Страсти по моногороду

Как известно, вся суета началась после поездки премьер-министра в Пикалёво с его не то чтобы уникальной, но не слишком часто встречающейся ситуацией — весь вопрос там вокруг разрыва производственной цепочки в ходе приватизации комбината. Решить этот вопрос — значит решить проблему выживания города, поскольку спрос на продукцию есть. Засновали чиновники, собирались всевозможные «круглые столы», в которых я принимал участие, начались подсчёты: 300 таких городов или, может, 400; стали строить схемы, по которым можно было бы определить — моногород это или нет и т.п. Потом был Байкальск, в котором я работал трое суток в обществе серьёзных экспертов, включая все уровни власти. Выяснилось следующее.

В то время, как на воротах известного ЦБК висел замок, полторы сотни лучших специалистов были разобраны другими предприятиями того же профиля. Порядка трёхсот извлекли выгоду из тамошнего микроклимата, успешно выращивают клубнику и удачно её продают в Иркутске. Ещё столько же занялись приспособлением запущенных зданий под гостиницы и харчевни, благо ЦБК в лучшие свои времена обустроил четыре подъёмника для лыжников. Проявили себя крупные внешние инвесторы, готовые вложить средства в создание марины для круизных судов на Байкале, спортивно-развлекательного центра при этой марине, в освоение более эффектных лыжных склонов, пригодных по климатическим условиям для подготовки к зимним олимпиадам — при одном условии: комбинат должен быть решительно закрыт!

За трое суток достигли согласия. Областная власть готова была многое взять на себя, предлагая власти федеральной вложить средства в прокладку 12 км дороги к будущему лыжному курорту. Затем случилось то, что случилось — комбинат запустили вновь…

Пришлось разбираться с ситуацией в Асбесте, Череповце, поселке Сокол Вологодской губернии. Несколько разобравшись в теме, имею основания утверждать: обособленной проблемы моногородов нет. Есть эффект взаимного наложения нескольких кризисов.

Первый — кризис советского индустриального наследия, в целом утратившего шанс на удержание конкурентоспособности под напором Юго-Восточной Азии. Штопать это наследие бесполезно, модернизировать кое-что можно, но это очень дорого.

Второй — общий кризис российских городов, инфраструктуры которых, будь то водопровод, канализация, теплоснабжение или электрические сети, нуждались в капитальном ремонте или в полной замене от ста лет до пятидесяти лет, но на это никогда не доставало денег.

Третий — модернизация подобна хирургической операции: необходимо, но очень больно. При выходе на современные стандарты производительности труда индустрия сокращает потребность в рабочей силе в многие десятки раз, в агропроизводстве — до десяти раз. За примерами далеко ходить не надо: на фабрике по производству клееного бруса в городе Нягань (ХМАО) в смену занято 18 человек, на заводе фирмы «Флейдерер», выпускающем качественную древесно-стружечную плиту, под Новгородом Великим — смена состоит из 16 человек. А вот на типовом домостроительном комбинате немецкой компании Wehrahn, которая строит в России, выпуская полмиллиона кв. м в год, в смену работают 4 оператора и 4 их помощника. Вопрос — куда могут направить свои стопы те, кто больше производству не нужен, где и чему их обучать — всерьёз не обсуждался.

Наконец, четвёртый — кризис сознания. Оказывается, лет пятнадцать затрачены почти впустую. Внятной политики развертывания веера услуг, которые одни люди могут оказывать другим людям, — а только сфера всё более дифференцированных услуг в мире способна дать заработанный хлеб множеству вчерашних производственников — не только нет, но её разработку никто не заказывал и не поручал.

Все города России погружены в слойку, составленную из названных кризисов, просто в крупных городах и в городах и поселках, находящихся в радиусе хотя бы отчасти комфортной доступности крупного города, ситуация всё ещё смягчается (пока ещё!) множественностью мест приложения сил и большей развитостью сектора услуг. В т.н. моногородах, удаленных от крупного города более чем на полтора часа пути, смягчить проявление кризисов нечем. Или некому, поскольку своих финансовых ресурсов у нашего местного самоуправления нет, следовательно, разумнее выпрашивать деньги у губернской власти, чем пытаться стимулировать самозанятость и прочий малый бизнес.

Насколько я понимаю, ситуация именно такова, и в приватных беседах именно так её понимают серьёзные чиновные люди в известных мне министерствах. Но чтобы признать истинную природу проблемы и привлечь дельных экспертов для поиска путей её решения, нужно известное мужество, которого пока ещё не видно. Впрочем, суете вокруг темы моногорода следует быть признательным хотя бы уже потому, что благодаря ей слово «город» впервые за последние пятнадцать лет зазвучало в устах руководящих масс.