проект, но тот же проект — продукт работы организации, и она, а не проектант, является юридическим лицом во взаимоотношении со сферой строительства. Эта ситуация сформирована не изнутри А/п, а навязана ей извне, сферой строительства. Ни автор, ни представляемая им организация не имеют прав приостановить процесс искажения проекта в строительстве, если, разумеется, это искажение не грозит катастрофическими последствиями с технической, отнюдь не с образно-художественной точки зрения. Эта ситуация также оформлена извне А/п — в сфере строительства. Дифференциация проектных работ по сложности и престижности отсчитывается от объема строительных работ и престижного уровня стройки, но отнюдь не от действительной творческой сложности решаемой задачи, хотя "кубатура" и сложность не сопряжены прямой взаимозависимостью.

За этими поверхностно очевидными признаками привязанности А/п к сфере строительства скрываются более существенные, и их рассмотрение представляет наибольший интерес этой работы.

Попытаемся рассмотреть возможные формы обособления и интеграции между А/п, строительством (С) и управлением (У), взятыми в чистом виде — как функции! В действительности эти функции выражены огромным разнообразием эмпирического материала — читатель имеет возможность самостоятельно сопоставить нашу упрощенную схематизацию со своим знанием о формах, в которых проявляется организация архитектурного проектирования, строительства и управления. Здесь нас будет интересовать сопоставление вариантов обособления и интеграции только в одном аспекте "запретов" и "разрешений", которые каждым вариантом устанавливаются для А/п.

Исходным основанием для рассмотрения вариантов взаимодействия будем считать обособленность управления — (У). Это естественно, так как (У) подключает к себе сферу строительства — (С) и А/п отнюдь не как исключительные звенья хозяйственно-культурной системы, но как равноправные с другими: индустриальным и сельскохозяйственным производством, образованием, культурным строительством и т.п. При обособленности (У) два оставшихся элемента — (С) и А/п — могут быть взаимосвязаны лишь двумя принципиальными схемами — интегральной и обособленной:

1. Интегральная схема — по отношению к (У) сфера (С) и А/п выступают как единый блок, выполняющий задания (У).

2. Обособленная схема — по отношению к (У) сфера (С) и А/п выступают как отдельные блоки, во взаимодействии выполняющие задания (У) без утраты самостоятельности.

Обе схемы необходимо рассмотреть в отдельности, так как внутри их обнаруживается непростая взаимозависимость.

Интегральная схема даёт два варианта взаимодействия А/п и (С) внутри единого блока: или архитектурное проектирование или строительство выполняет по отношению к партнеру управляющую функцию и, соответственно, передает, транслирует содержание задания, исходящего от управления (рис.2). Легко понять, что в силу значительно большей «массы» (С) вариант, при котором А/п выполняло бы управляющие функции по отношению к (С), является лишь мыслимой реальностью.

Этот вариант был реальностью в истории архитектуры, обслуживавшей строительные программы абсолютной власти: Версаль, Петербург, не говоря уже о деспотической власти древних империй. Но и в этом случае однозначное управление всякий раз осуществлялось на конкретном объекте строительства, было привязано к нему, не приобретая систёмного характера. В этих случаях едва ли не вся строительная деятельность и обслуживавшие её ресурсы концентрировались на реализации единичной проектной задачи — достаточно вспомнить петровский запрет каменного строительства в Москве в период становления Петербурга. Это ситуация организации отдельного действия, но не организация деятельности. В разросшейся строительной программе реализация подобного варианта потребовала бы отягощения А/п всем комплексом орудий планирования и управления по отношению к развернутой сфере строительства. Осуществление этих функций не имеет непосредственной связи с содержанием архитектурно-проектной деятельности, выходит за рамки действий, необходимых для создания основного продукта — проекта.

Таким образом, лишь второй вариант интегральной схемы оказывается в условиях массовой и плановой строительной деятельности реалистическим. Однако такая схема взаимодействия, при которой аппарат и средства управления строительной деятельности внутри (С) принимают на себя управляющую функцию по отношению к деятельности внутри А/п изначально содержит в себе ряд потенциальных разрывов между целями проектно-строительных действий по реализации заданий (У) и средствами их достижения. Поскольку эти разрывы коренятся в самой интегральной схеме, как будет видно далее, то при её осуществлении в действительности они не могут быть устранены частными коррективами.

В случае реализации второго варианта ведущей линией упорядочения действий внутри подчиненного А/п неизбежно становится прагматизм — непременная привязанность проектных, исследовательских и иных операций к текущим задачам и наличным возможностям сферы (С). Прагматизм лишает проектную деятельность её важнейшей роли — социально-культурной инициативы. Необходимость выхода на перспективные программы, формулируемая (У), равно как индивидуальная творческая инициатива, лежащая в природе архитектурно-проектной деятельности, должны неминуемо вступать в противоречие с этим вариантом схемы, приводя к напряжениям и разрывам, тормозя реализацию.

Интегральная схема по второму варианту означает также, что направленность взаимодействия А/п с (У), т.е. прямое исполнение команд, не может быть изменена ни в каком частном случае. Проектная деятельность способна своими профессиональными средствами оформлять в проектных моделях не только актуальные, но и возможные, перспективные общественные потребности и уже этим косвенным способом включаться в деятельность (У). Поэтому наличие обратной связи между проектной деятельностью, с одной стороны, и управляющей — с другой, следует рассматривать как общественную потребность. В рамках интегральной схемы блок (С) — А/п как целое настроен на пассивность по отношению к сигналам-заданиям, которые формируются (У).

Историческая практика интеграции творчески-проектной и производственной деятельности показывает, что первая неминуемо обречена перенимать нормы и правила, характерные для большей по «массе» второй. Именно так длительное время обстояло дело с конструированием и изобретательством или с искусством, пока оно не обособилось от цехового по организованности ремесла. В этом случае чуждые нормы неизбежно вступают в противоречие с содержательной спецификой творческой деятельности. Неконтролируемое развитие подобного противоречия непременно вызывает то, что в социальной психологии именуется двойным мышлением, когда профессиональное и "околопрофессиональное" мышление протекают параллельно в двух плоскостях. Одна из них — это Уровень формальных норм и номинальных профессиональных связей зависимости и подчинения — расценки, нормы времени, должностная иерархия и т.п., а другая — уровень реальной деятельности (задачи и их решения, знания, методы и способы деятельности, взаимооценка в неформальных отношениях людей внутри коллектива и т.п.).

При сопоставлении интегральных и обособленных схем организованности взаимодействия (У) — А/п — (С) немедленно обнаруживается их неравноправность: если в интегральной схеме существует лишь два варианта, то обособленная содержит их в 3 раза больше.

Обособленные схемы (рис. 3-7) взаимодействия обладают принципиально большей формальной гибкостью в силу большего числа возможных комбинаций. Рассмотрим последовательно формальные комбинации, возникающие при перестановке элементов, чтобы на этом уровне генеральной схематизации не оставить без внимания ни одну.

Вариант (а). При почти полной тождественности рассмотренной интегральной схеме мы получаем радикальное отличие только за счёт того, что блок (С) играет чётко определённую роль селектора. (С) отбирает у А/п проект (это может быть выбор одного из множества предложений) и предъявляет его управлению как апробированный вариант. Например, из серии проектов районного клуба строительный трест отбирает оптимальный со своей точки зрения и предъявляет его заказчику как единственный — через утверждение в качестве типового.

Вариант (б). Напротив: блок (У) осуществляет селекцию и утверждение избранного проекта, назначая его к реализации средствами (С). Если использовать тот же условный пример, то здесь уже заказчик выбирает проект непосредственно; минуя (С) и направляя отобранный вариант как обязательный для осуществления, тогда как блок (С) самостоятельно определяет средства, необходимые для выполнения проекта в натуре.

Варианты (в) и (г) являются гипотетической возможностью: в обоих этих случаях инициирующей силой является сфера (С), но в первом — (С) выступает как заказчик по отношению к А/п прибегая к помощи (У) для законодательного закрепления программы, во втором — обращается к (У), заказывая или частично финансируя проектные разработки А/п с его помощью. Эти варианты носят формально-гипотетический характер в социалистической системе хозяйства, но широко распространены в условиях современного капиталистического общества. Примером может служить политика строительных фирм США, самостоятельно формирующих урбанистические территории исходя из своих коммерчески-спекулятивных интересов и используя проектные разработки специализированных фирм и различные формы давления на местные или иные органы власти.

Вариант (д), при котором инициирующую роль принимает на себя организованность А/п также можно рассматривать как реалистический только в капиталистической системе хозяйства, где проектная фирма может при благоприятных условиях преобразоваться в проектно-производственную или даже чисто производственную. Эта ситуация, впрочем, должна быть отнесена скорее к прошлому (начало века, карьера автостроительных мастерских, формирование проектной конторы Бакминстера Фуллера), чем к настоящему, хотя создание Доксиадисом Экистического центра может быть почти в точности отождествлено с этим вариантом взаимодействий.

Вариант (е) выстраивает новый тип взаимодействия элементов: (У) является источником заданий, но прежде чем поступить к (С) для реализации, эти задания проходят обработку блоком А/п, осуществляющим их "перевод" на язык архитектурного проекта или — в ситуациях повышенной сложности — на язык архитектурно-проектной программы или методической карты. Этот вариант не привязан жёстко к социально-экономической системе, как предыдущие. Его иллюстрацией в известной степени можно считать все градостроительное проектирование на уровне составления генерального плана.

При всей упрощенности и отвлеченности от архитектурно-проектной практики в её конкретных проявлениях все предъявляемые схемы обладают конкретным содержанием. Так, казалось бы, формальная перестановка условных элементов создаёт логически допустимый вариант взаимодействия, являющийся своего рода эмбрионом возможной формы организации.

Вариант (ж) несет в себе любопытные возможности. Представим себе, что блок А/п не получает прямых заданий ни от (У), ни от (С) и осуществляет независимую разработку образцов проектных решений. Эти образцы поступают блоку (У), в котором осуществляется селекция и дальнейшая передача избранного образца блоку (С) для реализации. Очевидно, что возникает ситуация выбора: образцы либо передаются для разработки обратно А/п, либо для этой же цели передаются иному виду проектной деятельности.

Мы построили ряд абстрактных схем, казалось бы, не имеющих прямого отношения к обыденному опыту проектной деятельности архитектора. Однако именно очишенность от бесконечного разнообразия непосредственного опыта деятельности позволила нам заметить, что обособленная схема взаимодействия (У)—(С) — А/п обладает по отношению к интегральной одним очевидным преимуществом — большей гибкостью.

Отступление 1

До настоящего времени формальным основанием для организации А/п является "типология", осуществляемая по предметному основанию: деление на архитектуру жилых, общественных, промышленных и сельскохозяйственных сооружений и стоящее особняком градостроительство. Это расслоение заимствовано (С) и привязанным к ней А/п из общего характера промышленного производства в период первичной индустриализации (первые пятилетки).

