|
Жрецы науки говаривали когда-то: построить систему и умереть!
Теперь научные работники создают системы, чтобы жить в науке.
Когда-то храмы и системы создавались на века — современники вырабатывают
системы моделей и модели систем сериями, про запас: не создавать
системы стало уже как-то неприлично. Поток систем захлестнул и
дизайн, но, к счастью, большинство из них рассыпается при попытке
практического применения. Иные из систем, к сожалению, можно применить
в практике, но тогда они приводят к неожиданным для систематиков
результатам.
Если бы нашим системофилам от дизайна была известна книга
Кристофера Александера «Заметки о синтезе формы»[1],
вполне вероятно, она стала бы их программным документом.
Если бы эта книга была известна нашим системофобам, она могла
бы стать главным объектом их нападок. Тем, кто за создание систем,
но против поспешности в этом деликатном деле, она могла бы дать
отличный материал для изучения. Интересная книга, интересный автор.
Александер прекрасно владеет аппаратом математической логики и
опирается на работы Эшби и других авторитетных кибернетиков. Библиография
обширна и свидетельствует о тщательной подготовке, стиль изложения
достаточно лёгок, чтобы не отпугнуть неискушенного читателя (математику,
доверившись автору, можно и опустить).
«Правильность формы зависит от степени её соответствия остальному
ансамблю». — Взяв этот, казалось бы, банальный тезис за основу,
К. Александер дальнейшим построением показывает, что из него следуют
совсем не банальные вещи.
Если бы автор использовал только своё, вытекающее из первого
тезиса определение формы (это — «часть ансамбля, над котором мы
осуществляем контроль»), его можно было бы упрекнуть в узости.
Но Александер дополняет своё определение определением Д' Арси
«форма есть диаграмма сил», и такое сочетание трудно уязвимо.
Итак, Александер с полным основанием утверждает, что только отношение
«форма — среда» (он говорит «контекст» или «ансамбль») является
объективным критерием оценки правильности построения формы, поскольку
мы вообще не можем «описывать» отношение иначе, как негативными
категориями, — слово «правильно» не поддается точной расшифровке,
— нам остается выявить все негативные качества объекта относительно
конкретной среды. Элементарное несоответствие объекта среде К.
Александер обозначает как «несоответствие» (мисфит), — его наличие
как «1», а его отсутствие как «0», — эта система знаков позволяет
обрабатывать исходные данные на электронно-вычислительном устройстве.
Принять такую систему — значит сформулировать новое определение
формы: «идеальной (для конкретной среды) формой будет та форма,
при которой все характеристики отношения принимают значение «и»,
задача дизайнера формализована.
Интересен исторический экскурс автора — исследование процесса
проектирования, его отличия от неосознанного «репродуцирования»
канонизированных решений. Для обоснования своей системы
Александер удовлетворяется несколько туманным делением цивилизаций
на «неосознанные» и «осознанные». Характерной особенностью
«осознанной» цивилизации является стадийное проектирование.
В отличие от последовательного двухчастного членения в системе
К. Иванова[2]
К. Александер несколько робко подходит к проблеме и, стремясь
охватить явление во всей полноте, не задается постоянным
делителем подсистем. Рассматривая, например, отношение «чайник-среда»,
автор книги выделяет две подсистемы — функция и экономика;
пять субсистем — производство, безопасность обращения, целевое
назначение, ёмкость и стоимость; членит их дальше, формулируя
двадцать одно требование. Александер справедливо разделяет
«диаграммы, которые не могут помочь превратить требование
в форму» (например, перспективный рисунок) и «конструктивные
диаграммы», выражающие зависимость между формой и физическим
законом. Конечно, восприятие системы Александера несколько
утомительно (логический аппарат включает символы «вероятности
несоответствия», «алгебраической суммы взаимосвязи несоответствий»
и т.п.), но конечный результат настолько интересен, что
вполне вознаграждает читателя за труд. Александер графически
строит анализ среды последовательным членением от общего
к частному, а затем синтезирует форму последовательным соединением
частных диаграмм в субсистемы и в общую систему. В результате
должно получиться идеальное для конкретной среды проектное
решение.
