|
В России объявлена модернизация. Возводится экспериментальный
«город солнца» — Сколково; министерства и ведомства страны
выразили горячую поддержку добрым начинаниям; заметно активизировалось
РОСНАНО; во всех наших домах, вероятно, скоро будут заменяться
лампочки на долгоиграющие... Но как там в недрах России,
какими делами встречают в регионах новую эру? Об этом — разговор
с видным специалистом по глубинной России Вячеславом Глазычевым.
Работают не законы, а личности
— Вячеслав Леонидович! Насколько органичны понятия «модернизация»,
«инновация» нынешнему состоянию российской глубинки, которому,
кажется, далеко ещё до общества модерна?
Глазычев В.Л.: Нынешняя Россия — как лоскутное
одеяло: часто города, отстоящие друг от друга всего на пару десятков
километров, даже если они в одной губернии, при одном губернаторе,
сильно отличаются друг от друга. Соответственно и модернизационные
процессы идут везде по-разному. Модернизации ровненько, гладенько,
одинаково не бывает, она предполагает, что есть точки, которые
вырываются вперед, за ними худо-бедно тянутся остальные места,
но не все, есть и такие, которые словно «чёрные дыры». И дело
здесь даже не в деньгах, которые в них исчезают, а в том общем
сумрачном духе, когда без особого «МЧС психиатрического типа»
— которого в стране нет — не справиться. Везде проявляется одно
и то же: работают не законы, а личности. Есть личность — есть
движение. Один из многочисленных примеров движения к новому с
бережным отношением к истории — Томск, в котором 760 деревянных
зданий не только сохранены, но их реставрируют, используют в инфраструктуре
города. Здесь заслуга не только мэра Томска Николая Николайчука,
но главное — губернатора Виктора Кресса, который сумел справиться
с нелегкой проблемой до принятия областного закона об охране исторических
памятников. С помощью губернатора созданы в Томске «зоны недопущения
высотного строительства рядом с историческими объектами». В противном
случае замечательные дома давно бы сожгли, что происходит, скажем,
в Иркутске, где чехарда с губернаторами и где деревянные дома
как горели «красными петухами», так и продолжают гореть.
— Лучшие точки роста — наверное, как «сгустки духа, энергии»?
Глазычев В.Л.: Да, они возникают как мера пассивного
отчаяния. Но, есть то, что я называю «конструктивным отчаянием»,
это когда находятся люди, которые истово преодолевают трудности,
делая своё дело. Замечательный пример. На юге Свердловской области
расположен Камышловский район, в нем есть село Галкинское. В этом
селе живет удивительный человек Василий Мельниченко: предколхоза
на излете советской власти; сильный и многообразный фермер сегодня;
издатель газеты «Территория народовластия». Мельниченко наладил
производство материалов для фильтров водоканалов, продает их по
всей стране. Блистательный пример модернизатора в чистом виде.
Занимает гражданскую позицию; воюет с местной знатью, которая
чаще всего соединяет в себе районную власть, милицию, налоговую,
прокуратуру, суд и является главной гирей на модернизации глубинки.
Эти сложившиеся повсеместно по стране «кружочки» стремятся как
раз к тому, чтобы никакой модернизации не было, чтобы можно было
«стричь» местных «барашков». Другой пример личности и тоже чистой
модернизации в маленьком наукограде Кольцово, что в Новосибирской
области. Там другой замечательный человек, мэр Николай Красников,
и его команда. Редкий такой, приятный феномен, когда не один человек,
а вся команда стоят за правду до последнего. Красников «сидит»
в мэрах давно и с полным основанием — его избрал народ... В Кольцове
есть федеральное предприятие — Институт вирусологии с великолепной
«библиотекой» вирусов. В трудные годы, когда городок помогал предприятию
выжить, вокруг института образовались продвинутые фирмы. Некоторые
из них выпускают косметическую продукцию, в частности лечебную
косметику на грибах, пользующуюся огромным спросом у нас и на
Западе. Что такое мировой рынок косметики и как трудно на него
выйти, говорить не приходится. Но начали эти фирмы неожиданно
закрываться, ощущение такое, словно кто-то хочет забрать себе
прибыльное дело. Институт находится на федеральной земле, атака
пошла, именно на нее. И ведет ее, увы... низовая ФСБ, потому что
ФСБ — федеральное ведомство и они формально могут вмешиваться
во все. Сфабрикованы подряд три судебных дела как раз в момент
подготовки очередной выборной кампании главы администрации. Я
от Общественной палаты пишу запрос на адрес шефа ФСБ в Москве:
дескать, ваши низовые сотрудники шалят. Получаю отписочку: ничего
такого нету. Однако в Кольцове притихли, подобные письма иногда
срабатывают, шума в ФСБ не любят. Мэр Красников выигрывает новые
выборы с 86 процентами голосов. Борьба, вероятно, может ещё продолжиться,
но мэру тогда оказал публичную поддержку в то время губернатор
Новосибирской области, а ныне Полномочный представитель Президента
в СФО Виктор Толоконский, который на своем прежнем посту немало
сделал для, казалось бы, незаметной модернизации на низовом уровне:
например, желающим аграриям заменял дотацию на процент областного
налога, что в условиях нехватки системы мотиваций есть самая что
ни на есть модернизация. За этим нововведением подтянулась лицензионная
техника, за ней — апгрейд сельского хозяйства области и так далее.