Говоря о типологии, важно подчеркнуть, что, во-первых, это не типология, а классификация по предметному признаку, так как в ней отсутствуют действительные содержательные основания для выделения качественно различных типов архитектурного решения и архитектурного проектирования. Во-вторых, предметное основание для классификации опирается на случайные "функционально-технологические" признаки сооружаемых объектов и не выдерживается строго даже в рамках формальной организации А/п. Наконец, в-третьих, это расчленение чрезвычайно бедно и не включает целые классы задач, которые практически решаются в системе архитектурного проектирования: интерьеры, сооружения-приборы (обсерватории, радарные станции, лаборатории и т.п.), дорожные и ландшафтные сооружения. Соответственно, оставаясь на традиционных позициях, следует, например, признать совершенно справедливыми многократно высказывавшиеся институтом ГИПРОНИИ претензии на выделение особой "архитектуры науки".

Как известно, обыденность проектирования и строительства разрушает формальную простоту и цельность "типологии". Предметная классификация в любой области человеческой деятельности тяготеет к безграничному разрастанию, опираясь на схему старомодной сверхспециализированной технологии производства, возникают "гипросвязи" и "гипросахары", "гипромолоко" или "Мособлсельстрой".

Формальная "типология" неминуемо сталкивается с естественным стремлением любого административного подразделения, обладающего предметной обособленностью (территориальной, производственной, финансовой или какой-то другой), включить в себя собственный блок (С) и подключенный к нему блок А/п, обслуживающие все или большую часть его нужд. Связь обыденной практики архитектурного проектирования, расчлененного по предметному признаку, с администрацией, расчлененной по признаку территориальному, порождает, в частности, специфические гибридные функции городского или районного архитектора, никак не укладывающиеся в стандартную схему.

В изложенном нет новой информации, это лишь констатация искусственности существования "типологии" (отнюдь не полная), сложившейся стихийно и сохраняемой по инерции до настоящего времени. Устойчивость типологии эфемерна — она Непрерывно нарушается профессиональной практикой. Однако её влияние на эту практику отнюдь не эфемерно в жизни конкретного архитектурно-проектного коллектива, творческие возможности которого подчас парализуются "приписанностью" к узко определённой группе объектов.

Больше того, для нас особенно важно, что произошло перемещение "типологии" из сферы только организационной практики в теоретическую надстройку. Соответственно, эта надстройка (критика, теоретические и исторические исследования) искусственно расчленилась на обособленные фрагменты при неизбежном в этом случае затухании принципиальной методологической проблематики, общей для архитектурно-проектной деятельности.

Устойчивость предметной типологии объяснима не только инерцией длительного существования, но и отсутствием обоснованных контрвариантов. Ее слабое звено — бессодержательность: она не имеет отношения ни к внешним связям А/п в хозяйственно-культурной целостности общества, ни к собственно творческому содержанию А/п. Как подчеркивалось во введении, содержание деятельности в работе не рассматривается, но оно опосредованно присутствует во всех моделях, входя в их ткань. Именно поэтому чётко сформулируем существенный для всего дальнейшего изложения постулат: архитектурное проектирование как одна из предметно очерченных форм художественно-проектной деятельности является однородной по методу и средствам, т. е. целостной. независимо от объекта конкретной задачи.

В данную работу это положение вносится именно как постулат, поскольку его строгое доказательство весьма пространно и не имеет непосредственного отношения к теме. В то же время его очевидность (требование, предъявляемое ко всякому постулату со времен Эвклида) не вызывает сомнения у архитектора-профессионала и подтверждается творческой практикой едва ли не всех мастеров архитектуры, свободно переходивших от решения задач одной предметной области к другой.

Приняв постулат, мы отказываемся тем самым обсуждать вопрос типологии архитектурно-проектной деятельности. Однако внутренняя целостность вида деятельности не препятствует тому, что в её границах могут решаться существенно различные по содержанию задачи — так внутри науки возникают, например, исследование теплового баланса мирового океана и гипотеза дозвездного состояния галактики.

Целостность деятельности не препятствует также тому, что над базисным методом могут надстраиваться частные специфические методы, вырабатываться или заимствоваться группы средств для решения различных задач. Так, используя то же сопоставление, можно заметить, что хотя логические операции дедукции и индукции могут рассматриваться как базисный метод научного мышления, каждая частная наука достраивает его специфическим методическим аппаратом. Достаточно припомнить различную роль эксперимента в физике, биологии и социологии. Соответственно, наш отказ от типологии деятельности не означает отказа от расчленения, мы только замещаем её проблематикой типологии задач, которые должны решаться в границах профессионально обособленного А/п.

Наиболее сложный и одновременно наиболее интересный вопрос, с которым мы здесь сталкиваемся, это открытость задачи и мера этой открытости. Речь идёт о степени детерминированности решения задачи условиями, которые по отношению к творчеству нужно считать объективно заданными.

Относительно легко отделяется класс "закрытых" задач — таких, где решение предопределено ещё до того момента, когда субъект, которому предстоит его осуществить, ознакомился с заданием. К таким задачам относятся все, решаемые по шаблону, — решение потенциально уже содержится в условиях задания и нормативных шагах последовательного решения, постоянно сверяемых с образцом. Таковы, например, все задачи школьных курсов математики или физики. Необходимость знать каталог образцов, уметь выбрать из него образец, соответствующий условию, и произвести предписываемые нормативные шаги и операции придаёт деятельности иллюзорно-творческий характер. Проблемная, или тупиковая, ситуация возникает только в том случае, если задача такими средствами не решается.

Важно подчеркнуть, что закрытые задачи вообще не являются проектными и, естественно, не имеют отношения к содержанию архитектурно-проектной деятельности. Другой вопрос, что значительная часть работы в практике "типологических" проектных институтов сводится по сути к решению именно закрытых задач. В виде примера автору легче всего сослаться на собственный проектный опыт работы над "индивидуальными" проектами аэропочтамтов, где габариты, набор помещений, их последовательность, конструктивные схемы и т.п. были строго нормированы (корректность этого нормирования не могла обсуждаться архитектором) и "творчество" сводилось к детальной прорисовке пуристски "экономного" фасада и линии козырька над технологическими проемами. Аналогичные примеры знакомы всякому практикующему архитектору[1].

Определив закрытые задачи как непроектные, мы тем самым уже приписываем проектным задачам свойство открытости, относительной свободы оперирования условиями, сформулированными в задании. Линейная определённость закрытой задачи сменяется игрой сил, среди которых объективность условий, форма их записи в задании и творческая воля проектировщиков гипотетически равнозначны. Степень открытости представляет собой чрезвычайно сложную теоретическую проблему: в каждой конкретной ситуации её можно "почувствовать", но всякая попытка анализировать это "чувство" наталкивается на его зависимость от индивидуального знания и опыта проектировщика. Это действительно сложная проблема. В самом деле, если проектировщику необходимо скомпоновать, например, типовое здание кафе, используя набор из нескольких элементов (не им созданный), то это задача проектная лишь по наименованию: рассмотрение немногих вариантов и отбор приемлемых на основании тех или иных критериев. Создание набора деталей и узлов для типового кафе может быть полузакрытой задачей (то же относится и к номенклатуре изделий или каталогу для типового домостроения), если проектировщик должен "уложиться" не только в регламентированную смету и в рамки существующей технологии строительства, но и в рамки, заданные характером работы данного домостроительного комбината.

Создание такого же набора может стать полуоткрытой задачей, если проектировщик освобождается от одного или нескольких ограничений, предъявляемых ему как объективная реальность, или если он переформулирует задачу, получая более широкий набор элементов, из которого могут компоноваться не только кафе или жилые дома.

Создание аналогичного набора может стать и открытой задачей, если в основание проектирования будет встроена самостоятельная, авторская концепция жизненных процессов их пространственной организации или новое представление функционально-пространственном модуле и т.п.

В таком абстрагированном перечислении все выглядит просто, но выявить меру открытости в реальном проектировании чрезвычайно сложно. Соответственно, но отношению к деятельности в целом мера открытости упорно не даёт себя определить и, к сожалению, нам придётся временно удовлетвориться фактом чёткого разделения задач на два указанных принципиальных типа.

Второе основание для типологии архитектурно-проектных задач имеет уже непосредственное отношение к теме данной работы, тогда как первое носит вспомогательный характер и необходимо для правильного восприятия приводимых ниже схем. Речь идёт о различении проектных задач в зависимости от типа потребителя, которому предназначается в конечном счёте любое будущее сооружение. Социально—культурные характеристики этого потребителя должны составлять одно из важнейших оснований для практического проектирования. Относительно несложно выделить все основные типы потребителя относительно А/п, естественно выявляя их без излишней здесь деталировки.

1. Массовый "атомизованный" потребитель. Несколько странное прилагательное позволяет наиболее ясно определить этот тип, поскольку относительно А/п он представлен индивидом, единицей или личностно ориентированной группой (семья), и в то же время поведение, ожидания единиц или микрогрупп подчиняются статистическим закономерностям.

Несложно видеть, что только один тип практики архитектурного проектирования приблизительно соответствует этому типу потребителя — проектирование жилья.

В последние годы были сделаны некоторые робкие попытки выйти в проектировании за рамки унитаризма "жилья вообще", исчисляемого в квадратных метрах на среднестатистическую душу населения. Это проекты так называемых домов нового быта, просто домов для молодёжи, для одиноких и престарелых и т.п. Попытки эти малоэффективно реализуются в практике и, в частности, потому, что основанием для создания особого типа жилого дома является лишь свободная от самокритики увлеченность, помноженная на обыденный здравый смысл.

Если уже преодолевать довлеющий десятилетиями над созданием архитектора принцип унитаризма потребностей, то прежде всего мы должны отметить, что понятия молодёжь, одинокие или престарелые, взятые «вообще», являются абстракциями, не многим отличающимися от абстракции "люди вообще". Дальше мы будет специально обсуждать вопрос регламентации, "приписывания" типов потребителя к определённым предметно-пространственным и функциональным характеристикам объектов. Но уже здесь необходимо отметить, что тип потребителя жилья только тогда и постольку превращается в основание для обособления класса задач внутри А/п, когда его организация требует анализа и дифференциации многих подобных типов по сложной сетке социально-культурных потребностей и предпочтений. Не говоря здесь о том, что создание обособленных возрастных "островов" проблематично (не эта проблема нас здесь волнует), следует особо подчеркнуть, что сама типология потребителей при своем отвлеченном характере направлена на конкретизацию проектных оснований. Иначе она вообще не имеет смысла.

2. Массовый групповой потребитель. Мы имеем в виду групповые интересы и групповые потребности, определяемые существованием сравнительно устойчивых объединений людей по внепроизводственному признаку в относительно обособленную группу. Это так называемая сфера клуба, объединяющая индивидов добровольно и неформально с учетом особой важности межличностных непосредственных связей.

