Занятие №4. Проектная работа с элементарной социальной
конструкцией
27.12.2000 До
сих пор мы с вами говорили об отдельном человеке, представляя его самостоятельной
единицей, что вполне допустимо при обсуждении сугубо бытовых аспектов жизнедеятельности.
Но как только мы переходим к пространству человеческого взамодействия, как в межличностном,
так и в институциональном плане, сложность проектных задач на порядок вырастает.
Если вы помните, согласно плану наших занятий, сегодня мы впервые оказываемся
на пороге обсуждения подходов к работе с неоформленной группой. Обозначенный в
плане сюжет — формирование конструкции, которая сегодня вчерне оконтурена законом
и называется «Товарищество собственников жилья». Сознание людей, сочинявших этот
закон, было сформировано в ситуации, когда ничего подобного не было и не могло
быть. Это люди, которые никогда не осознавали себя собственниками, никогда не
являлись собственниками, и они совершенно не представляют себе, что такое соорганизация
собственников. Я имел дело с людьми, разрабатывавшими этот закон, и, естественно,
задавал нехороший вопрос: «Где он, этот ваш собственник?» Формально мне отвечали
достаточно чётко: «Ну, как же, приватизация жилья состоялась, более половины жилого
фонда де-юре приватизировано, и люди им владеют». Здесь важно отметить туманность
определения трёх понятий, на которых вообще зиждется упорядоченная жизнь уже тысячи
лет. Напомню: собственность, владение, распоряжение. С распоряжением как-то проще:
хочу — оставлю в наследство, хочу — продам. Хочу — почти все переделаю… но ведь
в цивилизованной действительности — отнюдь не все. Немедленно оказывается, что
права распоряжения ограничены внешними факторами. Как только мы выходим в различение
понятий владения и собственности, начинаются тонкости. Можно ли иметь в собственности
и не обладать, не владеть? Как вы думаете? —
Можно. Как? — Передать
право пользования квартирой. Так, а вы что при этом передали? право
владения недвижимостью или только право распоряжения? - … Мы с вами
здесь не юристы, хотя я с юристами имел дел немало — просто мгновенно видно, как
быстро мы ловимся на трудности оперирования с базовыми понятиями. Все записанное
в строчках нормативных актов кажется таким убедительным, но как только мы выходим
в пространство взаимодействия, ситуация начинает усложняться. Возьмем классическую
ситуацию обсуждавшегося нами в прошлый раз жилого дома. В этом доме есть некоторое
количество стержневых коммуникационных структур, неважно какие они: водопровод,
тепло и т.п. На эти структуры завязаны ячейки, находящиеся в чей-то собственности,
в том числе — в ограниченном распоряжении и в не совсем внятном владении. Есть
критическая точка, где соединяются структуры, находящиеся в общей долевой собственности
(заметьте, ещё возникло понятие долевой собственности) и в индивидуальной
частной собственности. Целое поделено на n частей, и это n — не
число проживающих в доме людей, а именно владельцев или собственников (у нас они
все время определяют друг друга через знак равенства — пусть так и остается).
И все они соприкасаются с общей неделимой долевой собственностью в определённой
для каждого точке «X». Там, где от стояка отходит патрубок, ведущий к батарее,
например. Этих n собственников признали собственниками, объявили
собственниками, они же из этого усвоили только право распоряжения: продам,
отдам, оставлю в наследство. То, что собственность подразумевает ответственность
за предмет собственности, категорически отсутствует в сознании. По понятной
причине: не было этого, и воспитанием такого подхода в массовом сознании никто
не занимался. Смотрите, что происходит: если некто, распоряжающийся внутри своего
«пузыря деятельности», производит элементарную бытовую операцию (мы с вами все
время будем двигаться по бытовым ситуациям) — заменяет некрасивую батарею на красивую.
Вполне понятное человеческое желание, но при этом, за редчайшими исключениями,
этому человеку не дано никакое техническое понимание того, что один предмет от
другого отличается не только внешним видом. При существующей системе коммунальной
инфраструктуры, если я, скажем, вместо одной стандартной батареи установлю три…
Ну и что? установил, — мое дело. Однако при этом вся эта коммунальная система
отопления окажется разрегулированной. Где-то не будет хватать тепла, где-то этого
тепла будет в избытке. Некто другой, страдающий от жары, ставит кран на перемычке.
Сбалансированность системы снова трещит по швам, ведь она изначально рассчитана
только на пользователей, но не распорядителей. Система проектировалась для пользователя
— получателя некоторого количества тепла. Осознавая себя распорядителем — «Ну,
это же моя квартира!» — он начинает вмешиваться в работу коммунальной системы.
В добротной западной схеме построения домовой инфраструктуры таких проблем нет,
мы с вами обозначали её тысячу раз на лекциях. Там есть подача воды и электроэнергии,
а дальше владелец и распорядитель устанавливает себе тепловой элемент по своему
нраву, темпераменту и кошельку. Никакие его действия не вступают в противоречия
с интересами целого, он может не иметь ни малейшего представления о технике. —
А с вентиляцией как? С вентиляцией мы с вами вступаем в следующее
очень важное социо-психологическое осложнение. Вы прекрасно знаете систему советских
домов. Кто занимался ремонтом и переделкой, знает её глубже. В основном схема
построена таким путем. В так называемых сталинских домах, хороших, кирпичных (ныне
падающих в цене) система вентиляции была устроена так, что у вас последовательно
нарастал пакет отдельных воздуховодов. Керамические трубы, которые снизу-вверх,
начиная с одной-двух, постепенно разрастались в целую батарею. К хрущёвскому времени
стали экономить на труде — зачем делать отдельные трубы? — поэтому у вас просто идёт увеличение сечения воздуховодной шахты, в которую последовательно выводятся
воздушные потоки из кухонь и из ванных комнат. Поэтому наверху у вас самые маленькие
кладовки, а внизу побольше, ведь поперечное сечение канала наращивалось поступательно. Человек
западный, живущий в аналогичной структуре и в этом отношении не отличающийся от
советского человека, воспитан на осознании ограниченности своих распорядительных
возможностей. Более того, вступая в права владения или аренды (это не имеет значения),
он подписывает длинную контрактную схему, которая твердо фиксирует: до каких пределов
распространяются его распорядительные возможности, за какими пределами эти возможности
исчезают. Изменение системы вентиляции не лежит в границах его распорядительных
возможностей. Теоретически, по закону и подзаконным актам, в городе Москве имеется
то же самое, однако контракты не подписывал никто, контракт ни разу не был доведен
до индивидуального собственника-владельца-пользователя. Он существует в некотором
замкнутом административном пространстве, в советской логике организации работы,
то есть, законодательный акт существует не для конечного пользователя-распорядителя,
а для некоторой инспектирующей, надзирающей, управляющей инстанции. До нее этот
акт доводится, проводить дальше не требуется. Что делает нормальный постсоветский
человек с данной системой вентиляции? Он начинает расширять своё жизненное пространство
за счёт общего, вламываясь в систему воздуховодов так, как ему угодно. Существует
социальная конструкция под названием «Жилищная инспекция», есть такая в системе
управления. Теоретически некто, пострадавший от расширителя, перекрывшего ему
ѕ воздуховода, обращается в жилищную комиссию, вслед за тем происходит что? Как
вы думаете? — Приходит инспектор
и проверяет. Дальше? —
Потом берет большой штраф. С кого штраф берет? —
По факту, жилищную комиссию не пускают. Вы оказываетесь в ситуации:
а) только теоретически её обязаны пускать, есть другие законы, которые позволяют
вам этого не делать б) штраф накладывается вовсе не на нарушителя, а на жилищно-строительный
кооператив (если дом завязан на него), который выплачивает штраф из денег, собранных
с жильцов. Либо, если это управляющая контора — ЖЭК, то — с него. Инструмента
работы с владельцем-собственником-пользователем-распорядителем как с ответственной
социальной сущностью не дано. Система на это не рассчитана; даже если вы получите
судебное решение, представляете, сколько надо пройти хлопот по этому поводу?!
