|
Я застал время, когда все планировочные решения в стране принимал
один человек. Звали его Николай Варфоломеевич Баранов, и я был
свидетелем того, как этот достопочтенный председатель Госгражданстроя
самолично передвигал на макете здание театра для Ашхабада с одного
места на другое, поскольку он твердо знал, что надо и как. Занятный
был господин — злокозненный Селим Омарович Хан-Магомедов
не поленился вычислить, что Баранов упоминался на страницах "Всеобщей
истории архитектуры" существенно чаще, чем Растрелли. Где
те времена!
Когда в прошлом году я предупреждал, что впереди маячит утрата
архитектурного рынка, то все же полагал: лет эдак пять в запасе
ещё есть. Ошибался. Все происходит быстрее — во всяком случае,
когда ко мне обращаются за консалтинговыми услугами по поводу
формирования ТЗ к инвестиционному проекту, почти всегда прежде
всего просят помочь найти проектировщиков из-за рубежа. Совсем
не так давно стоимость проектирования была у нас копеечной, и
это лучше всяких барьеров защищало внутренний рынок от "варягов".
Подогретая конъюнктура вызвала рост цены проектной работы, в связи
с чем тутошний архитектурный народ возликовал, ведь цена проектирования
стремительно сближалась со среднеевропейской. Тут-то и была ловушка.
Архитекторов в мире значительно больше, чем заказов, так что проблемы
с привлечением извне не возникает, и теперь офисы российских девелоперов
буквально завалены всевозможными портфолио хоть из Испании, хоть
с Тайваня. Пока речь идёт о так называемом объемном проектировании,
то есть о штучных объектах, играющих роль чьей-то визитной карточки,
это изменение ситуации можно только приветствовать — конкуренция
есть конкуренция, рынок у нас открыт для всех, и есть робкая надежда,
что художественное качество в результате все же выиграет. Уж очень
угнетает густопсовая безвкусица, манифестом которой можно счесть
"сталинскую высотку" на Песчаных улицах, и особенно
полувкусие с вывертом, не так давно явленное новым отелем на Тверской.
Тут "варяги" не очень страшны: пусть себе Норман Фостер
на здоровье строит кристаллический небоскреб в Ханты-Мансийске
— там он более чем уместен.
Сложнее в столицах, особенно в северной, но мы здесь не о столицах.
Пока ёще наши архитекторы способны на равных состязаться с иноземцами
на свободных артистических биеннале вроде "Архстояния-2007",
которое провели летом в калужском Николо-Ленивце. Прелестные объемные
композиции из досок, горбыля, веток, пней и шишек, расставленные
в щемящей красоты ландшафте, внушают мне такую же надежду, какую
в 1980-е годы внушали графические композиции "бумажников".
Всё же хочется верить, что исходные шансы своих и внешних можно
считать уравненными, и дело только за девелоперами, которые, кстати,
эмансипируются быстро.
Иначе дело обстоит с планировкой. Здесь у нас слабое место. Слабое
по двум причинам.
Во-первых, дела планировки у нас так долго были привязаны к служебной
позиции главного архитектора города, что желающих корпеть над
ТЭО генплана было мало. В самом деле, главный архитектор города,
блюдя уголовный кодекс, может сводить концы с концами только в
том случае, если будет параллельно держать в своих руках мастерскую
объемного проектирования. Здесь неминуем конфликт интересов, не
говоря уж о том, что совмещать две формы проектной деятельности
затруднительно. К тому же отечественная школа со всеми своими
НИИ оказалась решительно не готова к переосмыслению алгоритмов
планировочной работы. Как стругать микрорайоны по советским СНиПам,
знал всякий, но никто не знал, что и как делать в условиях, когда
все ресурсы теперь сосредоточены у частных инвесторов, тогда как
в руках муниципальной власти инвестиционных ресурсов нет. Наконец,
на протяжении более десяти лет какая бы то ни было планировочная
работа велась исключительно в Москве и в Петербурге, а всем остальным
было не до того.
Во-вторых, в Европе профессионалы замордованы великой сложностью
задачи выбора грамотного планировочного решения при необходимости
тонкой балансировки интересов. Там надо учесть предпочтения различных
социальных групп. Ломать голову над тем, как совместить интересы
всё растущего контингента пожилых людей с интересами всё сокращающейся
в числе молодежи. Сорганизовать публичное пространство так, чтобы
нашлось место и для обитателей особняков, и для квартиросъемщиков
в домах социального найма. Там надо вписывать решение в систему
жёстко прописанных норм высотности и плотности для каждого квартала.
Мучительно размышлять над тем, как справиться с необходимостью
соблюсти все более жесткие экологические нормы, снизив энергопотребление.
А ещё — как при расширении города сохранить гнёзда каких-нибудь
ничем не примечательных птичек. Иными словами, заниматься планировкой
на Западе стало очень трудно: теперь проект развития среднего
по масштабу города непременно представляет собой толстый альбом,
где на понятном обывателю языке разжеваны все почему, для чего
и, наконец, как.
И вдруг чужакам приоткрылась девственная российская территория,
где наивные городские власти рады уже тому, что иноземцы в сроках
не обманут, тогда как прожженные инвесторы пока ещё вполне счастливы,
если на раздобытой ими с трудом территории проектировщики разместят
удовлетворительное количество квадратных метров жилой площади
так называемого бизнес-класса. Вот оно — счастье! Все европейские
благоглупости можно отбросить, показав клиенту картинку, которая
согреет ему душу, и не обращать никакого внимания на особенности
местного бытия.
 Довелось
мне внимательно рассмотреть альбом с проектной схемой застройки
закамской территории Перми. Автор — тот же остроумный француз,
что уже делал по заказу "Реновы-Стройгруп" планировку
района "Академический" при Екатеринбурге. Альбом очень
любопытный. В пермском Закамье уже есть политехнический университет,
туда есть все основания перенести административный и деловой центры
города, поскольку ковыряться в переуплотненном центре существующем
— значит растянуть дело на десятилетия. Но это дело сложное,
как сложен всякий смысл. Тем более сложное, что как минимум желательно
добиться ещё и общественного согласия по поводу необходимого для
города действия. Всё это так, но ежели со смыслом возиться нет
желания, есть спасительное средство — игра с формой. С любой
формой. А если с любой, то почему бы не взять открытку с изображением,
скажем, вакханки? Это из Бакста, из серии его восхитительных рисунков
к костюмам для "Полуденного отдыха фавна". Вот этот
рисунок и взят за основу — сначала в альбоме мы видим вакханку
как таковую, затем рисунок наложен на схему плана Перми —
так, что подол её туники ложится на Закамье. Затем складки туники
в два приема преобразуются в завихрения планировочных групп… При
чем тут Бакст? Кто его знает.
Можно с тем же успехом взять за основу компоновки хоть одну из
композиций Лисицкого (так уже сделано при проектировании бизнес-школы
Сколково в Москве руками подданного британской королевы), хоть
сцену охоты на бизона из пещеры Ласко,
хоть пермскую икону. Все это было бы забавно, когда бы не было
так огорчительно, поскольку дело не в казусе, а в тенденции. Удастся
ли собрать школу планировщиков из руин? Вот ведь вопрос.
|