Практическим примером можно счесть проектирование любых объектов общественного пользования в локализованном пространстве микрорайонного или квартального типа, внутри производственных (непродуктивных) пространств различного характера, временных объединений типа санаторно-курортного пребывания людей и т.п. Эта потребительская группа характеризуется сложным сочетанием в каждом конкретном случае массовых, типических черт поддающихся статистической оценке, и неповторимо индивидуальной окраски (ландшафтно-локальный колорит, характер культурного лидера, сложность межчеловеческих связей и т.д.). Интеграция группы при сохранении свободы установления внутригрупповых отношений (и свободы от установления этих отношений тоже) представляет собой сложнейшую социально-культурную задачу. Её разрешение в общественной практике нуждается в особом обеспечении блоком А/п и не имеет шансов на реализацию стихийным, неосознанным образом внутри обыденной практики проектирования.

3. В качестве обособленного типа следует выделить коммунальное потребление, в котором на первый план выступают массовые характеристики при существенном ослаблении роли индивидуальности единичного участника коммунального взаимодействия людей. Он выступает здесь прежде всего как элемент массы других людей и лишь относится к своему участию в коммунальном процессе с большей или меньшей степенью индивидуальности.

Мы оказываемся здесь уже в сложной ситуации пересечения предпочтений множества больших групп, существующих внутри целостной культуры. Речь идёт о взаимоотношениях масс людей, приблизительно описываемых в категориях сети обслуживания массовых коммунальных потребностей. Снова, казалось бы, полное совпадение с традиционным типологическим делением, и снова это лишь иллюзорное внешнее совпадение. Мы говорим не о бесчисленных характеристиках объектов коммунального обслуживания, а об особом классе задач, основанием для которого является потребительская группа, рассматриваемая как сложная автономная структура.

4. Поднимаясь по ступеням обобщения и укрупнения типов потребителя, мы должны выделить репрезентативные или представительные потребности совокупной культуры общества как автономной целостности. В этом классе задач предметными объектами являются пространственные организмы, обладающие всеобщей ценностью для конкретного сообщества людей. Внутри этого класса тоже существует сложная градация — ведь таким сообществом может быть и село, и малый город, и промышленное предприятие, и вся страна в целом. Значит, всеобщей ценностью в каждом конкретном случае может обладать и замостка центральной площади, и возведение театра, и сооружение памятника Неизвестному Солдату.

Мы сталкиваемся здесь с классом задач прежде всего символического, мемориального содержания. Нельзя забывать, что мемориал обладает двойным содержанием: он должен зафиксировать некоторое всеобщее событие для будущего, и он фиксирует прошлое для современности. Кроме того, силу исторической традиции сам факт сооружения мемориала обладает глубоким ценностным смыслом, входит в общую культуру, вовлекает каждого (в идеале) в это событие. Если обратиться к современной практике, то примерами задач (мы не оцениваем решений) можно назвать Мавзолей и каналы Москва-Волга и Волго—Дон; высотные здания 50-х годов или Дворец съездов, ВДНХ или Новый Арбат, Ульяновский комплекс или новый Ташкент. Это события в масштабе страны. Примерами таких же (по классу) задач является строительство микрорайона Жирмунай, города Навои или типового клуба в селе Беломестном.

Класс репрезентативных задач сложен и разнороден, требует глубокого внутреннего анализа, а решения приобретают в живой ткани культуры дополнительные ценностные значения, которых могло и не быть в сознании авторов, но которые возникают в процессе многообразного восприятия продуктов в их самостоятельной жизни. Этого достаточно, чтобы выдвинуть перед А/п требование обеспечения решений задач данного класса на высшем профессиональном уровне, т.е. в содержательном соответствии с требованиями социалистической культуры.

5. Наконец, высшую ступень в лестнице обобщения должен занять класс задач, имеющих отношение к производственным, процессам (производство любых — материальных или духовных, информационных ценностей). Это высшая ступень, потому что именно на уровне производства единство всеобщей мировой культуры становится реальностью. В этот класс задач следует включить проектирование всех промышленных производств, учебных и научных учреждений, репродуцирующих или создающих новые знания и умения; административных зданий (комплексов), производящих информацию направленного содержания (управление). Беспредельный мир современной продуктивной деятельности людей образует задачи этого класса.

Этот класс обладает сложнейшим внутренним строением, причём его расслоение определяется не предметными признаками продукта, а его типом. Так, нам безразлично, производит данное предприятие гравий или молоко, автомобили или обрабатывающие станки. Но для нас имеет огромное значение, производится информация или материальный продукт; создаются новые знания или репродуцируются имеющиеся; линейный (конвейерный) характер имеет производство или очаговый; массовую, серийную или уникальную продукцию оно создаёт и т.д. Эта содержательная внутренняя сложность класса задач достаточна также для обособления внутри А/п специального аппарата или механизма, обеспечивающего решение, адекватное в каждом конкретном случае социально-культурным потребностям общества.

Как и в предыдущих аналитических операциях, наша типология носит абстрагированно-отвлеченный характер: несомненно, что в реальности все выявленные типы, как правило, сосуществуют вместе. Всеобщность производственной культуры предполагает зависимость её проявления от классовой структуры общества и господствующего идеала; единство

класса репрезентативных задач качественно по-разному проявляется в различных, тем более противоборствующих социальных системах. Каждый конкретный случай требует выявления всего богатства потребительских ожиданий в их комплексе, но выявить его можно только на основании предварительного анализа каждого отвлеченного типа в его автономной сложности.

"Отступления" нужны здесь для того, чтобы сделать один существенный вывод. Дальнейшее развитие базовой модели (У) — А/п — (С) на уровне абстрагированных схем может быть любым до тех пор и поскольку соблюдается одно принципиальное условие — внутренняя конструкция А/п должна быть такой, чтобы единая по содержанию архитектурно-проектная деятельность была в состоянии решать (как минимум) все названные выше классы задач в их внутренней сложности. Осуществить подобное предписание, построив достаточно подробную схему, можно, но искусственная координация действий опять-таки искусственно (мы ведь ограничились предписанием действовать) выделенных механизмов потребовала бы в свою очередь построения супермеханизма. Как показывает практика организации любой деятельности, перестройка одного громоздкого механизма в другой, производимая чисто формально, лишена смысла. Наша задача носит другой, характер: построить жизнеспособную модель организации А/п таким образом, чтобы она могла решать более сложные задачи, чем отработанные по образцам, при этом предельно упростив структуру по сравнению с существующей и перестроив механистичность взаимодействия элементов в их органичность.

Сложность проектных задач по кратко описанным классам действительно такова, что один специалист не в состоянии охватить их все в полном объеме достаточно эффективным образом. Именно "в полном объеме", так как речь идёт не о количественной характеристике. Задача, её постановка и решение вместе с обеспечивающими их средствами деятельности образует сложный мир, однозначный подход к которому нежелателен.

Совмещение нескольких или даже всех классов задач может осуществляться множеством способов, из которых "многостаночный" представляет собой первый, наиболее традиционный и примитивный вариант. В самом деле, один и тот же человек может играть последовательно или параллельно ряд производственных ролей и решать в границах каждой из них тот или иной класс задач: быть учёным и преподавателем, рабочим, изобретателем и студентом и т.п. Но это указывает лишь на гибкость человеческого сознания, способность переходить от одной роли к другой, перестраивая при этом форму оперативного мышления.

Совмещение различных классов проектных задач внутри А/п может осуществляться формальным образом (через назначение, предписание) и неосознанным образом (через пассивную смену ролей в соответствии со сменой формального задания в деятельности одного архитектора). Но между этими крайними позициями существует ещё множество промежуточных. Для того чтобы их увидеть и оценить, необходимо предварительно выявить, помимо уже рассмотренных, ещё и третье основание для содержательной типологии архитектурно—проектных задач.

Здесь речь идёт уже о расслоении задач внутри блока различных видов деятельности, имеющего общее родовое для них наименование — архитектурное проектирование.

Используя материал, сжато заданный в "отступлении", можно вернуться к базисной модели, зная основные пинии её развития. Повторим схемы (см. рис. 3—7) в ранее сокращенном виде, вынеся рядом в элементарную таблицу требования к А/п, сформулированные уже через содержательную типологию задач.

В этой таблице лишь механически сопоставлено все то, что было рассмотрено выше. Нужна специальная постадийная работа для выявления взаимосвязей её вертикальных колонок "по горизонтали", т.е. причинно—следственным образом. Однако из строчек таблицы проступают уже некоторые суждения.

При сохранении автономности класса задач внутри типологии потребительских требований можно зафиксировать совместимость. В самом деле, реальное пространство, например, любой жилой единицы, содержит в себе элементы массового группового и коммунального совместно с массовым атомизованным классом, задающим основание целому. Та же жилая единица может принимать на себя репрезентативные задачи разного уровня (Ташкент, Навои, Новые Черемушки для своего времени и т.п.). Любое градостроительное образование совмещает в себе все классы задач.

Совмещение типов взаимодействия (У) — (С) — А/п, получение целостной системы А/п, а не раздробленных фрагментов, лишённых содержательной взаимосвязи, — цель нашей работы. Каждый базисный вариант взаимодействия обособленной схемы нужен для функционирования А/п. Необходимость варианта (ж) обусловлена тем, что А/п должно самостоятельно, исходя из внутренней логики деятельности, вырабатывать образцы архитектурно—проектных решений, из богатства которых можно осуществлять выбор для практического перспективного проектирования. Необходимость варианта (е) очевидна для всех случаев ответственных задач репрезентативного или продуктивного классов, когда эти задачи занимают лидирующую позицию. Наконец, необходимость вариантов (а) и (б) обусловлена социальной потребностью в осуществлении множества заурядных архитектурно-строительных работ, для которых достаточен и удовлетворителен "каталог" репродуцируемых решений.

В соответствии с вышеизложенным можно счесть очевидной потребность в совмещении возможностей А/п Для решения открытых и закрытых задач (равно как и всех промежуточных).

Даже если бы возникла гипотетическая возможность отказа от репродуцирования образцов при постоянном производстве новых ценностей, если на минуту отвлечься от технологической абсурдности решения каждой задачи как уникальной, мы должны отметить её абсурдность с социально—культурной точки зрения.

Культура развивается через уникальное, опираясь на типическое, всякую уникальность превращая в конечном счёте в типическое и в таком виде полностью её адаптируя. В современной культуре попытки подражания признанным образцам получают негативную оценку. Сохраняя свою уникальность, шедевры лишь тиражируются средствами массовых коммуникаций как культурные знаки в сознании миллионов людей[2].

Масштаб архитектурно—проектных работ непременно приводит к тиражированию не только образцов, но и проектного языка, и тогда мы получаем возможность говорить о стиле времени. В каждый момент истории культура адаптирует определённые структурные шаблоны (будь то "средиземноморский дом", вилла Палладио, дворец классицизма, "конструктивизм" или "неопластицизм" новейшего времени). Если же определённые шаблоны, эталоны, образцы адаптируются культурой как ценности и как ценности воспринимаются потребителем (например, типовые односемейные дома или автомобили), то нет оснований сомневаться в целесообразности существования формы взаимодействия (У) — А/п — (С), которую обозначили как варианты (б) и (в). Строительство или управление выступают здесь заказчиком и регулятором репродуцирования образцов и их селекции из общего фонда.