Что же дало нам право утверждать вначале, что эта внутренне логичная
система рассыпается при попытке практического приложения к проектированию?
Обнаружить ошибку в рассуждении автора невозможно — её просто
нет. Значит, необходимо вернуться к исходному тезису Александера.
Дело в том, что определение автора: «правильность формы зависит
от степени её соответствия остальному ансамблю», справедливо лишь
при трёх условиях:
1. «Форма» традиционна, то есть при её проектировании мы не
ставим новых задач.
2. «Ансамбль» взят как нечто данное, вне развития.
3. Отношение «формы» к «ансамблю» принимается традиционным,
то есть, проектируя новую «форму» (иными словами, новую вещь),
мы не ставим задачи изменения среды.
Легко убедиться, что проектирование при соблюдения этих условий
полностью совпадает с практикой американизированного коммерческого
стайлинга — меняется форма, но не меняется сама вещь («форма»
в трактовке Александера). Александер ставит задачу создать «идеальную
форму», рациональный дизайн, на самом деле его система объективно
становится теоретическим обоснованием коммерческого стайлинга.
Система Александера вполне применима на практике, и в этом её
опасность: исправляя «ансамбль», она закрепляет существующее положение
вещей. В специальном приложении Александер приводит пример практического
применения системы — разработку группой английских специалистов
«образцовой» деревни на 600 жителей для Индии.
Авторы проекта провели полный анализ «ансамбля», выявили несколько
сот «несоответствий», сгруппировали их по однородным группам,
математически обработали огромное количество связей частных «несоответствий»
и их группы. Они построили в конструктивных диаграммах последовательное
сведение «несоответствий» к нулевому значению, построили синтезированные
диаграммы подсистем, совместили эти диаграммы в пространстве,
создали логическую модель, а затем и конструктивную диаграмму
«образцовой деревни».
И что же? Получилась образцовая ФЕОДАЛЬНАЯ деревня. Авторы проекта
не задали себе простого вопроса — нужна ли Индии ОБРАЗЦОВАЯ деревня
такого рода? «Я не строю гипотез», — любил говорить Ньютон и...
строил их непрерывно; авторы этого проекта действительно не любят
строить гипотез. Они стремились к предельно полному описанию среды.
Следовательно, как естественные условия, подвергающиеся затем
обработке на всех стадиях проектирования, были включены: кастовая
расчлененность (изолированность групп вплоть до отдельных колодцев
и танцплощадок), священные коровы (скажем, надо было дать коровам
возможность бродить где угодно и одновременно спасти посевы от
истребления), наследственное измельчение участков земли, ориентация
жилья по религиозным предрассудкам, в данном случае противоречащим
требованиям гигиены; наконец, стена, которая должна окружать деревню
и «содействовать сближению жителей» (!!!) и т.д. Таким образом,
с первой стадии в программу «образцовой» деревни включено всё
то, с чем борется Индия. Но, может быть, необходимо исключить
все эти анахронизмы по законам здравого смысла и всё же получится
«образцовая деревня»? Можно утверждать, что этого не произойдет:
порочна сама система с её отрицанием селективных возможностей
человеческого разума. В самом деле, стоит выбросить хотя бы одно
«несоответствие», как нарушается основной принцип полного охвата
«среды» — основа для машинной математической обработки, ведь авторы
проекта отказываются отбирать необходимые условия от случайных.
Само количество жителей «образцовой» деревни дано без обоснования
— почему, собственно, 600, а не 500 и не 1000? Можно предположить,
что число 600 получено «строго научно» — статистически, но ведь
и без всякого математического анализа очевидно, что в перенаселённой
Индии это нерациональное поглощение пространства, это невозможность
интенсивного машинного земледелия. Прагматизм есть прагматизм.
В последнем интервью, за три недели до смерти, Норберту Винеру
был задан ряд вопросов:
Вопрос. Используется ли сегодня математические
машины рационально?
Винер. В десяти процентах случаев — да.
Вопрос. Это невероятно низкая цифра. Почему вы
так утверждаете?
Винер. Потому что необходим интеллект для того,
чтобы знать, что передать машине. Во множестве случаев интеллекта
не хватает.
Безусловно, под интеллектом Винер понимает способность не к формально-логическому
мышлению.
|