И что дальше происходит? А ничего! По одной простой причине — в той же системе
законодательства лишить кого-то права собственности-владения-распоряжения нельзя.
А если его нельзя лишить этого права, следовательно, никакого реального инструмента
воздействия у вас нет. Проект нового жилищного кодекса, блуждающий по комитетам
Государственной Думы, предполагает форсирование права нарушителя общих интересов,
но, во-первых, это ещё только проект, а во-вторых, даже после его принятия понадобится
эффективная система исполнения судебных решений. Это — черновая картинка, реально она гораздо шире и любопытнее. Итак,
у вас есть нечто под названием многоквартирный жилой дом. Совершенно неважно,
сколько в нем секций. Есть понятие собственника жилья. В этом понятии заложено
право собственности на некоторое пространство, зафиксированное в паспорте квартиры,
плюс таинственная долевая собственность, никак и никем не подсчитанная. Можно,
конечно, стоимость создания дома, построенного в 1970 г., помножить на коэффициент
27200 или что-то в этом духе и получить некоторую совершенно условную величину,
из которой решительно ничего не произрастает. Сегодня, как вы знаете, земля,
на которой стоит дом, — камень преткновения. Пока что действует гениальная схема:
вся поверхность земли в городской черте является городской собственностью. А условной
собственностью дома (общей и долевой) является площадь, равная двум подошвам здания.
Так постановили. Зачем? Чтобы брать налог на землю. Что-то ведь надо брать. Дальше
у вас есть таинственные вещи под названием «гаражно-строительные кооперативы».
Они тоже фигурируют в роли некоего корпоративного арендатора (а не собственника)
тем не менее, они тоже выплачивают сбор с подошвы, которую занимают. Продолжать
можно бесконечно. Иными словами, вы оказываетесь в ситуации глубочайших неопределённостей,
«имя им — легион». Существовала внятная советская схема, в которой собственник
был один, некое государство, а вы выступали в роли некоторого условного распорядителя.
Ситуации выселения случались, но достаточно редко, и по другим причинам (т.н.
тунеядство, либо по приговору к ссылке). В той системе было ясно, что все сети
жизнеобеспечения являются государственной собственностью (а значит и ответственностью)
через посредство городских структур. Несколько лет назад происходила невероятная
битва за упомянутую точку «Х», но только уже относящуюся к дому. До какой границы
простирается ответственность муниципальных структур, и где начинается ответственность
неких, неважно каких, структур под условным названием «жилой дом». До задвижки
или после задвижки перед отводкой трубы? Это не шутка, вы прекрасно понимаете,
что это принципиальнейший вопрос. Все ли это? Конечно, нет! Внутри объекта
под названием «жилой дом» у вас есть ещё таинственная конструкция под названием
«лифт», которая ходит вверх и вниз с переменным успехом. Стоимость этой штуки,
даже если это не OTIS, а Карачаровский завод, тем не менее, измеряется в тысячах
долларов. До 5000 долл., если это средненькая отисовская схема. Некая группа собственников,
несущих ныне ответственность не только за индивидуальную, но и за общую долевую
собственность, не готова принять на себя структуру под названием «лифт» не только
фактически, но и психологически. Что не менее важно! Я не говорю сейчас о новом,
так называемом элитном жильё, давайте это сейчас вынесем за скобки, в этих островках
капитализма люди уже знают, во что играют. Они совместно владеют всей инфраструктурой
и готовы за нее платить. Но это ничтожная толика реального жилого фонда. Вы прекрасно
понимаете, что очень значительная часть этого фонда являет собой фантастическую
смесь из лиц, находящихся на совершенно различных ступенях — статусных, имущественных,
психологических. Группа собственников дома в этой сфере принципиально не
готова признать ответственность за то, что лифт ходит или не ходит, целый он или
не целый. Трагедия заключается в том, что традиционный, унаследованный от «совка»
механизм муниципального управления признает этот факт — ну, как его не признать?
При этом механизм управления совмещает идеологию признания собственников с идеологией
признания их частичной дееспособности. Они заведомо не могут из собственных
средств заменить лифт, или, скажем, сделать капитальный ремонт кровли. Капитальный
ремонт кровли — это нешуточные дела, потому что это от 20 до 30 долл. за квадратный
метр. Давайте считать: нормальный пятиподъездный дом, поверхность кровли с козырьками
— порядка 1400 кв. м. Помножили на 30, — считать уже противно. Это вылетает в
42 тыс. долл. Представьте себе, что у нас здесь 250 квартир. Теоретически, в нормальной
системе легальных зарплат и их получения — вещь в принципе посильная. 168 долл.
на квартиру. Это существенно, но представимо на определённом имущественном горизонте. В
той, западной схеме бытия наличествует ещё специальная, внятная система банковских
ссуд на приведение в порядок жилья — низкопроцентные ссуды с достаточно длинным
горизонтом погашения. Товарищество собственников жилья, а это переводное выражение,
как вы догадываетесь, — является клиентом банковской системы, берет кредит и погашает
его в течение разумного времени, скажем, 10 лет, что превращает это во вполне
выполнимую задачу. Товарищество является собственником не только квартир, но и
всей инфраструктуры, и естественно, оно отвечает перед законом как юридическое
лицо. На Западе гарантом дееспособности такого юридического лица выступает сама
муниципальная власть, умеющая взыскать долги. В общем, система предохранителей
выстроена достаточно чётко. В наших условиях такого рода публичного кредита
нет до сих пор. По понятным причинам. После 1998 года, если сильно повезет, и
ничего не будет обрушиваться, можем рано или поздно до такой системы дорасти.
Пока что роль и банка, и заказчика по прежнему выполняет городская власть, которая
оплачивает такого рода работы, минуя всех этих якобы собственников. Как выполняет?
Какие при этом деньги прокручиваются? Как известно, публичные работы — самое выгодное
дело. Какой материал используется вместо какого, и по какой цене — это вопрос
второй. Но факт замещения собственника, без оспоривания его прав собственника,
налицо. Функцию ответственного собственника выполняет город. Частичность
прав проступает здесь самым очевидным и наглядным образом как признание собственника
безответственным. Вся эта экспозиция нужна мне для того, чтобы задаться
чрезвычайно важным вопросом. Разумеется, можно продолжать существовать в этой
схеме, пока она поддерживается самой конструкцией частичной подмены реального
собственника. Что может её поддерживать? — только очень мощная подпитка из бюджета.
А если эта подпитка заканчивается? Если эта подпитка в виде дотаций скукоживается
по тысяче разных причин? Что, кстати, уже произошло в городе Москве, как вы знаете,
с введением второго тома налогового кодекса. Город лишился половины своего дорожного
фонда, с которым можно было играть произвольным образом, де-юре лишился внебюджетных
фондов, теоретически они должны быть включены в бюджет. Там есть свои хитрости,
Орджоникидзе, бедный, уже пострадал на этом, и он не последний, но так или иначе
наступает момент, когда теневая, ответственная за псевдособственников структура,
муниципальная по сути, не имеет больше средств для продолжения игры. Более того,
этот момент давно наступил. По одной простой причине: обслуживание всего этого
хозяйства, ремонт сетей, регулярная проверка и тысячи других технических элементов,
которые здесь есть, — всё это выстраивается в довольно существенную финансовую
нагрузку. Рассредоточить эту нагрузку на реальных пользователей психологически,
да и фактически было бы невозможно, по крайней мере, в Москве. Получается такая
ситуация, исключая новые дома, сразу выстраивающиеся как кондоминиумы. Москвич
по сей день платит 30 коп. с кв. м. на техническое обслуживание, с будущего года
60-70 коп. Реальные расходы… —
Порядка 30 руб. Тут мы вступаем в поразительную сферу неопределённости,
по одной простой причине — кто их рассчитывает, тот их и получает. Как учил товарищ
Сталин, неважно кто и как голосовал, важно, кто и как считал. Неопределённость
эта невероятна, когда вы говорите «порядка 30 руб.», вы выскочили в сферу квазиэлитных
кондоминиумов, где порядок цен — доллар и выше. Но если мы срежем эту верхушку,
то окажутся самые разные величины. Уверяют, что в среднем по Москве это 8-9 руб.,
что, разумеется, несколько занижено. А финансируют из расчета, знаете какого?