Если мы, таким, образом, сочтём совмещение задач по всем группам типологии реальностью и необходимостью, то проблема переходит автоматически на следующий уровень конкретизации. Это совмещение выдвигает перед А/п, задачу обеспечения гармоничного взаимодействия всех групп требований через взаимосвязь подвидов архитектурно-проектной деятельности в чрезвычайно пластичном и при этом несложном организме. Подчеркивая, что это должен быть организм, а не механизм, мы имеем в виду способность А/п к саморегулированию и самонастройке при возникновении новых задач и новых средств их решения, к самозалечиванию вновь возникающих разрывов без полной реконструкции.

Попытаемся объединить схематические модели внешних подключений А/п к (У) и (С),синтезируя их в одну. В полученной схеме каждый элемент должен обладать способностью к противонаправленным взаимодействиям. "Строительство" выступает и как инициатор команд для А/п и как пассивный передатчик заказа-команды от (У) к А/п и как пассивный исполнитель команды по линии (У) — А/п или А/п — (У). Аналогичная многозначность характерна на этой схеме и для А/п и для (У) (рис. 8).

Блок А/п служит активным генератором новых образов — команд, и транслятором, преобразующим команды в директивы строительству, и поставщиком, готовых образцов и их модификаций для него. (У), согласно этой схеме, также должно обладать способностью как к генерированию разнонаправленных команд, так и к передаче разноориентированных сигналов.

Для осуществления всех указанных первичных взаимосвязей необходима известная специализация внутри (У), которая помимо упрощения конструкции (но не за счёт неконтролируемого совмещения множества функций в деятельности индивида) вызывается социально—психологической необходимостью.

Работа организаций любого типа доказывает невозможность свободного обмена ролями управления и исполнения в рамках одной профессиональной деятельности. Независимо от того, коммерческий или административно—директивный характер у взаимодействий, в рамках нашей схемы они свободно меняют направление. Такая "перемена знака", необходимость в которой прямо отражена в нашей схеме, может осуществляться только в том случае, если функцию управления выполняет своего рода обезличенный посредник — закономерность! Для полного охвата различных задач и решений число элементов, включённых в "игру" взаимодействий, должно быть достаточно большим (у нас их ещё мало), а характер каждого элемента специален и однозначен.

Предположим, что каждая ключевая взаимосвязь блока А/п с блоком (У) и (С) обеспечивается особым, подразделом А/п, специализованным исключительно на эту взаимосвязь. Тогда наша схема приобретает существенно иной вид (рис. 9): единый блок А/п, сохраняя свою обособленность от (У) и (С), распадается на три —А/п 1, А/п 2, А/п 3.

А/п 1 выделяется как обособленная служба проектирования (или допроектирования) по образцам. Это могут быть образцы, затребованные (С) через (У). Для нас не существенно, как формируется требование: или это номенклатуры задач, оформленные сферой (С), или эти номенклатуры суть переработанные директивы, полученные (С) от (У). В любом случае сохраняется тождественность в главном — не входя в деталировку, можно констатировать, что А/п 1 решает полностью или по крайней мере преимущественно задачи закрытого типа.

А/п 2 обособляется как служба проектирования, выступающего в роли представителя потребителей всех перечисленных типов, И здесь нам безразлично, что является импульсом проектирования — заказ, задание или команда. Важно, что заказы, задания или команды не могут полностью детерминировать решение (этот тип команд обслуживается блоком А/п 2), однако эти сигналы существенно предопределяют направленность проектирования, способ постановки задачи и выбор средств их решения. В общих чертах, можно констатировать, что мы сталкиваемся здесь с классом полуоткрытых — полузакрытых задач.

А/п 3 обособляется как служба выработки качественно новых образцов, которые независимо от характера прямой или косвенной реализации представляют собой самостоятельную культурную ценность. Эти образцы, будучи переданными (У), могут в дальнейшем преобразовываться в сигналы—матрицы и передаваться блокам А/п 2 и А/п 1 для последующего уточняющего проектирования.

Эта абстрактная схема обладает, как мы видим после рассмотрения специфики блоков А/п 1, А/п 2, А/п З по функциям, чёткой содержательностью. Ещё раз напомним, что названные блоки — это не организации в обыденном смысле слова, не бюро и не институты (их не изобразишь на логической схеме), а только необходимые функции: кто и как их может осуществлять в практической организованности А/п — это отдельный вопрос, выходящий за рамки задачи главы.

Отметим всё же, что если функции блоков А/п 1 и А/п 2 в нe-выявленном виде выполняются в границах существующего сегодня конгломерата А/п, то функция блока А/п 3 не выполняется или выполняется частично искаженно. Если эта функция и выполняется, то не благодаря, а вопреки практической организованности А/п, за счёт её частичной компенсированности неформальной, клубной организованностью деятельности архитекторов в границах Союза архитекторов, в материале специальной печати. Если прибегнуть к исторической аналогии, то этой функции практически полностью соответствовала творческая деятельность Малевича или Ладовского, Сант—Элиаили ван Дусбурга, Татлина или Леонидова. Этот тип творческой деятельности возможен до становления практического конгломерата А/пв тех формах, в каких он сложился к середине 50-х годов в нашей стране. С завершением этого процесса становления данный тип деятельности практически исчезает, ибо не встроен в конгломерат.

В значительной степени поэтому наша архитектура в течение последних десятилетий, имея на своем счету ряд профессиональных достижений, не смогла выработать качественно новых образцов архитектурно—проектных решений в соответствии с культурными ожиданиями стремительно развивающегося социалистического общества. Этот факт, постоянно подчеркиваемый как профессиональной, так и непрофессиональной критикой, в значительной степени объясним тем, что образцы названного типа возникают, как учит исторический опыт, скорее в неформальных группах творческих единомышленников, чем. в формализованных организациях. Сегодняшний же конгломерат А/п тормозит, а не поощряет становление подобных неформальных групп. Отметим как пример, что наиболее интересное для своего времени градостроительное предложение в нашей стране было создано в неформальной группе НЭР, тогда как конкурсные предложения, создаваемые в рамках формализованных организаций, как правило, ничтожно отличаются от предложений, создаваемых в тех же организациях в ходе повседневного проектирования. Не будем задерживаться на примерах: нас интересует здесь только одно — функция А/п 3 должна осуществляться системой ., и организованность этой системы должна обеспечить принципиальную возможность её осуществления.

Разрастание схемы по мере отпочкования блоков А/п.1, А/п .2, А/п З от ранее единого приводит к тому, что над этими тремя блоками (во всяком случае вне их ряда) должен быть обособлен четвёртый А/п 4. Необходимость в специальной службе А/п 4 логически вытекает из потребности согласовать обособленность продуктивных блоков А/п 1, А/п 2, А/п 3 с постулированной нами ранее самотождественностью архитектурно-проектной деятельности по содержанию. Эта необходимость является также логическим следствием, постулата управляемости системы А/п, оптимально реализующей совокупность потребностей общества. Без специальной службы 44 связи между продуктивными блоками не возникают, они естественно начинают тяготеть к полному обособлению, к разрыву функций, и тогда система исчезает, распадаясь на самостоятельные квазисистемы. Блок А/п 4 необходим как функция методической взаимосвязи, как своеобразная методологическая надстройка над продуктивной деятельностью.

Попытка подыскать в реальной практике точный аналог блоку А/п 4 оканчивается неудачей. Внешне подобную функцию осуществляют управления Госстроя и Госгражданстроя, Градостроительные советы и другие органы, однако они же выполняют управляющую, административную функцию по отношению к формальным организациям А/п. В результате методологическая и управляющая функции не обособлены и, в свою очередь, не отделены от столь же слитных функций, выраженных через отчужденные нормы ГОСТов. В капиталистической системе хозяйства аналогичную функцию осуществляют самостоятельно действующие экспертно—методические фирмы, но их деятельность ограничена, никогда не охватывает А/п как систему и сводится к методологическому контролю за решением отдельных разрозненных задач. Отсутствие прямого аналога, тем не менее, не мешает нам увидеть, что функция абстрактно выявленного в схеме блока А/п 4, как и функция других блоков, суть реально существующие.

Логическое развёртывание схемы следует за развитием практики архитектурного проектирования, но не совпадает с её формами, очищая функции от их носителей, которые могут и бывают случайными, логически не обязательными и уж во всяком случае не единственными.

Обособление методологической надстройки А/п -4 продуктивных блоков А/п -l, А/п 2, А/п 3 заставляет проделать следующую операцию. Логично счесть, что внешние связи продуктивных блоков (У) и (С) переходят с каждого непосредственно на А/п 4,замыкающего их на себя. В этом случае естественным (для движения в материале схемы) становится надстраивание над (У) и (С) особых методических служб — (Ум) и (См). Эти подблоки принимают на себя функцию обеспечения методической правильности связей А/п — (С) — (У), обеспечения эффективности каналов взаимодействия и передачи сигналов по ним (рис. 10).

Расслоение А/п вместе с дальнейшим обособлением служб (Ум) и (См) приводит к тому, что А/п 4 принимает на себя двойственную задачу: осуществление методического взаимодействия продуктивных блоков А/п 1, А/п 2, А/п З между собой и одновременно — осуществление взаимодействий с (УМ) и (См) (рис. 11).

На этой стадии целесообразно приостановить процесс развития базисной модели взаимосвязи А/п — (С) — (У). Она нас удовлетворяет, так как все линии взаимосвязи оформляются в ней соответствии с разнообразием требований к А/п со стороны различных типов потребителя, в соответствии с разнообразием закрытых, полузакрытых-полуоткрытых и открытых задач архитектурно-проектной деятельности, а также и потому что все линии взаимодействия получили в ней необходимое методическое обеспечение.

Особенно важно отметить, что построение схемы взаимодействия между надстройками А/п 4 — (Ум) и (См) обладает существенным конструктивным смыслом, так как мы получаем возможность моделировать различные варианты взаимодействия в чистом виде. Это означает, что возможные (реалистические, логически разрешённые) и необходимые варианты организации А/п для решения задач всех классов могут разыгрываться абстрагировано — без вовлечения в этот процесс машины А/п в её внутренней сложности и сложности её внешних связей. Если такой возможности нет — она отсутствует до момента построения схемы абстрактных функциональных взаимодействий, — всякий сигнал к перестройке конгломерата А/п начинает разрушать старые "конструктивные узлы" организованности А/п без гарантии того, что из этого разрушения возникнет модернизированная и устойчивая новая конструкция.