Другой пример. Моногород, в смысле — «владельческий город» по
словарю времен Екатерины Великой, Череповец. При мне был подписан
очень важный договор между губернатором Вячеславом Позгалевым,
главой «Северстали» Алексеем Мордашовым и мэром города Олегом
Кувшинниковым о создании инвестиционного агентства, но не внутри
администрации, а как выносной конструкции. Это — тоже самая настоящая
модернизация в наших условиях, потому что перестать верить, что
все хорошее может сделать одна областная администрация, увидеть
роль и бизнеса, и местной власти — гигантский шаг вперед. Так
что очаги модернизации повсюду есть, но борьба за них и против
них идёт отчаянная.
Оазис «Сколково»
— Складывается впечатление, что разговоры о модернизации,
особенно в плане инноваций, подчас сводятся главным образом к
«Сколково».
Глазычев В.Л.: На самом деле все, конечно, не так.
Есть много других примеров, в том числе наукоград Пущино, где
заработал свой маленький университет, в котором преподают лучшие
учёные (многие из Москвы приезжают). Там готовят только магистров
и аспирантов. Университет стал ядром развития города, с переходом
его (города) в новое качество. Маленький городок обрёл привлекательность
для инвесторов, которые не заставили себя ждать.
— Почему же тогда ставка была сделана не на уже действующие
наукограды, а именно на новое Сколково, которое ещё нескоро начнет
действовать?
Глазычев В.Л.: Я от Общественной палаты писал записку
в Администрацию Президента, поддерживая идею научно-прикладного
центра в целом, но предлагая другую его локализацию — на берегу
Оки, между тремя реально действующими наукоградами Обнинском,
Пущино и Протвино. Это, на мой взгляд, дало бы возможность новому
вырастать в связке с уже крепким, состоявшимся ядром. Сработала
другая логика — физической близости к Москве. Если «Сколково»
в контакте с уже действующей бизнес-школой (благо она рядом) станет
полноценной фабрикой инновационных внедренческих фирм, что планировалось
в изначальном концепте, это будет замечательно. Если же все превратится
в очередную попытку создания полновесного научно-производственного
центра, то задуманная идея может и не состояться. Такие вещи в
нашей стране на голом месте могли рождаться разве что в эпоху
энтузиазма начала 60-х годов.
— Все что вокруг проекта «Сколково»: налоговые льготы, неподконтрольная
центру милиция, таможенная служба, прочее — реализуемая вещь?
Глазычев В.Л.: Если речь идёт о частно-государственной
корпорации, а не о городе, то подобное возможно, более того, разумно,
потому что формирование научного центра одновременно как муниципалитета
таит в себе погибель, что случилось с наукоградами советской эпохи,
с большинством закрытых административно-территориальных образований
(ЗАТО) Росатома. Отработать новые схемы инфраструктуры, обеспечения,
снижения расходов электроэнергии нельзя в сложившихся муниципальных
условиях. На это категорически не хватает ресурсов по межбюджетной
схеме, даже если есть на то добрая воля инициаторов подобных проектов.
Ресурсы тут же растекаются во все стороны: везде трубы и крыши,
которые нужно чинить. И всё же попытка сделать системный рывок
на примере «Сколково» в принципе правильна. «Сколково» — тип инициативы,
стремящейся изменить порочный круг экономического развития страны.
Если хотите, это честное признание того, что в существующей системе
налогообложения, организации и охраны труда, прочих «радостей»
модернизационная машина работать не может, ей необходим оазис.
Пульс страны
— Вы много ездите по России, наблюдаете. Скажите, общий пульс
страны, в принципе, здоровый?