Как вы думаете? В целом финансируется из расчета 1,20 руб. Что это означает по
факту? Все эти службы недодают услуги, за которые недополучают деньги.
Соответственно, вся схема городских конструкций начинает приходить в упадок до
предельной величины, после которой начинается следующее (что уже несколько лет
продолжается): финансируются только и исключительно аварийные работы. Зачем
мне нужна вся эта экспозиция? Мы с вами займем сейчас очень непопулярную, но неизбежно
возникающую нишу, условно говоря, социального реформатора. Есть такая рамка для
рассмотрения действительности. Вот как сегодня: возникла рамка окружного уровня
президентской власти, а теперь под нее начинают реконструироваться аппаратные
системы «центра», никуда не денешься. Рамка эта была востребована, но отсутствовала.
Сегодня постоянные столкновения субъектов федерации с мэрами порождают картину
непонятной ответственности. Дальний Восток дал нам замечательную картину
— этим вопросом в итоге занимался министр Шойгу и его рать, лично прилетая туда
и привинчивая вентили. Они это делали. Стоимость этого — уже другой разговор,
можно себе только вообразить, что это такое. Но, тем не менее, эта болевая точка
и была полем деятельности, функцией центрального министерства. Как справедливо
говорили критики: «Можно было так далеко и не летать». И в Москве есть ряд кризисных
точек, и совсем рядом в Подмосковье, в ряде городов и поселков — на всех министерства
не хватит по определению. Значит, спрос на роль некоего предлагателя выхода из
отчаянного положения существует. Отчаянного — потому, что есть недофинансирование
с одной стороны (из кармана собственника-распорядителя) при невозможности финансирования
по факту — с другой. Игры с тарифами едва ли перекрывают инфляционный процесс.
Это не увеличение расходов. Ножницы между необходимыми и действительными затратами
не закрываются, а раскрываются по-прежнему. Категория действительного в
мире достаций тоже мистическая, потому что городские власти, унаследовав старую
совковую схему, по прежнему живут в области коэффициентов. Поэтому расценки на
проведение работ определяются не рыночным образом, по факту, а расчётным образом.
У нас все можно рассчитать, народ ушлый до ужаса. Квадратный метр газона — пожалуйста:
сколько стоит посеять, полить, окучить, …, завернуть муфты на стояках — все просчитано.
Но никакого отношения к действительности это, разумеется, не имеет. При
этом есть интересный психологический феномен. Те же самые лица, которые не готовы
выложить 30 руб. в месяц, чтобы дополнительно нанять консьержку в рамках идеи
общей, долевой собственности и общей, коммунальной ответственности, спокойно заплатят
700 руб. слесарю, который по расценке соответствующей операции должен получить
12 руб. Это вопрос психологической мотивации поведения, которая на прямую не завязана
на финансовое положение. Проверено по эмпирическим фактам, психологическая конструкция
такова, что, в рамках своего условного поля ответственности, владения и распоряжения,
человек готов платить рыночную цену, но как только он выходит за эту оболочку
в сферу коллективного, это желание мгновенно испаряется. Вернее, скажем так: популяция
делится, грубо говоря, на три части. Одна треть, которая умрет, но не даст ни
копейки, независимо от того, есть деньги или нет. Другая треть даст все, что угодно,
лишь бы отвязались. Ещё одна треть занимает колеблющуюся, неопределённую позицию.
Это ситуация немыслимости согласованного действия. При таком членении, вы ни демократической,
ни силовой процедурой не сможете добиться результата, который будет признан множеством
«собственников». При этом ножницы продолжают раскрываться, и рано или поздно
наступает понимание — там, где вообще понятие ответственности имеет смысл, скажем,
в некоторых властных конструкциях. Достигается понимание необходимости некоторого
радикального действия. А радикальное действие требует социального реформатора.
Армию не может реконструировать армия, поэтому рано или поздно выдумываются конструкции
типа Совета безопасности, где штатских больше, чем военных. Сфера жилищно-коммунального
хозяйства по определению не может реконструировать сама себя. А может только играть
в коэффициенты: их повышать, понижать, пересчитывать, сливать, разливать… изображать
бурную реформаторскую деятельность, но не более того. Есть пустое место,
и при этом существует понятие «Товарищество собственников жилья». Есть понятие,
которое не осмыслено и фактически не работает. Там, где оно появилось исторически,
есть ещё понятие управляющей компании. Можно сразу сказать: «Ну, как?! У нас тоже
полно управляющих компаний, а разве ЖЭКи или как бы они там не назывались, не
являются управляющими компаниями?» —
Имеется в виду эксплуатирующая компания?Управляющая чем? Да, конечно.
Компании, которые занимаются заботой о той самой долевой собственности, несут
ответственность за нее, исходя из нормальных коммерческих отношений n групп.
Здесь сугубо профессиональный подход, ведь совершенно очевидно, что любителям
заниматься современными инженерными сетями невозможно. Блистательный пример этому
(ладно уж Москва) — Тольятти. На самом деле, город не бедный, по количеству автомобилей,
как вы догадываетесь, насыщенный, более того, там «ракушки» не признают, только
фундаментальные гаражи. В этом самом Тольятти дома постройки 60-х и, в основном,
70-х годов, в которых электрические сети (вот вам инженерная составляющая) рассчитывались
из советского коэффициента в представлении о мощности распорядителя казённой общностью.
Это представление замыкалось суммарной величиной 1,5 кВт на квартиру. —
Холодильник, телевизор и три лампочки. Ну, ведь не было же тогда
ни того, ни другого, ни трьетьего… Совершенно нормальный расчёт в системе, которая
не представляла себе иного распорядителя, чем человека, которому в зубы выдают
норму. Там все просчитывалось вплоть до дамского белья, отсюда — ящиков,
отсюда — гардеробов, отсюда — кухонь, отсюда — квартир и всего остального. Сегодня
— полный клинч. Вылетающие пробки и «пакетники»-предохранители — просто норма
существования. Народ там техничный, они делают отводы прямо от трансформаторной
подстанции со всеми вытекающими отсюда последствиями: смертями, пожарами, хищениями
энергии, и т.д. Как играть в эту игру? Вроде бы другой игры нет. Не сделав собственников
ответственными, вы из этих ножниц выйти не сможете. У вас более нет средств покрывать
недостачу. Не объединив этих атомизованных собственников, вы ничего сделать не
сможете, поскольку речь не об индивидуальной собственности. Как хороша в этом
смысле деревня! Собственник как был, так и есть, как у него колодец был (или к
соседям ходил), так и осталось. Как он дровишки раздобывал, так и раздобывает
— поймали, не поймали, слева, не слева, уголь — не уголь. Устойчивость этого типа
поселения грандиозна, неустойчивость того, что нас с вами окружает, также чрезвычайно
велика. Невероятная неустойчивость. Вообразить себе ленинградскую блокаду в современном
городе невозможно. Тогда можно было дойти до Невы, не говоря уже о том, какая
в ней была вода; сегодня дойти из Дегунина до реки — это довольно тяжело. Итак,
есть проблема: как зафиксировать механизмы, которые вообще могли бы подвести к
выходу из устоявшейся ситуации. Спрос на это уже есть — спрос на кризисных управляющих
в сфере коммунального хозяйства. Ситуация там покрепче, чем в промышленном производстве,
потому что, как вы догадываетесь, совокупный расход бюджета страны на поддержание
безумного хозяйства превышает все отдельные группы прочих отраслей производства,
превышает расходы на оборону, превышает расходы на любую отдельную статью бюджета.