Подобные надежды могут оправдаться только случайно. В самом деле, предположительно обособление ЦНИИЭП из ряда проектных институтов должно было способствовать одновременно повышению роли экспериментального проектирования и возрастанию научной обоснованности проектных программ. Однако элементарный анализ, например, состава специалистов в ЦНИИЭП[3] позволяет заметить, что в них должностей "архитектор" по отношению к другим специалистам больше, чем в рядовых (типологических) проектных институтах, и большинство из этих архитекторов занято решением проектных задач, отнести которые к классу экспериментальных более чем затруднительно. В ЦНИИЭП активно работают научно-исследовательские подразделения, но это отнюдь не означает, что результаты их работы непосредственно воздействуют на практику проектирования в тех же ЦНИИЭП[4].

Другой пример. Установление непосредственной связи с ДСК (подобное тому, как это осуществлено Ленпроектом при возведении жилого района "Сосновая поляна") предположительно должно было обеспечить резкое повышение качества строительства и "сыгранность" проекта и технологии его осуществления. Однако дав ряд интересных результатов, эта попытка не была закреплена соответствующей организацией строительного процесса, связью ДСК — строительная площадка, системой стимулирования качества строительного процесса и не получила дальнейшего распространения, хотя все погрешности осуществления названной попытки не связаны непосредственно с её содержанием.

Третий пример. Аккордная оплата проектного труда применяется в порядке исключения, при необходимости в малые сроки выполнить значительные объемы ответственных проектных работ, т.е. при значительном повышении производительности труда. Однако применение аккордной оплаты не выходит за рамки решения частных задач, хотя заложенные в этой форме учета труда резервы производительности труда многократно подтверждены практикой.

Четвертый пример. Мастерские ГлавАПУ за два последних десятилетия четырежды подвергались организационной перестройке, однако каждый раз она осуществлялась как отдельный акт без методологического анализа неудач предыдущих и возможностей, содержащихся в каждой последующей реорганизации. Таким образом, все реорганизации осуществлялись импульсно, без построения логической карты возможных и целесообразных комбинаций, без попыток вычисления "цены" перестановок, измеряемой временем, деньгами, сломом организационной преемственности и т.п.

Подобных примеров можно привести неограниченное количество. Нам достаточно названных, чтобы подтвердить целесообразность логической игры с блоками А/п, замещенными их методологическими надстройками.

Поскольку данная работа носит сугубо теоретический характер, необходимо упорядочить "игровое поле" взаимодействий между обособленными блоками А/п — (У) — (С). Направление этого упорядочения — возможность на уровне логического синтеза картины взаимодействий отбросить мощные блоки А/п, (С) и (У), заместив их одними только надстройками (Ум) и (См) и сохранив развернутость системы А/п1, А/п2, А/п3, А/п4 так как именно организованность А/п является объектом нашего интереса. Эта операция отнюдь не тождественна "сокращению" подобных членов уравнения, напротив, мы оставляем только качественно подобные друг другу методические блоки, вобравшие в себя содержательную специфику "больших" блоков (У) и (С), но освободившиеся от сложности их внутренней организованности.

Итак, на место автономных систем (У) и (С) мы подставили только их методические службы (Ум) и (См). Одновременно отделим друг от друга качественно разнящиеся функции методологической надстройки А/п: А/п4 — для осуществления содержательной методологической связи контроля и взаимодействия между продуктивными блоками А/п1, А/п2, А/пЗ и

(Aм) — для осуществления такой же связи, но уже между системой А/п и службами (Ум) и (См). Заключительная схематическая форма базисной модели (рис. 12) достаточна для дальнейшего движения, заключающегося в том, чтобы наполнить содержанием изображённые на схеме векторы взаимодействия и включённые в игру взаимодействий блоки.

Если вернуться к обсуждавшемуся в "отступлении" вопросу типологии потребительских ожиданий, направленных на архитектуру, и перебрать выявленные там классы задач, то несложно убедиться в том, что в социалистической хозяйственно-культурной системе представителем того или иного типа потребителя выступают или самоуправление (массовая атомизованная и групповая системы), или локальная администрация (производственная и коммунальная системы), или центральная администрация регионального или общегосударственного уровня (репрезентативные задачи).

Логично предположить, что оптимальным вариантом организованности взаимодействий (У) А/п — (С) может стать лишь такой вариант (или такие варианты), который способен обеспечить наиболее полное удовлетворение нужд типа потребителя, выраженных через представителя этого типа — центральную, локальную администрацию или самоуправление. В свою очередь, гарантией действительного удовлетворения потребительских ожиданий должно быть осуществление управления и контроля над связью (С) — А/п.

Складывавшийся в конкретных условиях первых пятилеток и закрепившийся в дальнейшем конгломерат А/п, жёстко интегрированный со сферой (С), не содержит в себе таких гарантий, а внутренняя конструкция организованности архитектурно-проектной деятельности не способна перейти на иной тип взаимодействия с потребителем.

В самом деле, 'производственный' тип организованности сегодняшней машины архитектурного проектирования, включённого в сферу строительства, не позволяет реальным потребительским требованиям отличаться от функциональных схем, нормативно закладываемых в основание типовых проектных решений. Так, способ организации жилищного строительства "запрещает" проектированию конструктивно учесть возросшую потребность в учебе и работе внутри "жилой ячейки", не даёт проектированию возможности реализовать давно отработанные схемы гибкой организации внутриквартирного пространства. Тот же способ организованности запрещает осуществить значительную индивидуализацию типового проектного решения, например, кафе, в процессе проектной "привязки" и т.п.

Организация машины А/п настроена на игнорирование различий в потребительских ожиданиях, направленных на формально единый тип освоенного пространства, на возможно долгое игнорирование частых сдвигов в содержании предпочтений, на снятие ситуации выбора и тем самым конструктивного проявления критического отношения к предлагаемой продукции со стороны потребителя.

Эта настроенность объяснима тем, что сложение конгломерата А/п происходило в обстановке, когда все ресурсы страны были направлены на решение первостепенных оборонных и хозяйственных задач. Возникновение этой настроенности было исторически неизбежно, если учесть всю глубину разрыва между потребностями страны и хозяйственными возможностями после гражданской и Отечественной войн. В изменившейся обстановке настроенность сферы (С) и вместе с ней машины А/пна игнорирование дифференциации потребительских ожиданий стала одним из наиболее существенных препятствий в развитии советской архитектуры. Следует отметить, что уже в ближайшей перспективе организованность А/п и её взаимодействие с (У) и (С) должна включить средства гарантирования массовому потребителю, во всём разнообразии его типов удовлетворения потребностей, ожиданий и предпочтений.

Разумеется, что словесные заверения о заботе в адрес массового потребителя не являются подобным гарантийным средством. Им не является и субъективное желание проектировщика реализовать вербальные установки на удовлетворение потребностей в каждой конкретной проектной задаче. В связь А/п — (С) гарантия соблюдения интересов потребителя должна быть встроена организационно — однозначно, недвусмысленно. Без этого, без перестройки конкретных форм взаимодействия (У) — (С) и А/п, осуществление принципиальной задачи развитого социалистического общества — повышение материального благосостояния, рост уровня жизни, удовлетворение всего комплекса духовных потребностей — не может быть реализовано в полной мере.

Поскольку проблема оптимального управления является для нашей темы принципиально важной, на ней необходимо специально задержать внимание. Мы должны заметить существование качественно различных форм управления, различных механизмов, через которые осуществляется движение направленной информации — команд или сигналов. Один из них — это управление в строгом смысле слова, которое передает команды сверху вниз на основе определённого плана действий, известного лишь (У), опираясь на полученную снизу вверх информацию; команды исполняются под контролем управляющих инстанций. Идеальным образцом такого типа управления является военное управление, регламентированное уставами.

Этот тип управления, однако, эффективен только в тех случаях, когда или масштабы взаимодействий невелики, или содержание взаимодействия упрощено и сводится к шаблонным процедурам. Именно второе условие характеризует военный тип управления, в котором комплекс культурных отношений сведен к чисто функциональной схеме. При достаточно больших и сложных системах этот вариант практически не существует в чистом виде и представлен в ослабленных вариациях: относительная автономия инстанций управления, разграничение полей компетенции, право на относительную свободу интерпретации команды в зависимости от локальных условий и т.п.

Наряду с прямым управлением существует управление — регулирование, вообще не использующее техники линейных команд. В этом случае оно может осуществляться в равной мере как через выбор из некоторого числа свободно, автономно выработанных решений (команда передается только службе реализации), так и через инспирирование появления решений определённого типа или в определённой области. Инспирирующая активность такого рода может осуществляться в самых разнообразных формах: через дополнительные капиталовложения, через направленно ориентированные конкурсы, через моральные и финансовые инструменты поощрения. Важно отметить, что в принципе этот тип управления обладает большей маневренностью, гибкостью, оперативностью и в большей степени, чем линейный, способен удовлетворить весь комплекс требований, выдвигаемых культурой, без искусственных механических "сокращений", вызванных часто схематизмом прямого управления.

Однако, соответственно, реализация управления — регулирования может быть эффективной только в том случае, когда механизмы, являющиеся объектом управления, способны к саморегулированию подобно живым организмам. Эффективная организация управления-регулирования требует одновременно существования развитого методологического аппарата (или его эквивалента в виде коммерческого аппарата, или сочетания обеих форм) для правильного воздействия на подобные автономные организмы. Хозяйственная реформа в нашей стране уже продемонстрировала возможность постепенной перестройки линейного управления в управление-регулирование (важно видеть, что эта хозяйственная реформа прямо вовлекает в процесс преобразования систему материального производства с её естественной "инерционной массой"). Перестройка управления проектной деятельностью, лишь косвенно связанной с материальным производством, в принципе требует значительно меньших усилий.

До настоящего времени можно встретиться с попытками представить аспект централизации управления (управление справедливо ассоциируется с централизацией, но уж совсем несправедливо с ней смешивается) в виде чистой альтернативы: централизованное управление, когда через иерархически наивысший орган проходят все ключевые команды, спускающиеся по ступеням подчинения до исполнительских звеньев, или полная децентрализация при абсолютной автономии самоуправляемых исполнительных единиц. Здесь не место обсуждать специально эту альтернативу (нереалистичность второго её члена давно доказана практикой даже буржуазной экономики, вынужденной перейти к активному вмешательству государства в "свободную игру" сил на рынке).

Достаточно напомнить, что первая чистая линия при больших системах обязательно приводит к появлению ошибочных решений уже благодаря только "эррозии информации" в процессе её двойного движения (сигналы снизу вверх, команды сверху вниз, информационные "шумы", связанные с отбором информации, и т.п.) и неизбежного запаздывания информации. Вторая неизбежно приводит к колоссальным потерям сил, средств и возникновению разрывов в экономике и культуре вследствие деградации планирования и необоснованного дублирования усилий.