Глазычев В.Л.: Пульс ощутим. Есть внешне малозаметные
регионы, однако делающие много интересного. Например, Мичуринск
Тамбовской области. Это тоже наукоград, там — крупнейший агроуниверситет,
действующий с мичуринских времен, мощная научная школа. Недавно
учёные Мичуринска выиграли конкурс на комплекс питания для эксперимента
«Марс-500», где в «консервной банке» на 500 дней закупорены отважные
ребята. Вот и сам Тамбов. В десяти верстах от города есть посёлок на тысячу человек, население которого летом увеличивается в четыре
раза. Такого общественного учебно-рекреационного центра, который
там создан, нет больше в стране. Здесь учителя не спешат с работы
домой, ученики — днюют и ночуют. У центра умное функциональное
решение: здесь отель, спортивный и медицинский кабинеты, тренажерные
залы, библиотека — все открыто для всех. И тут же школа для девочек
из неблагополучных семей: вышивание, рукоделие, шитье вместе с
общеобразовательным обучением. А предшкольные детишки в том же
центре осваивают первые навыки учебы: интерактивная доска, на
ней азы счета в... «чебурашках». Здесь же маленький краеведческий
музей, память своего места свято хранится. На другом краю Тамбова
достраивается (меньший по масштабам) такой же Центр — хороший
пример заразителен.
Резко (в период с 1990 по 2000 год) поднялся уровень городской
среды в таких местах, как Чебоксары, Ижевск, Йошкар-Ола, Саранск...
Заметьте, не о миллионниках идёт речь, а о городах второго ряда.
С другой стороны, есть в России места, в которых надо увидеть
иные шансы, — это заповедники, огромный природный ресурс. Хороший
заповедник или нацпарк, открытый для грамотно организованного
туриста, — это же куча рабочих мест. Об этом давно знают егеря,
лесники, учёные: если есть сюда допуск, значит, должны быть здесь
места для приличного ночлега, еды, туалетов, сбора мусора, и всё это требует человеческого участия. Но это ведь надо «увидеть в
голове», у нас же с советских времен прочно засел в ней стержень:
вот железо, нефть — это да, а какие-то зелёные листики, ухоженные
тропинки — что-то совсем сто двадцать пятое.
Увидеть, реализовать новые подходы — важнейшая задача модернизации.
Например, модернизация большого производства вроде «Северстали»
означает то, что в течение 7—12 лет там необходимо сократить около
20 тысяч работников. Встает главный вопрос куда им деться? То,
что могло развиться в сфере услуг стихийным образом в 90-е годы
или с появлением современных торговых сетей, уже сделано. Но значит
ли, что сделано все? Все то, что относится к здоровью, воспитанию,
уходу, уборке, культивированию обитаемого ландшафта, тоже ведь
может кормить и тех, кто остался работать на базовых позициях,
и тех, кто перешёл в сферу услуг. Нужно создавать такие условия
в стране, когда рубль будет по пять раз обращаться внутри, а не
уходить за рубеж или ложиться в «сундук к Грефу под 2 процента»,
что, мягко говоря, не самая разумная форма использования капитала.
Модернизация означает изменение самой парадигмы представлений
о том, что такое занятость, её перспективы, дообучение и переобучение,
но не по старой схеме (ФЗО, ПТУ, техникум). От того, что техникум
назвали колледжем, ничего ведь практически не изменилось. По-прежнему
номенклатура подготовки кадров не планируется, гибкость в вопросе
кадровой потребности в стране отсутствует.
Замечательные примеры работы с модернизационным вектором видны
кругом. Вот жители Мологи Ярославской области издают книжечку
«Мологский край». Эта земля на две трети лежит теперь на дне Рыбинского
водохранилища, но одна треть осталась, люди на этой оставшейся
трети с энтузиазмом строят стратегию её потенциального развития
как рекреационного охотничье-рыболовного места. У них нет в руках
никаких финансовых инструментов, потому что межбюджетные отношения
пока оставляют подобные места голыми, босыми, а то и без «кожи»:
на функционирование ещё что-то дают, а на развитие нет. Начинает
здесь потихонечку шевелиться местный бизнес, как-то помогать городу.
Это тоже важный модернизационный процесс на низовом уровне.
Нужна стратегия развития регионов
— Кто же на уровне всей страны занимается сегодня стратегией
регионального развития?
Глазычев В.Л.: Никто.
— Как так?
Глазычев В.Л.: Так, никто. Есть, конечно, Министерство
регионального развития РФ и Министерство экономического развития
РФ, и есть мы, круг региональных экспертов, которые все время
«тюкают» эти ведомства в «темечко». Министерства в принципе не
могут заниматься вопросами развития, потому что они сугубо бюрократические
машины, настроенные лишь на функционирование. Инициативные, творчески
мыслящие люди в ведомствах, как правило, не задерживаются.
— Что же держит остальных? Сложившаяся система «кормления»?
Глазычев В.Л.: Есть, конечно, и это, но, пожалуй,
не главное. Главное же — это удобный бюрократический способ существования
ведомств, сложившийся десятилетиями, когда с этажа на этаж одного
министерства бумага может идти три месяца. И всё это при той демографической
яме, в которую мы всерьёз попали, когда в течение минимум 20 лет
у нас число рабочих рук и голов будет только убывать. С одной
стороны, кажется, при этом повышается ценность знающего, умеющего
человека, с другой — это категорически не укладывается в привычную
схему — «железо поставим, а люди найдутся». Не найдутся! Многочисленные
«византийские» структуры ведут бесконечные согласования, а дело,
как стояло, так и стоит.