Это сегодня самая большая трагедия национального существования. Недоосознанная,
размытая. Возникает вопрос: как играть? —
Вы же ответили. Нет, я совершенно не ответил, я назвал элементы,
без которых это вообще неразрешимо. Названия могут быть разными, но это некие
объединения, слипающиеся по необходимости, это некие конструкции, поскольку непрофессиональным
образом решать задачи нельзя. Но как выйти на такую конструкцию, вот в чем вопрос.
Какие бы вы предложили самые завиральные, самые отважные идеи по этому поводу? —
А в товариществе собственников жилья должно быть 100% жильцов? —
Сейчас 51%, но за остальных они платить не будут. Де-юре у нас было
сделано 51%, но, конечно, это полное безумие, даже отвечать не надо. Потому, что
тогда 49% могут хладнокровно не делать решительно ничего. Вам необходимо выйти
здесь на 100% как единственную форму. Без какого-то насилия вам не обойтись. Но
насилия какого рода? — Контрактная
система. — Насилие тарифами… Вы
перескочили кучу ступенек по одной простой причине. Вы можете назначить тариф,
а кто вам сказал, что его будут платить? Массовый отказ от платежей является вещью
уже достаточно широко распространенной по стране, такого не очень мало и в Москве,
кстати, просто это несколько затушевано. Люди не платят. —
Отключать квартиры. У вас закон при этом запрещает отключать жизненно
важные коммуникации. Он пока существует. Вы не можете по закону отрезать воду,
канализацию и электроэнергию. Прибалтика в этом отношении пошла изначально на
очень резкую форму, там такое возможно. Является бригада и снимает сантехническое
оборудование или принудительно выселяет за неплатежи в течение 2-3 месяцев. Это
оформлено законодательно. Жестокий, но по-своему понятный и жестоко, но работающий
закон. Они вынуждены были пойти на такие меры. Они унаследовали ту же советскую
схему, рывком соскочить с нее можно было только в их психологическом климате,
в диктате этногруппы. Даже в Латвии это произошло — подавление сопротивления русскоязычной
половины населения в силу того, что она была неорганизованной и психически слабой.
Прибалтика пошла по пути полного государственного насилия и превращения пользователя
в ответственного собственника без всякого его на то согласия. —
Если применять подобный вариант к тем домам, где не все платят? То
есть, отсекать дом? — Это похоже
на круговую поруку. Мы с вами говорили, что эмпирически сообщество поделено
на три группы, и группа «нет» не будет делать ни в какую. —
Да ведь сосед убьет же… Получается, что кроме суда Линча ничего не
остается. Это маловероятно. Смотрите, Чубайсу пришлось отказаться от веерных отключений,
а у него достаточно мощная управленческая машина. —
Там более масштабный веер. Нет, это вам так кажется: в сельских районах
вовсе он не масштабный. Но под него подпадали платящие и неплатящие. Принцип социальной
справедливости нарушен самым явным и откровенным образом. Некто платил, а его
отключили. Номер не проходит. —
Создать отдельный дом для тех, кто не платит. То, о чем я говорил
— прибалтийская модель, она именно такова. Введя систему государственного насилия,
там не выкидывают человека на улицу, таких свозят в некоторое жилое пространство
- в основном это прежние военные городки советских частей. То есть, их селят в
казарму. Не на улицу, но в казарму. Схема, которая возможна при осознании кризиса
и опоре на достаточно мощную социальную поддержку той группы, которая этого жаждала
и готова была идти на жертвы, в том числе и личные, ради того чтобы покончить
с прежней моделью. Вы же видите, что там это получилось по факту, сведений о большом
числе бунтов мы не имеем. А уж это бы СМИ не пропустили ни в коем случае. —
Пусть обязательным насилием будет то, что ты обязан подписать контракт, а уж
подписав его на каких-то условиях, будь добр их выполнять. Некоторая
цель внедрения реального контракта с собственником, конечно же, есть. В новых
локальных образованиях вы легко этого добиваетесь: люди строят кондоминиумы, они
подпишут контракт, предварительно проверив его со своими юристами. Контракт, подразумевающий
полную ответственность. — За
свои единицы или за весь дом? За свою единицу и… —
То есть часть дома — ЖЭК, а часть дома — контракты? Нет никакого
ЖЭКа. Вы оплачиваете за это, за то… все отдельно расписано. За привратника, за
охрану, за ремонт, за пятое, за десятое — всё это входит в контракт, который вы
подписываете, прежде чем вы получаете то, что раньше называлось ордером, а сегодня
сертификатом на собственность. Мало заплатить, надо получить документальное оформление
прав, которое всё это уже включило. Но это в сфере нового и дорогого, а со всем
остальным массивом как? — Надо
это сделать как некоторую статусную вещь, своего рода образец, к которому стоит
стремиться. Дело в том, что огромная масса населения приняла на себя
роль неудачников и аутсайдеров. Приняла, согласилась с этим, внутренне подписала
контракт такого рода: «Я живу по подачке и требую увеличения подачки и больше
ничего». — Если под одну управляющую
компанию подпадают несколько домов разного достатка, при проблемах в бедных домах
управляющая компания выдает ссуду бедному дому… Иными словами, вы хотите
переложить советский тип ответственности с некоторой муниципальной конструкции
на управляющую компанию. Сможет ли она в этом случае быть игроком на рынке? Нет,
ибо в этом случае она будет перекладывать прибыль на убыток, она может быть муниципальной,
то есть, тем же ЖЭКом. Это сейчас и происходит на уровне ЖЭКа. —
Но ЖЭК ведь сейчас не может заниматься расселением. Конечно, нет,
он просто списывает то, что ему не заплатили. Происходит списание убытков за счёт
городской казны, это и есть компенсация, более простой способ, чем вы предлагаете. —
Вы говорили, что выселять нельзя, а переселять можно? Сейчас вокруг
этого чрезвычайно интересная разгорается игра. Повторю: в Госдуме лежит проект
нового жилищного кодекса. Проходить он будет чрезвычайно долго. Я его не оцениваю
(там много благоглупостей), но, скажем, графа прибалтийского типа там есть. А
именно — вводится позиция о принудительном лишении распорядительных прав, там
просто слово «собственность» не фигурирует, но «за систематическое нарушение того-то
и того-то» вполне может произойти подобная процедура. По новому жилищному кодексу
можно исключить из жилищно-строительного кооператива, чего категорически нельзя
делать по действующему законодательству. У этого законопроекта будет нелёгкая
судьба, как вы легко догадываетесь. Но допустим, это произошло. Допустим, парламент
принял такого рода норму, и она юридически стала обязательной. —
Тогда управляющая компания сможет организовать расселение из двух смешанных
домов, которыми она владеет, в один богатый и один бедный? Секундочку,
как она владеет? Откуда она взялась как владелец? —
Управляющая компания связана с двумя товариществами жильцов в двух разных домах.
Она будет договариваться с жильцами, чтобы они переехали. —
Кто на это пойдет? — Если
богатые хотят иметь привратника, например, они будут заинтересованы, чтобы все
их соседи по дому тоже были достаточно богатыми, чтобы позволить себе привратника. —
Если они достаточно богаты, они плюнут и наймут привратника. А как ты уговоришь
бедных переехать? Вы начали подбираться к очень существенному вопросу.
Перевожу на язык нормативный, но не законодательный, а завязанный на выживание
конструкции. Необходимым средством выживания оказывается сегрегация жилья
по имущественному принципу. —
Соответственно вводится некий статус пользователя? Нет. Дослушайте.