Нас будет интересовать третий вариант (не промежуточный и не компромиссный), в котором очерченная в приведенной форме альтернатива "снимается". В этом третьем варианте производственно-исполнительская деятельность автономна и самоформируется в соответствии со своим внутренним содержанием в те или иные организационные единицы, а централизованное управление осуществляет планирование, прогнозирование и методологический, контроль взаимодействия автономных организмов, обладая средствами, инспирации, возбуждения деятельности этих организмов в желаемом (общественно необходимом) направлении. Нам здесь не столь важно, каким конкретно образом осуществляется эта возбуждающая активность — через маневрирование средствами, капиталовложения, налоговую политику, кредит, культурный допинг или ещё как-то. Важно только само наличие этой возможности. Поскольку отмеченная выше необходимость в гарантии осуществления всех потребительских ожиданий может быть реализована только через относительную свободу выбора, нам необходимо прежде чем перейти к рассмотрению принципиальных схем саморегулирования — управления взаимоотношений А/п — (С) через (Ум), сделать ещё одно отступление.

Отступление 2

Как уже отмечалось, в теоретической литературе по архитектуре и её проблематике мы не встречаемся с упоминанием о потребителе, кроме как в форме общих деклараций. Исключением из этого написанного правила являются лишь более или менее подробные ссылки на вкусы персонального заказчика уникальных сооружений в исторических исследованиях или на вкусы узкой потребительской прослойки в исследованиях современной западной архитектуры. В первом случае мы можем узнать, насколько вкусы или функционально-идеологические требования восточных владык, римских пап или "короля-солнца" предопределяли появление архитектурных решений или (аракчеевские военные поселения) ставили перед архитектором качественно новые задачи, или (петровские декреты) регламентировали рамки композиционной деятельности архитектора. Во втором — узнаем о культуре и её нормах в границах элиты, формировавших эстетику (вернее, стилистику) эклектизма, модерна, выродившегося в набор приемов функционализма или неоклассицизма. Собственно, массовый потребитель оказывается вне интересов архитектурной теории, за пределами её внимания.

Вернее всего, наверное, объяснить это устойчивым тяготением традиции над теоретической литературой, а историческая традиция исключала основную потребительскую массу (крестьяне, ремесленники, пролетариат)из сферы профессиональных интересов архитектуры. Непосредственные нужды этих социальных слоев обслуживались строителями (если говорить о России, то прежде всего это бригады плотников), которые без всякого участия профессиональных архитекторов репродуцировали и видоизменяли образцы народной архитектуры. Влияние профессиональной архитектуры сказывалось на народной, но уже только косвенно: широко известны заимствования (как правило, при существенной, часто творческой переработке) из декора барских усадеб, прослеживающиеся в декоре изб, из архитектуры каменных церквей — в деревянных церквах, часовнях—погостах.

Эта традиция оказала глубокое формирующее влияние на мышление архитектора-профессионала. Отождествляя себя в творчестве с заказчиком уникальных сооружений, воспринимая нормы и эстетические идеалы господствовавшей дворянской культуры, архитектор в эпоху развития капитализма при попытках буржуа копировать вкусы потерпевшей поражение аристократии, почувствовал себя одним из главных носителей культурных ценностей. Вкусы и органические стремления массового потребителя полностью игнорировались.

Неудивительно, что эта традиция держалась в буржуазной культуре вплоть до середины 50-х годов, когда развитие промышленного дизайна нанесло ей серьёзный удар. Наиболее выдающиеся западные архитекторы" начала века — Ле Корбюзье, Райт, Гропиус, лидеры "Стиля", постоянно аппелируя к нуждам "среднего человека", конструировали его в общем и целом по своему образу и подобию. Несовпадение ожиданий и действительности, обнаружение того, что истинным потребителем выработанных блестящих образцов становится отнюдь не воображаемый "средний человек", а потребительская элита, приводило и приводит мастеров западной архитектуры к глубоким разочарованиям.

Неудивительно, что эта традиция господствовала на Западе и в западной литературе до середины XX в. и была основательно поколеблена лишь становлением дизайна.

Удивительно, однако, что аналогичная традиция довлеет и над советской архитектурой — "самопроекция" архитектурного сознания на сознание действительного потребителя—использователя, игнорирование реальной культурной ситуации, неосознанное или осознанное насилие по отношению к локальной традиции стало неписанным, но тем более устойчивым правилом. Постановка задачи и оценка её решения в практике архитектурного проектирования достаточно часто зависят от случайных причин, но уже в архитектурной публицистике оценка производится, как правило, только в профессиональных категориях — лучше или хуже.

В этой ситуации неизбежно возникает разрыв между внутренними профессиональными нормами и нормами потребительской культуры, обслуживать которую призвано А/п. Речь идёт при этом не о естественном отличии профессиональных норм сознания от обыденно-культурных (так, понятие тектоничность, обладая традиционно глубоким профессиональным смыслом внутри А/п, является пустым для массового восприятия). Речь идёт о том, что при переносе профессиональных норм вовне вместо глубокого анализа реальной культурной ситуации, вместо знания обыденной культуры и уважения к её нормам, преувеличение роли профессиональных норм непроизвольно порождает профессиональный снобизм. Распространенное стремление жителей многоэтажных домов выявить своё индивидуальное присутствие на решётке фасада неумелым раскрашиванием лоджий или перестройкой балконного ограждения следует рассматривать не только как посягательство на архитектурную цельность фасада, но и как "декорационное голодание" массового потребителя. Оба факта означают лишь необходимость подняться на более высокий профессиональный уровень и на основе анализа культурных ожиданий массового потребителя действовать не вопреки им, а через них.

Мы говорим здесь, таким образом, о разрыве между обыденной и профессиональной культурой. Этот разрыв несет в себе двустороннюю опасность. Он опасен для обыденной культуры так как потребность в разнообразии не может быть удовлетворена через навязывание чисто профессиональных критериев оценки и норм постановки задачи в качестве всеобщих. Этот разрыв чрезвычайно опасен и для архитектуры как профессии, так как неизбежно приводит её к утрате содержания, потере контакта с изменчивостью норм и стереотипов обыденной, популярной культуры.

В конечном счёте длительный разрыв такого типа приводит к обескровливанию творческой деятельности — лишаясь содержательной связи с обыденной культурой, она с незаметной лёгкостью переходит к формализму в постановке и решении творческих задач. Вторичность обьемно-пространственных решений, профессионального образно—выразительного языка архитектуры, её композиционных средств в советском зодчестве 50-60-х годов по отношению к авангарду мировой архитектуры является тайной полишинеля. Но мы ещё не сталкивались с серьёзным анализом этой вторичности как симптома хронического уже формализма в постановке творческих задач. Если постановка проектной задачи формальна, если вместо реального специфичного сообщества людей в основание проектирования "закладывается" набор утилитарных функций, выраженных в условных количественных характеристиках, мы уже сталкиваемся с проектным формализмом — ещё до начала проектирования. Если к тому же проектировщик находится в ситуации, при которой результат его работы соотносится прежде всего с формальными требованиями, то ни личная неудовлетворенность, ни морализирующая критика повторности и формализма решений, взывающая к индивидуальному сознанию архитектора, не могут дать конструктивных результатов.

Структура А/п может способствовать укреплению формализма (как и происходит в настоящее время) или преодолению его влияния на профессиональную идеологию и практику проектирования, — поэтому, в частности, и возникает поставленная в нашей работе задача. Однако для того чтобы потенциальная возможность превратилась в реальность, необходимо добиться такого построения модели организации А/п, чтобы в нее были включены специальные "предохранители", препятствующие возникновению формализма, снимающие основания для его возникновения.

Невольные сторонники незнания (в профессиональном смысле) норм культуры, отстаивая единственность профессиональных критериев постановки и оценки задачи, ссылаются обычно на задачу подъёма культурного уровня и художественного вкуса масс.

Задача сформулирована совершенно правильно, неверна лишь интерпретация — она может и должна решаться отнюдь не через навязывание готовых решений без права на выбор. Несравненно более эффективным средством её решения является стратегия профессиональных действий не вопреки актуальным нормам популярной культуры, а через использование их потенциальной гибкости. Если представить себе даже популярные культурные нормы (так называемые мещанские, например) как противника, которого нужно не завоевывать, а приобрести (тактика проектной игры .'вполне допускает такое рассмотрение), то, воспользовавшись аналогией с борьбой, эта стратегия ближе всего к дзюдо, где удар или нажим противника всегда используется в пользу обороняющегося.

Но использование норм популярной культуры во имя их перестройки возможно только в том случае, если оно опирается и на научное знание о культуре, и на художественно-проектную деятельность с её умением (часто более эффективным, чем трудно и с запозданием добываемое строгое знание) синтезировать целостный образ культурной ситуации на основе фрагментарных следов глубинных процессов. Наша архитектура не имеет опыта в решении подобных задач, однако имеет полную возможность использовать опыт, накопленный в решении близких задач в рамках художественного проектирования, профессионально развивающегося в СССР с начала 60-х годов.

Приняв за основу развития А/п принцип управления-регулирования, мы должны двигаться дальше, имея в виду необходимость ликвидации разрыва между профессиональной идеологией и содержанием популярной культуры.

Ради упрощения изложения следует опустить промежуточные формальные построения и рассмотреть отношения А/п — (С) через методическую службу управления (Ум) в соответствии с развитой базисной моделью (см.рис. 12).

1.А/п1 — А/п4 — (См). Как подчеркивалось ранее, мы сталкиваемся здесь с закрытым типом всех задач, классификация которых уже приводилась.

Здесь можно ожидать возникновения двух вариантов, способных удовлетворить ожидания потребителя. В первом варианте заказчик как представитель потребителя передает строительной организации (См) — объединению, тресту, фирме А/п1 заказ на тип объекта, сформулированный в виде системы параметров: утилитарная ёмкость, габариты, стоимость, эталонный облик и т.п. Уже (См) передает в этом случае организации А/п1 заказ на тип проекта и та же (См) через А/п4 выбирает конкретное проектное решение из ряда возможных.

В этом случае представитель заказчика, эксперт—посредник (Ам) может осуществлять квалификационный контроль за ходом заказа, и ему принадлежит право вето при выборе проекта-образца, создаваемого службой А/п1 (рис. 13)

Во втором варианте (рис. 14) эксперт-посредник, выступающий в роли представителя заказчика, непосредственно осуществляет выбор проектного решения (продукты А/п1) и через А/п4 передает заказ строительной организации (См).

На уровне логических схем нельзя сопоставить абсолютную или относительную эффективность вариантов взаимодействий. Продуктивное сопоставление возможно только в том случае, если сравнение "чистых" схем дополнено сравнением описаний действительных взаимодействий в заурядной или экспериментальной практике. В данной работе мы ограничимся поэтому лишь рассмотрением основных типических рисунков взаимодействий, соблюдая единство требований к организованности А/п в каждом из этих рисунков — вариантов. На уровне принципиальной схемы конкретные формы этого единства требований должны восприниматься как равноправные возможности.