— Может быть хотя бы уменьшен (я не говорю — преодолен) вековой
разрыв между провинцией и столицами?
Глазычев В.Л.: Скажу вам так, вопреки всем трудностям,
этот разрыв кое-где в значительной степени преодолевается. Яркий
пример тот же Томск, единственный в стране подлинно университетский
город, где каждый четвёртый житель — студент или научный работник,
город вбирает в себя сибирские (и не только) научные таланты.
Выпускники здешних вузов работают в российском и мировом пространстве,
не видят смысла в отъезде ни в Москву, ни в Петербург. К тому
же приличный образ жизни можно обеспечить себе и здесь. Томск
— это хорошо развитая инфраструктура, не только жилищная, но,
главное, в плане свободы выбора — где и как жить, где и чем питаться,
где и как развлекаться — все здесь не уступает столичным критериям.
Ещё пример — сочинения одиннадцатиклассников в атомных городах
страны. В этих ранее закрытых образованиях всегда был лучше уровень
инфраструктурной обеспеченности, в советские времена сюда стремились
попасть. Так вот, если обобщить все сочинения, выстроится фраза:
«Какой славный город, жаль, что придётся отсюда уезжать!». Зачем
же тогда уезжать? Уезжать — к надежде на вариативность, на свободу
выбора. От чего? От отсутствия тут того и другого.
В Оренбуржье мы работали с местной властью над «актуализацией
стратегии развития региона». Во главе угла появились не голые
слова о человеке, о внимании к нему, а чёткое представление, что
человеческий капитал есть главный капитал. Всеми признано было,
что Оренбургская область в историко-этногеографическом смысле
принадлежит как минимум пяти народностям, что все они очень разные
по энергетике, по чувству собственного достоинства. Власть пришла
к осознанию, что, выявив имеющиеся возможности малых городов и
поселков Оренбуржья при условии доразвития их до нормальных сервис-центров,
можно благополучно удерживать в гармонии всю территорию региона.
Раньше такого в сознании местного правительства не было, сегодня
же все консенсусно принято и утверждено к реализации. И это есть
модернизация.
Вот Калужская область. Она уже восемь лет как создала агентство
развития, а потом и корпорацию развития. Результаты видим: сложился
существенный автомобильный кластер. Но калужане мыслят дальше.
Они делают уже ставку на формирование центрального (для себя и
окрестных губерний) университета, чтобы создать у себя место притяжения
и знания.
Начать просто с уборки мусора
— Если российское «одеяло» состоит из разных, порой полярных
по своему уровню развития «лоскутков», то, наверное, стране недостает
некоей объединительной идеологии?
Глазычев В.Л.: Национальная идея в России есть.
Она в том (полушутя люблю об этом говорить), чтобы прибраться
на «помойке». Хорошая хозяйка, когда в доме не очень ладится,
подтыкает подол и моет, моет полы, психотерапия такая. Вот и нам
«мытье полов» остро необходимо. Все время пытаюсь убедить наше
военное ведомство, что нужно сформировать реальную (а не презрительно
трактуемую) альтернативу военной службе. Кто сегодня очистит от
водорослей мелеющие малые реки, кто наведет порядок на территориях
дворов от брошенного здесь (кажется, навсегда) железа и бетонных
плит? Стройбизнес умывает руки, у муниципалитетов нет сил и средств.
Но можно сформировать трудовую армию из людей, проходящих альтернативную
воинскую службу. Это будет альтернатива всерьёз, служба (немаленькая,
кстати, по численности) сможет реально прибрать национальную «помойку».
Этический смысл начинания был бы грандиозен.
— И всё же нужна стране идеология или не нужна?
Глазычев В.Л.: Есть эпохи идеологические, а есть
не идеологические. Идеологическую мы (весь мир) пережили с конца
девятнадцатого по начало девяностых годов двадцатого века. Сегодня
у всех нормальная идеологическая установка — дайте жить спокойно!
Пытаться дуть здесь против ветра нелепо и бессмысленно. Идейность
приходит тогда, когда люди не могут смириться со сложившимся укладом,
я имею в виду энергичных людей, вот тогда внутреннее напряжение
порождает какой-то новый тренд. Будет он? Уверен, будет. Но лет
эдак через 15—20... А сейчас всё-таки нужно прибрать «помойку».
Идея прибраться и жить как люди — разве не идея? И потом вырастить
на прибранном месте сад. Это тоже идея. Как сказал Вольтер в «Кандиде»:
«Надо возделывать свой сад».
|