Сегрегация по имущественному принципу. Это ведь вообще очень страшная норма. Это
так же, как произнести «ересь» типа такой: вообще-то в нашей стране всеобщее,
равное право голосования — абсурд. Мы не прошли цензовую историю, мы не прошли
этап, когда голосуют ответственные граждане, то есть, собственники. Изменить это
никто не может, ни у кого духу не хватит вводить цензовую систему голосования,
хотя функционально это было бы правильно. Эволюция может быть быстрой: школу,
которую Европа проходила века два, пройти за двадцать лет. Было бы разумно, но
это невозможно. — А если ввести
систему страхования? Дело в том, что у вас ломается общее, долевое,
а страхуете вы лично и своё, попытки же ввести страхование долевого не пройдут.
Посмотрите, как тяжело движется законопроект об обязательном страховании автомобиля. —
Для этого нужны достаточно крупные управляющие компании, которые могли бы принудительно
расселять дома в масштабах районов. Секунду! Кроме насилия существует
конструкция под названием «подкуп». Расселение коммуналок есть классическая схема
социального подкупа. Но подкупа, не имеющего знака «минус». Люди, не имевшие обособленного
жилья, его получили, люди, хотевшие откупить их пространство, его получили. Казна
вообще ни причём, никто не несет никакой ответственности. Система выкупа, в принципе,
— система здравая. Вспомним 1861 год. Что осуществляла тогда российская имперская
власть? Выкуп. Что при дворе не знали, что большинство помещиков ни на что не
годно? Знали. Понимали, что выкупные деньги уйдут в третьи руки, как это случилось
с ваучерной приватизацией? Прекрасно отдавали себе отчёт . Пошли на эту меру, поскольку
иного ненасильственного инструмента изобрести не могли. 90% имений через 10 лет
сменили собственников. Но это всё-таки 10 лет в атомизованном виде, а не в виде
некоторого акта, или рестрикта. Мы с вами сказали, что сегрегация является неизбежным
злом, потому что и вообще-то мы понимаем, что это не совсем хорошо. Создавать
бедные районы — назвать это прямым текстом не решится никто. Есть могучее давление
определённых норм, откуда взявшихся — Бог его знает, но они есть. Но делать это
можно, и опыт выкупа коммуналок — великолепное этому подтверждение. В позиции
социального реформатора первый вопрос, который следовало бы поставить — это формирование
финансового пула (при всей нищете государства), назначение которого аналогично
по функциям Земельному банку реформы 61-го года, по сути дела — оказание ненасильственного
насилия. — То есть, что будет
делаться конкретно? Скажем так, пригодный к иному дом, пригодный к санации,
выкупается, осуществляется его санация, если он годится к употреблению, и вы его
выгодно продаете. Фактически можете вернуть затраты. Санация такого рода, в отличие
от деятельности сегодняшних риэлторских компаний, не может осуществляться подомно,
поштучно. Вот в чем качественное различие. Сегодняшние операции могут осуществляться
на уровне дома, у которого или ничего нет, или на него навешивается за счёт дополнительной
цены (желающих все меньше) санация окружающего пространства. Так играла Москва
последние годы, но это кончается. Не желают уже застройщики играть на такие деньги.
Это очень важный ход. То есть, мы можем заниматься в этом отношении санацией только
определённых единиц, целостностей. —
Районы? Назовем их условно «кварталы», жилые группы, у вас же дома
в каких-то связках существуют — по инфраструктурным сетям. Значит, вам придётся
не от внешнего вида исходить, а от того, что под землей делается. —
Плюс под это ещё магазины… … Так или иначе, без такого рода финансового
пула вообще делать ничего нельзя. Самое забавное, что это звучит впервые сегодня
в этой аудитории. На уровне правительства сюжет этот просто не обсуждался. —
А кому это нужно? Да как вам сказать? Если мы возьмем людей Грефовской
команды или Кудринской, которые там сейчас есть (некоторых я знаю), они недурно
это понимают. Но логика отраслевого построения правительства не впускает такого
рода сюжеты даже в предмет рассмотрения. Потому что это не раскладывается по отраслям.
«Жилищно-куммунальное — это муниципальная сфера, а не сфера центрального правительства.
Привет!» А сделать что-то кардинальное на муниципальном уровне вы не можете, потому
что законодательное — это федеральная сфера. Кто будет тем реформатором?
На какой площадке он обнаружится? Где эту задачу можно будет начать ставить? Мы
назвали финансовый пул, как возможный ход. Давайте не будем сейчас обсуждать,
где взять деньги, это зависит от приоритетов. Если вы это определили на таком
же уровне значимости, как уничтожение радиоактивных отходов, значит вы найдёте
деньги, если не оценили высоко по той ценностной шкале, которая заведует бюджетом
(плюс политическая игра вокруг), то это не произойдет никогда. Задачу надо поставить,
но этого ведь недостаточно. Предположим, вы собрали средства, сразу возникает
вопрос, кто выступает проектировщиком распоряжения этими средствами ради поставленной
цели? Кто функционально? Что за конструкция? Вы же по определению не можете это
оставить у правительства. — Муниципальные
структуры. Если вы это просто передаете существующим муниципальным структурам,
вы тоже ничего не получите. Здесь у нас с вами управляющая компания проявилась
не вообще как абстрактная идея, а — для начала — как управляющая этим капиталом
и, соответственно, несущая за это ответственность. —
А разные коммунальные сети связаны или нет, то есть, условно если водопроводная
линия на десять домов, то телефонная линия на те же десять домов? Слаботочные
системы — с ними гораздо легче. Это не проблема, это вообще давно вопрос только
денег. Тяжелые системы: водопроводные, канализационные, по понятным причинам —
совсем другой разговор. Но управляющая компания, распоряжающаяся финансовым пулом,
может выступить в роли заказчика на иной тип проекта инженерных сетей, которые
позволили бы вам 15 раз в год не разрывать одно и то же место. Мы же с вами сейчас
не говорим о том, сколько проектов можно охватить, я подхватываю разумно определённую
идею: без демонстрационной модели вы никого никогда не убедите. Никто не будет
играть в игру без опытной проверки. —
Тогда получится, что будет одна управляющая компания в старой муниципальной
системе, у нее ничего не получится, либо все должны стать такими же управляющими
компаниями. Мы же только что с вами говорили, что нужны
некоторые кластеры. — Управляющая
компания должна работать с такой же управляющей компанией, у нее мышление другое,
нежели чем у муниципалитета. А почему муниципалитет? Ведь телефон это
уже давно не муниципалитет, а акционерное общество. С ним можно договориться. —
Пускай не телефон, а водопровод. Водопровод — тоже акционерное общество.
Другой вопрос, что оно всерьёзне работает как акционерное общество. —
Здесь будет рынок, а там командная система. Да нет там командной
системы, она давно только себя обслуживает. Проблемы есть, но когда вы сказали
район или округ, вы описываете гигантскую территорию. А действие возможно квантованным
образом. Уровень этих квантов — некоторая связка жилых групп — выстраивается специалистами,
вам — в роли реформатора — не нужно это знать. Вам скажут: это 11 домов или 17
домов, 18-ый войдет или не войдет, как к нему подойти. Тут есть своя история,
где, что и когда копали, сегодня подчас с миноискателями ищут потому, что давно
потеряны чертежи. — То есть,
коммуникации работают, а как они идут, неизвестно? Неизвестно. Нет карты.
Такое сплошь и рядом происходит. Это очень существенный вопрос, но давайте двигаться
дальше. Мы вошли в совершенно иную действительность, чем существовавшая и чем
существующая. Иную потому, что сегодня у вас хотя и есть «управляющие» компании,
но они советские, унаследованные. Недофинансированные, голодные, ворующие, где
получается, они, так сказать, находят свой способ существования. Но мы говорим,
что ножницы расширяются, и сколько бы веревочке не виться кончик будет. Мы сказали,
что находим финансовый пул для хотя бы образцового решения этой задачи. Второе,
необходима отстройка специальных управляющих компаний, которые бы это сделали.