2. А/п2 — А/п4 — (См). При переходе к классу полуоткрытых-полузакрытых задач мы замечаем, что сложность взаимосвязей возрастает на ступень, и число возможных взаимодействий значительно увеличивается. Принятый ранее постулат самотождественности архитектурно—проектной деятельности по содержанию независимо от вторичной специализации запрещает провести резкую границу между А/п1 (работа по образцам) и А/п2 (разработка образцов) (рис. 15). Значит, мы сталкиваемся здесь со взаимодействием уже двух основных проектных блоков, и действительный рисунок взаимодействий должен быть обозначен как А/п1 — А/п2 — А/п4 — (См).При этом блоки А/п1 и А/п2 оказываются сцеплены как прямой (по содержанию деятельности), так и косвенной (через методический блок А/п4) взаимосвязью. Здесь мы ещё не рассматриваем эти взаимосвязи как отношения управления или регулирования, считая, что они устанавливаются в зависимости от ситуации — контекста взаимодействий.

Итак, в третьем варианте потребитель через эксперта—посредника (Ам) осуществляет выбор организации А/п2 для выработки образца, требования к которому описаны в достаточно чёткой системе параметров (рис. 16). Речь идёт о создании именно образца. Его дальнейшая разработка (в блоке А/п1) через А/п-4 может следовать немедленно и прямо, может осуществляться с отрывом во времени и косвенно — через ряд параллельных разработок А/п1. Осуществление разработанных проектов может следовать непосредственно в блоке (См), с отрывом или вообще не состояться. Можно сослаться здесь на далеко разнесенные во времени архитектурные события. Так, например, сооружение объемного макета реконструкции Московского Кремля по генеральному решению Баженова может быть описано как связь (Ам) — А/п2 — А/п1 без осуществления дальнейших взаимодействий с блоком (См). Развернутый в наглядных формах макета проект выполнил свою функцию демонстрации российского могущества в разгар войн времен Екатерины II_, перейдя затем в категорию чистых образцов внутри форда профессиональной культуры. В проектировании Дворца Советов цепь короче: (Ам) — А/п2, хотя ничто не препятствовало при благоприятной экономической ситуации, которую разбила война, достроить цепь рабочего проектирования в блоке А/п2 и реализовать проект в блоке (См).

Четвертый вариант предполагает, что автономная организация (См), с которой, и только с которой, связан потребитель, представленный экспертной службой (Ам), выступает заказчиком для А/п2 в тех случаях, когда уже созданные в блоке А/п1 образцы не удовлетворяют потребителя. Здесь возможно двоякое взаимодействие: А/п2 — А/п1; или необходим качественно новый образец решения нетривиальной задачи, или необходимо экспертно-методическое руководство принципиальной корректировкой имеющегося образца (рис. 17, а, б).

В первом случае возникает, например, задача создания опорных баз для вахтенной деятельности по освоению Крайнего Севера, во втором — корректировка секции типового дома в условиях того же Крайнего Севера.

Необходимо, очевидно, уточнить, что имеется в виду под образцом при описании взаимодействия А/п2 — А/п1. В зависимости от типа деятельности образцы могут качественно различаться. Простейший образец — прямой прототип для стандартизованного по процедурам репродуцирования (токарная деталь, элемент гимнастического упражнения и т.п.). На следующем уровне роль образца для воспроизведения играет уже эталон качества операции (академический рисунок, прыжок с парашютом и т.п.). Нас не интересует здесь способ передачи образца: непосредственное предъявление, описание, обучение по чёткой методике и т.п. Важен сам образец. Когда, поднявшись ещё на ступень, мы сталкиваемся со сложной (творческой) деятельностью, то имеем дело с эталоном особого рода — это не образец для воспроизведения, а комплекс качеств. Применительно к материалу архитектуры, в роли образца может выступать и отдельное проектное решение ("парабола" Ладовского), и отдельное сооружение (Парфенон), и новая постановка творческой проблемы (Афинская хартия), и даже совокупная деятельность мастера (Ле Корбюзье, к примеру). Тем самым образец в творческой деятельности носит не абсолютный, но относительный характер. Этот образец предполагает не воспроизведение, а конструктивное подражание на методическом уровне. В пределах данного текста слово образец используется везде именно в этом смысле.

Пятый вариант — это особая ситуация, когда автономная организация А/п1 выступает заказчиком по отношению к А/п2, передавая заказ или требование на выработку нового образца или на корректировку образца, имеющегося в "каталоге" А/п1 (рис. 18). Очевидно, что в этом случае могут строиться различные рисунки дальнейшего взаимодействия А/п1 со всеми остальными блоками. Все они легко могут быть получёны из исходной схемы.

В перечисленных пяти вариантах мы сталкиваемся с несомненно существенной функцией эксперта — посредника: (Ам) и А/п4. В данной стадии изложения мы ограничимся лишь одним основанием их различения. (Ам) работает с сигналами, выраженными в непроектной форме (тексты команд или заказов, описания), тогда как служба А/п4 работает с материалом проектов и в языке проектирования. Достаточно заметить, что обе формы экспертно—методической посреднической деятельности служат обеспечением взаимодействий архитектурно-проектной деятельности (по содержанию) с иными видами деятельности: профессиональными, если это управление (Ум) или строительство (См); непрофессиональными, если это обыденная культура, выраженная в требованиях потребителя.

3. При переходе к классу открытых задач мы передвигаемся на следующую ступень сложности взаимодействий при соответствующем возрастании числа вступающих в них элементов (рис. 19). Поскольку образец построения принципиальных схем был уже задан, можно лишь обозначить дальнейшую цепь вариантов, не развертывая их в автономные схемы.

Шестой вариант — когда в особо сложных ситуациях заказчик—потребитель может через экспертно—методическую службу (Ам) выдвигать задание на выработку генерального решения (обычная задача А/п2) перед автономной организацией А/пЗ. Относительно верной иллюстрацией этому может служить работа над Генеральным планом Москвы, осуществляемая НИИПИ Генплана параллельно практической деятельности ГлавАПУ Москвы.

Седьмой вариант — А/пЗ получает [от (Ум) ил (См)] задание на осуществление методического контроля над взаимодействием А/п1 и А/п2 при реализации долговременных программ проектирования и строительства, например, в районном планировании.

Восьмой вариант — А/пЗ выполняет экспертную функцию по отношению к А/п2 при решении задач высокой степени сложности. Относительно чётким примером может служить так называемая "научная помощь" местным проектным институтам со стороны центральных ЦНИИЭП.

Девятый вариант — это целый куст вариаций, возникающий, если автономная служба (См) выдвигает перед А/пЗ те же экспертные функции по отношению к А/п2.

Десятый и одиннадцатый варианты формируются по тому же шаблону, но в роли распорядителей по отношению к А/пЗ оказывается автономная организация А/п1 или А/п2.

Двенадцатый вариант не может быть сведен к подобной формальной функции. Здесь устанавливается прямая и обратная связь непосредственно между (Ум) и А/пЗ, когда управление передает службе А/пЗ заказы (задания, команды) на выработку генеральных проектных программ, на выработку методических карт архитектурно-проектной деятельности, поступающих затем в блок А/п4, а через него — на связь А/п2 — А/п1 (рис. 20). Фактически в этом варианте получен рисунок взаимодействий, который может быть приравнен схеме взаимодействий управления и академической науки. Так, отработанная в XX в. практика планирования и субсидирования деятельности научных учреждений лишь косвенным образом (через передачу результатов) связана с прикладной наукой. В этом специфическом случае связь между А/п 3 и группировкой А/п2 — А/п1осуществляется только через методологическую надстройку А/п 4.

Мы рассмотрели ряд вариантов взаимодействия А/п — (С) -(У) в форме, конкретизированной в соответствии с заданной специализацией отдельных служб. Как уже говорилось, в нашу задачу не входит их сравнительная оценка. Достаточно того, что все варианты логически непротиворечивы и все соответствуют ключевому условию — обеспечению интересов потребителя в организации А/п.

Здесь нет оснований предпочесть один или несколько вариантов другим. Критерием оценки "плюс" или "минус" может служить только экспериментальная практическая проверка. Более того, коль скоро они носят логически непротиворечивый характер и соответствуют единому основанию, можно предположить возможность их одновременного сосуществования и параллельного развития на уровне принципиальных схем; во всяком случае, логично предположить, что только в совокупности они могут обеспечить адекватно всю действительную сложность взаимодействий в культуре.

Однако мы ещё не можем считать, что совокупность намеченных схем взаимодействия достаточна для обеспечения свободы выбора потребителя и свободы установления соответствующей каждому конкретному случаю взаимосвязи А/п — (С) — (У). Необходимо рассмотреть ещё один существенный аспект интересующей нас проблематики. Дело в том, что сама взаимосвязь регулирования в чистом виде, может осуществляться через четыре возможные вариации.

а) Эта взаимосвязь может быть линейной, когда одновременно (по одному каналу связи) передается только одна команда или один импульс к самонастройке деятельности. Именно такой характер носит "настройка" (говорить о самонастройке здесь можно скорее в плане человеческих отношений) практического проектирования в сегодняшней организации А/п.

Задание, в значительной степени определяющее характер будущего решения (полузакрытая или закрытая задача), передается непосредственно конкретной проектной организации, и само решение определяется ею (во. всяком случае по направленности). Поскольку на проектирование уже затрачены значительные средства, силы и время, то экспертиза или аналогичная ей форма оценки сводится в большинстве случаев или к формальному утверждению, или к частным корректировкам существующего уже решения, предъявляемого де факто.( Можно приводить множество примеров, но мы ограничимся одним, взятым наугад: "Градостроительный совет предложил проектной организации продолжить работу над проектом, имея в виду повышение уровня проработки проектных материалов, более ясное и полное выражение основных градостроительных и планировочных идей, более чёткое выявление композиционного архитектурно—пространственного движения- и очередность его осуществления" ("Моспроектовец",№ 26, 9 июля 1971). Необязательность формулировок в оценке проекта детальной планировки жилого района Мещанских улиц бросается в глаза.

Также ясно, что чрезвычайно велика возможность "не заметить", пропустить иные возможные принципиальные решения — как известно, в обстановке хронического дефицита времени в существующей организации А/п инерция первого толчка (принятое уже генеральное решение) приобретает огромное значение.

Свобода потребителя существенно ограничивается, От него ожидается беспрекословное принятие решения, которое вовсе не является единственно возможным. Нужно при этом учесть, что вследствие естественного разрыва между профессиональным и непрофессиональным мышлением потребитель без посредничества эксперта не способен самостоятельно сформулировать обладающую конструктивным смыслом функциональную задачу исходя в своих суждениях только "от противного". Линейная взаимосвязь усугубляет этот разрыв, сводит возможности ориентировочного саморазвития непрофессионального сознания к нулю.

б) Взаимосвязь А/п — (С) — (У) может быть параллельно-пучковой, когда одновременно передаются несколько (минимум две) команд или сигналов. Простейший случай независимого дублирования команды резко снижает возможность грубой ошибки в принципиальном решении. С этой точки зрения он достаточен в решении закрытых задач, может быть достаточен и в решении полуоткрытых. Но этот тип взаимосвязи носит "негативный" характер контролёра ошибок, что само по себе отнюдь не гарантирует содержательного разнообразия принимаемых решений(Прямое сопоставление словесно выраженной программы или идеи, эскиза и развернутого рабочего проекта без специального анализа, весьма сложного по процедурам, лишено смысла. Прямо сопоставить, к примеру, фрагмент экспрессионистского манифеста, эскиз Мендельсона, проект Пельцига и фотографию "Спортхалле" вообще невозможно. Традиционное искусствоведение обходит этот запрет через изложение результатов личностного преломления нового опыта, не ведая о методах собственной работы), которые, как и в первом варианте, могут детерминироваться случайными обстоятельствами.