А дальше: какие игроки нам здесь необходимы, чтобы это из сферы чистой лирики
перешло в сферу проектной реализации? —
Нужны определённые муниципальные компании, что-то вроде банка… У
вас пока нет де-юре муниципальных компаний. Муниципальную службу представляют
Дирекции единого заказчика (ДЕЗы). Это трансляционная инстанция для передачи бюджетных
денег и, в том числе, денег, вами заплаченных эксплуатирующим компаниям, которые
якобы управляющие (РЭУ и т.п.). У ДЕЗов есть только эта функция передачи денег,
плюс теоретически приём выполненных работ. Но все всех обманывают. Если вы хотите
сделать некую прозрачную компанию, зарабатывающую честно, вам необходимо при этой
управляющей компании отстроить соответствующую техническую службу. —
Техническую и юридическую. А ещё какую? Это очень важный вопрос.
Я вообще-то на лекциях это затрагивал, когда рассказывал о вашингтонской реформе. —
Транспортную. Ну, давайте в транспорт мы сейчас не будем углубляться,
это совсем другой сюжет. Смотрите, нам ведь надо подкупить тысячи человек. Зачем
нам пул-то нужен?! А ведь вы знаете, человек подкупается не только за деньги.
Он очень часто упрям до ужаса. «А вот, не хочу, не желаю. Жил здесь, тут и помру».
А уж таких денег, чтобы это пересилить впрямую, у вас даже в этом пуле, всё равно,
нет. Я напомню, как работают компании в социальном, дотируемом секторе, а мы же
фактически говорим об этом. В несчастном городе Вашингтоне. Управляющая компания,
отстроившаяся там эмпирическим образом на размере кластера, связки некоего числа
жилищ, в среднем имеет 10-11 человек персонала, из которых 5-6 человек, как правило,
— это социальные работники. Социальные работники — это официальная профессиональная
категория. — Добровольные работники? Необязательно.
Частью они вербуются из добровольцев, частью это формируется церковными ассоциациями,
частью это нормальные, наёмные, контрактные служащие, имеющие соответствующую
профессиональную подготовку, основой деятельностью которых является работа не
с краном, а с человеком, который при кране. Обучение пользованию краном — одна
функция, не важно о чем речь идёт, — люди ведь неграмотны. Психологическая разгрузка,
когда что-то испортилось, протекло, дети не слушаются и т.д., наконец, к их компетенции
относится профилактика крупных аварийных и предаварийных ситуаций, чтобы чинить
можно было, когда дырочка маленькая, пока она не стала больше, а ведь когда дойдет
система финансирования, дырка станет ещё большей. Смотрите, они зарабатывают на
свой хлеб, эти компании, и около половины персонала — это социальные работники,
многократно окупающие свой хлеб. Именно потому, что совокупный результат деятельности
в этом отношении замечательно чист. Я наблюдал это сам, во время работы
в Комиссии Конгресса США: сопоставление советской системы ДЕЗов и РЭУ с этой системой
как бы non- profit управляющих компаний. Зарабатывающих, но не строящих
деятельность как прежде всего прибыльный бизнес. Удельный расход дотационных средств
снизился в три раза в результате их деятельности. Потому, что объемы случайно
потерянных средств, утрат по халатности снижаются в десятки раз. Кстати, один
из этих 11 сотрудников отвечает за fund- rа ising — сбор средств. Управляющие
компании такого рода являются активными игроками на поле благотворительной деятельности,
например, договариваясь с каким-нибудь магазином вроде home-depot о том,
что раз в год те делают рекламную акцию, в течение которой компания отдает свои
неликвиды. Я не говорю, что мы сразу прыгаем сюда, через ступеньку, но это показывает,
что на одной технике номер не пройдет. Вы имеете дело с человеческим материалом,
и если уж там нужны социальные работники, то тем более они нужны здесь,
где их вообще никогда не было, где, к сожалению, церковь никогда не играла социальной
роли. Церковь была институтом треб, институтом, который совершает определённые
действа, службы: крестит, отпевает, венчает, регистрирует крестины и венчания,
отпускает грехи, то есть, исполняет некоторые функциональные обязанности, и не
выполняет социальных функций. Как повезло тем, у кого реформаторская церковь или
католическая, контрреформаторская, которая должна была перехватить инструменты
у оппонента, чтобы уцелеть. Это самый недоработанный блок, официально ложащийся
у нас на школу, частично на органы милиции, что мало разумно. —
Мне было бы очень неприятно, если бы мои соседи ходили в такие службы, и уж
тем более я сама к ним никогда не пойду. Это так, и не так. —
У нас же нет таких психоаналитиков. У нас роль психоаналитиков играют
по-прежнему друзья. Пока ещё, во всяком случае. И очень часто неразумно, почти
всегда — непрофессионально. Кстати, в этом отношении друзья играют и роль технических
экспертов. «Как и что починить, Вася знает». Никто не отвергает ту систему, которая
есть. Мы делали такой эксперимент по выяснению отношения людей к подобного рода
вещам. Если возникает место, где вы можете взять в пользование инструмент, вы,
может быть, не пойдете, а ваш сосед пойдет. Потом, наверное, и вы сходите. Таким
подходом формируется система, которая рассчитана на то, что возьмут и испортят.
Она воспринимает это не как трагедию, а как неизбежный и необходимый элемент,
который специально финансируется. Это заложено в её конструкции. В старой
модели можно было выжить в системе одноэтажного города с печным отоплением и колодцем.
Если вы вошли в другую техническую систему, в другую цивилизацию, придётся или
выйти к изменению культурного стереотипа, или погибнуть. —
Начало таких реформирований довело до того, что в католических странах ставят
на пол табличку «Пол мокрый, недавно прошел дождь». И это приводит к тому, что
погибает нация, получается новый виток обратного развития, зачем начинать всё это? Погибающих наций пока не видел. Тем не менее, фиксируем, что проблема
такая есть. Пока мне важно указать на узловые точки проблемной ситуации. Попробуйте
сегодня найти юриста, специализирующегося в сфере жилья, таких на всю Москву три
«штуки», не жуликов, а серьёзных профессионалов, у которых есть понимание того,
что быть собственником — это знание и умение. Что эта ответственность не милицейского
характера, а реальная основа жизни социума. Это школа, а школа без социальных
работников невозможна, ведь учитель — это социальный работник, а не работник сферы
образования, у нас все перепутали в этой области. —
Количество таких социальных работников все время уменьшается. Не
преувеличивайте. Загляните в педвуз, с конкурсом там все в порядке. Но мы ещё не закончили, давайте продолжим. —
Управляющая компания должна быть, как минимум, не одна. Вне всякого
сомнения. Но этого мало. Даже если мы нашли деньги, сумели вырастить квалификацию,
не важно как (пропустили через Германию, Англию, Францию или притащили экспертов
оттуда), — это дело выполнимое. Они будут иметь дело с тем типом среды, с тем
типом жилья и инженерных конструкций, который есть. А не с тем, которые нужны
для того, чтобы эта схема работала. Мы только что с вами говорили, что идея ответственного
собственника вступает в решительное противоречие с нашими коммунальными инфраструктурами,
совершенно не рассчитанными на такой подход. —
Каков срок существования тех систем, которые есть, с учетом их службы? Есть
ощущение, что ещё лет 20, и все. Отвечаю. Де-юре их срок практически
истек. 20 лет срок службы для этого типа разводки, 25 лет для этого типа электропроводки,
и т.д. В принципе, менять надо все. Но если вы, имея необходимые средства, меняете
то же на то же, вы вообще не добьетесь смены качества. Вы не можете не иметь здесь
сферы конкурсного заказа на технические решения, которые можно изобрести, украсть,
купить, взять по лизингу, — это вопрос другой. Но вам нужны более эффективные
системы потому, что ситуация, когда у нас расход тепла в 3,5 раза выше, чем в
Финляндии — абсурд. В 3,5 раза выше, чем в Финляндии, а не в Бразилии. Ресурсы
энерго- и деньгосберегающие — колоссальные. Вступающие в решительное противоречие
с той системой обеспечения функционирования жилья, которая выработана в доэкономической
конструкции государства. Это принципиально важная вещь, по одной простой причине.
Смотрите, ведь мы только делаем вид, что вышли из социализма. Кто сегодня выступает
в роли представителя потребителя, пользователя, «собственника»? —
ДЕЗ. Да, бюрократическая конструкция «Дирекции единого заказчика»,
у которой одна функция — перевод бюджетных денежных знаков в некоторую квазиэквивалентную
сумму услуг, выполняемых подрядной организацией. Она не выступает представителем
множества собственников, заинтересованным в чем бы то ни было. Далее, у вас по-прежнему
существует сказочное ведомство, которого нет ни в одной другой стране мира, под
названием «Госстрой». Федеральное министерство, которое сегодня не располагает
ничем. Раньше Госстрой был понятен: у него были заводы, строительная промышленность,
строительные тресты, проектные институты, то есть, это был своего рода Газпром.
После соответствующих изменений проектные институты вышли, строительные организации
вышли, производители строительных материалов вышли, а ведомство осталось. Теоретически
оно является представителем населения, то есть, нас с вами. Может федеральная
конструкция такого рода выступать действительным представителем населения, различающегося
по климату, локализации, уровню доходов? Не может по определению. Она может только,
должна, по крайней мере, быть хранителем некоторых минимальных норм, вроде пожарных.
Может быть, может не быть, эта функция может и у МВД быть, как это было в царской
России, причём за меньшие деньги. Советы, как бы они там ни назывались, Думы и
все прочее? — нонсенс, это же непрофессиональные конструкции. В новой цепочке
у вас гораздо больше шансов выстроить грамотный заказ на технику и технологию.
Потому что ваша же задача управляющей компании состоит не только в том, чтобы
потратить средства, но, в конечном счёте, и вернуть эти средства. Каков механизм,
мы с вами сейчас за 5 минут не разберем, но есть варианты. Именно здесь появляется
заинтересованность в том, чтобы технические решения были адекватны задаче, больше
нигде. Если у вас управляющая компания не в состоянии выстроить эту логику, она
пропадет. На технических решениях сгорали самые лучшие намерения. Итак,
нужны задания на технические, финансовые, юридические, социальные решения — никуда
не денешься. Вам придётся создавать новый Институт, сферу деятельности, а не просто
некоторую оргтехническую конструкцию. И теперь детский вопрос: в каком поле можно
собрать такого рода институт? Где место, где есть шанс на этом сделать игру? Поставьте
себя на место человека, который на этом хочет сделать карьеру. Это место, на котором
можно сделать карьеру с мировым уровнем потому, что масштаба задач, которые есть
в этой стране, нет нигде. На что вы можете опереться? Допустим у вас есть не только
идея, но есть уже проектное оформление вплоть до просчета, сколько денег нужно
здесь, чтобы начать. Через всё это вы эту сумму просчитали — выполнимо, плюс —
минус, но выполнимо. Где у этой идеи есть шанс? —
Может быть, взять города или районы, которые строят корпорации? Пока
что они ничего не строят. — Но
школы строят. Школу могут построить. Но в целом они пока замечательно
паразитируют на остатках советской системы. Это не упрек, раз можно паразитировать
— почему бы и нет? Как застройщики они ещё не выступали. Хорошо, по крайней мере,
зафиксировали, что вы попробуете эту идею толкнуть через сетевые конструкции.
Почему у этого мало шансов? —
А это только начинается, в любом случае. Пока пройдет круг… Дело
в том, что они ведь играют в другую игру. По всей стране они играют в игру значительно
более высоких заработных плат и дотаций. То есть, разворачивают предельно простую
игру для себя. На этом идёт подъём стоимости жилья на вторичном рынке в самых
удаленных норах. Если вам стали давать дотацию на приобретение жилья, ясно, что жильё сразу дорожает. Все же тут в курсе дела, никого не обманешь. Нонсенс, но
так делается, что психологически нормально, они могут себе это позволить. Если
у них есть простое решение, может быть, и глупое, но простое, пока они не пришли
к его кризису, вы имеете немного шансов. Второе, они же должны вступать в отношения
с территориальными субъектами, речь же идёт о городе, о территории — лишняя головная
боль. Поэтому совсем не вычеркиваем, но вряд ли корпорации это первая инстанция,
которая вас поймёт. — Можно
рассуждать так, что проще делать что-то с нуля, чем реформировать. Может быть,
сначала построить где-нибудь такой квартал с нуля, но со всем хозяйством. Это
будет дорогой вариант, но хороший. Это же уже построено, но построено
для другой категории. Вы же не говорите о субсидировании «Алых парусов». —
Может быть, маленькие подмосковные города, где нормальное районирование. Малый
город, если он субъектен, упирается в то, что у него нет средств самостоятельно
создать финансовый пул. А как иначе? Кому вы продадите свой проект? Вы должны
отстроить механизм, как именно вы войдете в систему, как вы получите финансирование. —
Может быть, надо работать либо с губернатором, либо с полномочным представителем. Так,
получили следующий территориальный уровень, у нас есть уровень субъекта федерации
и есть объемлющий уровень — округ. Я вам сразу здесь скажу так. В принципе, с
позиции игрока (мы же с вами сейчас говорим о ком-то, кто берет на себя роль социального
игрока в маске реформатора) возможна игра и на том, и на другом уровне. На уровне
субъекта, конечно, селективно, ясно, что в какой-то области — да, в какой-то —
нет. Здесь игра немедленно персонализуется. Скажем так, какой-нибудь Титов теоретически
может собрать пул, обладает некоторыми инновативными устремлениями, а с другой
стороны, он наелся реформаторской ролью: и дороги-то он делает, и то он делает,
и се он делает, и плюс, как игроку, вам трудно пройти к нему — не те времена.
Вам придётся иметь дело с помощниками, с департаментом экономики, вы же новый
игрок, вы не изнутри системы, вы хотите в нее войти. Значит, вам придётся выстраивать
сильно персонализованную траекторию движения со своим проектом в зубах, проходя
целый ряд сложных зигзагов. Вам нужна серьёзная разведка, чтобы понять какие департаменты
и как друг с другом соотносятся, где человек на подъёме, а где он в опале — чтобы
не играть «в темную». Недавно один хороший знакомый требовал от меня невозможной
и глупой, как выяснилось, услуги: порадеть за одного человека, чтобы его пристроить
в Управление по территориям в президентской администрации. Как бы правильный человек
— все будет хорошо. Допустим, я бы это решил, хотя так игра не делается. Если
я эксперт по… неважно чему, городской среде, скажем, то это не значит, что мое
дело — вмешиваться в кадровые вопросы. Логика всякого управления во всём мире
— всегда очень чёткое разделение сфер деятельности. Если вы залезаете в чужую
сферу, вам непременно бьют по рукам. В Америке, в Новой Зеландии, в России — в
этом абсолютная универсальность. А глупо почему? Потому, что сегодня это теруправление
уменьшается в три раза, и его полномочия в основном уходят на округа. Следовательно,
вся энергия продавливания ушла бы впустую потому, что схема была уже обречена.