в) Взаимосвязь А/п — (С) — (У) может быть сложнопучковой, когда одинаковый сигнал (команда) одновременно и передается по разным горизонтам А/п, и (возможно) дублируется в одном или в каждом из них — А/п1; А/п2; А/пЗ. Тогда задача решается одновременно разными средствами профессиональной деятельности, в её разных языках или диалектах так, что "сведение" результатов до уровня логической сопоставимости может осуществляться только посредством особой методологической надстройки (рис. 21). Только после особой аналитической работы, выполняемой А/п4, можно говорить о правомочности оценки, осуществляемой заказчиком[5].

г) Наконец, взаимосвязь А/п — (С) — (У) может носить характер поля взаимодействия, когда инициирующая команда (импульс) передается на свободный открытый конкурс, где конечный результат определяется игрой взаимодействующих продуктивных единиц (лиц, групп, организаций, служб).

Третьему и четвёртому вариантам взаимосвязи приблизительно соответствует практика соответственно закрытых и открытых конкурсов. Мы говорим о примерном соответствии по нескольким основаниям. В современной системе организации А/п конкурсы являются исключением из правила. Методологическое расслоение типов А/п — 1; 2; 3 по организациям или группам, участвующим в конкурсах, носит случайный характер. Конкурсы лишь соседствуют с заурядной практикой, не являясь её органическим элементом. При этом их организация и проведение весьма далеки от идеала, а главное, конкурсы не обеспечены методически[6], постановка задачи, критерии оценки предложенных решений не упорядочены и т.д.

Перечислив основные типы взаимосвязи по технике передачи сигналов-команд, мы и в этом случае не выносим результирующую оценку. Достаточно предъявить их в чистом виде как равновозможные. Однако сам порядок перечисления неизбежно приобретает черты оценки — он показывает, что по мере усложнения взаимосвязи повышается вероятность наиболее полного профессионального решения в конкретной ситуации, наиболее полного ответа на потребительские ожидания. Но вместе с этим необходимо отметить, что возрастает и избыточность деятельности по сравнению с простейшим линейным взаимодействием.

Наша оценка таким образом получает внутренне противоречивый характер, что не нарушает принятого в работе принципа отказа от результирующих суждений. Гораздо существеннее поэтому подчеркнуть, что названные варианты "техники" взаимодействия не являются взаимоисключающими, их совмещение возможно на разных уровнях профессиональной практики, в каждой конкретной ситуации проектирования по-своему.

Затронутый вопрос избыточности, особенно если речь идёт о творческой деятельности, о решении открытых или полуоткрытых задач, лишен простоты. В самом деле, только избыточность информации по отношению к простому сообщению составляет необходимое (хотя и недостаточное) условие создания вообще художественного произведения. Эта же избыточность значения отличает любую вещь, вросшую в культуру как её элемент, от утилитарной технической системы. Кроме того, необходимо видеть, что только простое тиражирование несет в себе возможность достижения абсолютной избыточности. Уже минимальные модификации качеств однородного по утилитарному назначению продукта (мебели, автомобиля или типографского решения книги) несут относительную избыточность, причём именно её возникновение обозначает собой переход потребительской культуры из стадии элементарного воспроизводства тех же потребностей на стадию удовлетворения возрастающих потребностей.

Наконец, мы не можем не различать роль и место избыточности на разных уровнях деятельности: в генеральном решении, проекте, реализации. Очевидно, что сопоставимый "вес" избыточности будет разниться по этим группам в десятки, сотни, возможно, тысячи раз.

Игра вариантов на уровнях генерального проекта и методических карт перевода этого решения в проект является по сути единственной гарантией относительной "полноты" результирующего проектного решения и его реализации в натуре. Во всяком случае, практика подтвердила, что простота линейного взаимодействия часто оплачивается неадекватностью результатов поставленным задачам. Если учесть ещё жизненную необходимость качественного обогащения методического фонда архитектурно-проектной деятельности как основы её дальнейшего развития, то избыточность проектирования по отношению к линейной взаимосвязи должна быть расценена как абсолютная необходимость. Вопрос меры избыточности, равно как и намеченный в начале главы вопрос степени открытости задачи, представляет собой уже новую проблему, которую необходимо рассматривать отдельно.

Мы фактически завершили первый этап намеченной работы, определение внешних по отношению к содержанию деятельности связей А/п и обратного их влияния на его внутреннюю структуру. Работа велась на абстрактном уровне и опиралась на символизованные, свернутые знания о современной действительности А/п. Детальный анализ проблематики (С) и (У) далеко выходит за рамки нашей узкой задачи. Избранный здесь метод движения от максимально обобщенной модели к все большей её конкретизации не единственно возможный. В архитектурной теории более распространено" движение от множества единичных факторов к попыткам их обобщения, сразу или по стадиям. Этот второй путь, однако, пригоден на ограниченном материале и на относительно простых структурах анализируемых и сопоставляемых объектов. В проблеме теории организации А/п он категорически неприемлем.

Содержательность взятых нами абстракций доказывается тем, что с их помощью удалось получить промежуточные результаты, которые не могли быть получёны на основании сопоставления любого количества единичных факторов. Из их анализа невозможно выработать представление об оперативной содержательной типологии задач, выдвигаемых культурой перед А/п, — эти задачи выражаются в современной практике, во-первых, приблизительно, во-вторых, скрыто и неопределённо. Отыскать следы этой реальной типологии в практике можно только после теоретического определения самого предмета поисков.

Наконец, важно заметить, что иным, чем избранный здесь, способом нельзя зафиксировать крайне существенное для темы обстоятельство: базисные членения А/п на А/п — 1; 2; 3; 4 не содержатся в архитектурно-проектной деятельности как таковой, не вызваны присущими её внутреннему содержанию имманентными свойствами. Напротив, общее состояние культуры, исторически возникающие и развивающиеся в ней потребительские ориентации выдвигают перед деятельностью чётко разграниченные классы задач. Получить представление об этих классах и их взаимосвязи, отталкиваясь от актуально существующей архитектурной практики, вообще невозможно они в ней ещё не содержатся. Принятый здесь метод последовательного развертывания абстрактной базисной модели организации А/п, обоснованной социально-культурными полями тяготения, позволяет в дальнейшем перейти к детальному исследованию фактического материала, точно зная, во-первых, что и зачем хотим узнать, во-вторых, какие специальные научные средства нужны для этих конкретизирующих исследований, какие из них доступны сегодня и какие ещё не выработаны.

Заканчивая обсуждение внешних связей А/п — (С) — (У), мы должны специально оговорить, что в границах главы символ А/п лишен конкретного содержания. Было бы ошибкой считать, что, говоря об А/п и его внутренних членениях, о (С) или (У), мы имеем дело с какими—то профессиональными институтами. Во всех случаях символы обозначают только функциональные "места" определённых профессиональных институтов и комплекс требований к организации их взаимодействия.

Отступление 3

Архитектура — исторически первая обособившаяся от производства область профессионального проектирования. Естественно, что накопленная ею за столетия развития инерция настолько велика, что в быстро меняющейся реальности XX столетия архитектурное проектирование и его идеологическая надстройка оказались не в состоянии быстро и эффектно перестроиться. Соответственно, несмотря на возведение ряда первоклассных сооружений, появление интересных концепций относительно систем расселения, можно с полным основанием говорить о своеобразном кризисе архитектуры.

Этот кризис проявился прежде всего как кризис профессионального сознания и его претензий на ведущую роль в обществе, роль, манифестированную в программах советских конструктивистов и функционалистов — Райта, Гропиуса или Ле Корбюзье. При, казалось бы, взаимоисключающей ориентированности этих и других программ, их с ретроспективной точки зрения объединяет общее основание. Все авторы и разработчики подобных программ в какой-то момент своей творческой активности глубоко уверили себя и других в том, что профессиональными средствами архитектурного проектирования можно решить сложнейшие социально-культурные задачи[7]. Связь А/п — (У), естественно описываемая иначе, понималась лидирующими архитекторами—мыслителями элементарно — линейно, однонаправлено.

Эту общую установку можно свести к следующему: архитектор предписывает нормы коллективного человеческого существования, а централизованная власть навязывает эти нормы всем и каждому через реализацию проектов. В такой логике рассуждения ясно проявилось некорректное разделение "власти" и "потребителя", которые в действительности представляют собой специфические элементы единой системы управления.

Естественно, что эта линейная утопия оказалась нежизнеспособной в роли реальной программы развития профессиональной деятельности. Крах утопизма обозначил собой кризис, до сих пор ещё не преодоленный.

Но кризис — это преходящее критическое состояние, преходящее, впрочем, только в том случае, если оно сознательно преодолевается через знание. Именно поэтому проблема организации архитектурного проектирования, его включения в культуру приобрела ключевое значение. Сам характер кризиса утопизма предъявляет к теоретическому анализу организации деятельности особые требования. Опираясь на ложные идеологические предпосылки и совершая грубые методологические ошибки, выдающиеся мастера архитектуры XX в создали абсолютно реальные профессиональные и общекультурные ценности. Ложные предпосылки привели к созданию образцов первоклассного решения сложных задач. Так, пролеткультовская, по существу, идея домов-коммун имела мало общего с реальностью культуры в процессе формирования социалистического общества, но эта идея открыла собой ключевую по значению линию обсуждений и предложений на тему: что есть дом.

Функционализм Афинской Хартии носил, разумеется, чудовищно упрощенный характер, его схематизм уже во время создания не выдерживал никакой критики по сравнению с тогдашними достижениями социологии города (архитекторы о ней, как правило, не имели представления), но проекты городских образований, инспирированные Хартией, нимало не теряют в своей профессиональной и общекультурной значимости.

Интерпретация идеи освоения исторического опыта, характерная для советской архитектуры в 30-50-е годы, опиралась на искусственные основания, но именно эта интерпретация создала архитектурную школу, строго ограниченную по времени, удивительно цельную, её роль в становлении советской популярной культуры невозможно переоценить.

Перечисление такого рода можно продолжить бесконечно, потому что случаи совпадения представления о реальности и реальности во всем, что касается широко понимаемой современной архитектуры, являются исключениями.

Из этого следует принципиальный для нашей дальнейшей работы вывод: профессиональные достижения в выработке пластического, художественного языка архитектуры, методических средств решения задач относительно независимы от организации А/п, их взаимосвязь достаточно сложна, непременное требование к организации заключается в обеспечении этой сложной взаимосвязи.

Организация А/п должна инспирировать творческие достижения и иметь возможность перевести их из материала профессиональной культуры в ткань потребительской культуры без насилия над последней.