Но я ещё и не мог об этом говорить — таковы правила игры. Здесь вы входите в очень
сложную траекторию, но не безнадёжную. Можно сказать так: «Ага! В Ульяновске только
что выиграл свеженький генерал Шабанов, который имеет дело с унаследованной советской
системой: дотируемым хлебом и всем прочим… —
Карточки. Нет, сейчас карточек там нет, но хлеб дотируется... Есть
дикий шанс. Может быть. Я не отвергаю этот путь, но фиксирую огромные сложности
движения с любым инновационным проектом по такой линии. —
Может быть, взять город с автомобильным заводом, где последний оплачивает жильё и т.д. Не исключено, просто это ещё один игрок. Это, скажем так, донор
муниципии. Такие есть. Не надо даже брать Тольятти, есть Вятские поляны, где оружейный
завод сумел войти в рыночные отношения и играет эту роль. Я отвечу позже, почему
это трудно. — А если взять
строительные компании, и этот финансовый пул закладывать в их бюджет. А
у вас в стране нет таких компаний. Они есть только в Москве, и вне Москвы они
не играют, им невыгодно. Они нигде такой нормы прибыли не возьмут. —
А если мы выстраиваем пул через федеральный бюджет? То есть вы хотите
скакнуть под так называемую федеральную программу. Не отвергаем, записываем, ещё есть такая вещь, как федеральные программы, хотя ни одна из федеральных программ
из числа бурно принимавшихся при Б. Н. Ельцине не была выполнена. Аккурат сейчас
проходит ревизия всех советов и комиссий, которых тоже было немерено нарисовано
при прежнем Президенте. Усушка, утруска, ликвидация, переназначение. Поэтому нельзя
сказать, что у этого нет шанса. —
А что-нибудь типа Госстроя есть в городах? В крупных городах существуют
в этой роли так называемые архитектурно-планировочные управления. Но никаких средств,
тем более на своей базе создать финансовый пул, у них нет. Они существуют на трате
бюджетных городских денег и/или на обычных заказах, выступая в роли привилегированного
проектного института. Привилегированного — в силу близости от начальства. На секунду
зафиксируем. Ситуация предприятия-донора, теперь играющая. За несколькими очень
существенными осложнениями. Осложнение №1. Как правило, у вашего донора голова
и так чумная. У него все время не хватает средств, чтобы штопать последние дыры.
У него ощущение, что он волочет крест города на себе и мечтает о том, как бы его
сбросить. По возможности сбрасывает. Не везде — есть исключения. Второе. Трудно
рассчитывать на то, что он способен формировать такой финансовый пул, даже абстрагируясь
от социального аспекта. Это будет ничуть не проще, чем работа с субъектом федерации
и надо будет выстраивать такие же длинные персонализованные конструкции. Допуск
к телу, проход через отсекающие фильтрующие инстанции, нет способа обойти их по
определению, иначе система разваливается. Не исключено, но очень трудно. Следующее
звено — федеральные программы. Теоретически федеральные программы будут строиться,
будут переформулироваться, трагедия в том, что федеральные программы, как правило,
формируются федеральными же органами. Или в опоре на правительство, или в опоре
на президентскую администрацию. Возможна эта система? Не исключено. Опять чрезвычайно
длинная, самая длинная процедура прохода, если у вас нет особого способа перепрыгнуть
сразу через пять ступенек. — Личное
знакомство с дочерью Президента? Например. Неважно президента или президентского
конюшего, важно иметь срезающие углы, что ещё ничего никому не гарантировало,
между прочим, это лишь упрощает время на прохождение некоторых процедур. Наконец,
прозвучала очень любопытная, и не потому, что я играю на этом поле, ситуация округа.
Почему? Во-первых, это — новая конструкция. Новые конструкции более склонны к
инновациям по определению, чем конструкции устойчивые. Второе, хотя как всякая
конструкция она мгновенно обрастает теми же аппаратными играми, у нее есть очень
любопытная вторичная система, второй обвод — уровень федеральных инспекторов.
Есть такая ключевая позиция сегодня, при каждом субъекте федерации у вас есть
главный федеральный инспектор, являющийся представителем Полномочного представителя.
На предельно короткой связи с ним — это одна ступень. Инспектор, занятый задачей
самоопределения в зоне субъекта федерации и потому он более настроен на инновативную
волну — потому что у него нет другого инструмента самоопределения, чем проектный.
Либо он — просто исполнитель команд, но тогда у него нет надежд на серьёзный карьерный
рост в новой модели власти (в старой есть), либо он должен выскочить из ряда,
то есть, входить в проектное состояние. Персонализованно? — Да, конечно, он всегда
имеет имя и отчество. Но путь гораздо короче. —
А деньги? Возможности формирования пула на окружном уровне есть,
могу это продемонстрировать. У них самих, правда, ничего нет, но есть влияние,
поскольку это второе зеркало, отражающее сияние верховной власти. —
У Президента тоже по идее нет таких… Византийская схема не умерла,
поэтому у вас может не быть административных рычагов, не быть собственных средств,
но вы можете иметь хотя бы отраженный ореол влияния. Только что мы с коллегами
проводили в Перми Ярмарку социально-культурных проектов. Был собран финансовый
пул для того, чтобы субсидировать социально-культурные проекты по конкурсу. В
общей сложности получили эти средства порядка 90 проектов из 130 поданных. Совокупный
пул был собран в размере 300 млн. рублей. А говорят — в стране нет денег! —
Но ведь на 90 проектов! Простите, это малые проекты: от конкретной
школы для слепых детей до крупных социально-культурных разработок. На самом деле
это много. — 100 тысяч на 3
проекта. Я говорю только о том, что, во-первых, это много потому, что
многие из этих проектов дешевые. Скажем так, это сопоставимо с соровским фондом,
всего-навсего. — Нет, просто
такие деньги сможет выделить даже небольшой завод. Если он захочет выделить
300 млн. — посмотрим. — Но
это же позволит ему дальше не платить за умирающий город. Сразу это
ему ничего не позволит. Не забегайте вперед, всё это требует времени. Я просто
проиллюстрировал, что возможность формирования финансового пула проверена на практике.
Часть средств была взята из-за рубежа, часть — из нерасходуемых средств Пенсионного
фонда. Все время есть нерасходуемый перетекающий остаток, надо было просто догадаться
в него залезть и иметь влияние, чтобы в него залезть. Часть дали структуры вроде
Потанинской, так что там и российский капитал представлен. Часть дала пара субъектов
федерации. Фактически, ценность пула не только в том, что он аккумулирует средства,
а ещё и в том, что он соединяет средства из разных источников. То есть, выстраивает
иную экономико-политическую реальность. —
Тогда вообще нет проблем. —
Нужно же игрока найти, а не пул составить. Мы пока зафиксировали
— задача формирования пула относится к классу разрешимых, не более чем… Удастся
или нет — это вопрос другой. —
Надо сначала провести эксперимент. Правильно. Вопрос, какую конструкцию
рассматривать в качестве полигона, открыт. Для этого игрока. Более того, он может
сыграть на все горизонты одновременно, в системе рассылки. Это, с одной стороны,
рискованно, с другой — может оказаться более выгодным. Это опять-таки зависит
от того, как играть. — Среди
перечисленного мы ничего не говорили о том, возможно ли сыграть с некими грантами? Возможно,
если у вас уже есть другой игрок, другой партнер здесь. Для того, чтобы получить
средства в пул и из внешних источников, вам нужно иметь их из внутренних. Поэтому
вы ничего не добавляете и не отнимаете. Дальше возникает очень существенный вопрос.
Способ поиска такого рода игроков. Вот представьте, я выступаю как потенциальный
заказчик на такого рода игрока, сам я играть эту роль не могу и не хочу — староват,
тут надо новые энергетические ресурсы иметь. Как отстроить такой способ? Объявлять
в газете, как вы понимаете — не самый лучший вариант. Вы играете в серьёзную игру.
Серьезные игры через СМИ не делаются. Вы дискредитируете шансы прохождения, слишком
рано выстрелив в публичное пространство. —
А может быть устроить подобное мероприятие как в Перми? Смотрите,
пока я ищу игроков, которые, может быть, захотят и смогут сыграть в эту игру,
для этого мне денег больших не нужно. —
Сначала нужно понять, кто вообще эти игроки? Вряд ли это люди с ярмарки
социально-культурных проектов в старом понимании. На что надо замахиваться? Это
же будет колоссальный размах! Как видите, мы вышли в ситуацию, когда после
первых трёх занятий, посвященных играм с отдельным человеком, — все было так просто
— мы погрузились в ситуацию, где только для того, чтобы сделать проект, нам нужно ещё построить проектную процедуру относительно того, как и где произвести вербовку
потенциальных игроков — авторов и реализаторов проекта. И с этим поделать
ничего нельзя. |
