|
Нельзя не восхищаться удивительной склонностью соотечественников
подменять сущностные сюжеты бытия сюжетами исходно фальшивыми,
после чего — отказываться от дискуссии даже и по таким сюжетам,
заменяя обмен суждениями по предмету разменом восклицаний вне
предмета. Последнее по времени в этом жанре — телесловоговорение у Савика Шустера на тему: можем ли мы
претендовать на проведение Олимпиады в 2012 году, если в стране
много нищих? ...
Чем больше я читал восторженных восклицаний по поводу присоединения России к
Болонской
конвенции наряду с Албанией, Андоррой и Боснией с Герцеговиной, тем
сильнее одолевали сомнения по этому поводу. Высказывания скептиков от
профессуры кое-где озвучёны, но они безнадёжно заглушены визгом:
наконец-то, наконец-то наши дипломы будут признаваться за рубежом!
Наконец-то мы попробуем демпинговыми ценами за обучение привлечь упрямых
иноземцев, да ещё и целиком сохранить непомерно разросшийся педагогический
корпус при неотвратимом сокращении числа студентов собственных! Наконец-то
и у нас выпускник техникума (он же колледж) будет иметь диплом о высшем
образовании!
С демпингом вряд ли получится — мы ведь и в ВТО собираемся вступать, а
там за демпинг можно схлопотать по рукам. Можно и не схлопотать,
но это если Китай, а не Россия, а на предмет двойных стандартов мы, вроде,
уже кое-что узнали. Помнится, "яблочники" более всех ратовали за
вступление в Болонский процесс — одно это должно бы насторожить, ведь они
всегда учили, что главное для России — через силу, через голову, наизнанку
вывернувшись, быть как все. Быть как все, даже и в том редком случае,
когда то, что мы имеем (имели), при всех прегрешениях против истины и
здравого смысла, явственно лучше, чем у всех прочих, собравшихся в
новоевропейское стадо.
Бог свидетель, я не в восторге от нашего высшего образования. Программы
в вузах по большей части идиотские — это факт. Излишней возвышенностью
отмечен кретинизм запечатывания позавчерашних представлений о знаниях и
умениях в тома Госстандартов.
И это факт. Немало несчастных душ укрывается в вузе от службы в доблестных
наших вооруженных силах, отнюдь не заботясь о чем-либо, кроме заполнения
граф в зачётке спасительными "уд". И это факт. И ещё много фактов. Однако
фактом является и другое: всяк, кому доводилось читать лекции в западных
школах, знает, как поднимаются волосы на голове от вопиющего невежества
большинства тамошних студентов. Западная система университетов работает с
гигантской избыточностью: заранее известно, что до конца курса дотянут не
все, что к делу будет пригоден от силы один выпускник из десяти-пятнадцати
— при этом один на сотню действительно хорош, даже очень хорош, быть
может. Но не потому он хорош, что так уж замечательна система, а вопреки
ей. Смею утверждать, что блистательных у нас не больше (отчасти они таковы
вопреки школе, отчасти — благодаря ей), но просто хороших —
пропорционально больше. Причина проста.
Когда мои европейские коллеги узнавали, что в моем кефирном заведении
на одного-трёх пятикурсников приходится один преподаватель, они в тоске
заламывали руки: у них-то один преподаватель на тридцать-сорок душ, ибо
университету нужно исправно платящее за учебу студенческое месиво. И
кто-то сможет меня убедить, что контакт преподавателя с тремя десятками
студентов способен дать нечто большее, чем визит к врачу, у которого в
день сорок-пятьдесят пациентов?
Болонские три ступени: бакалавр — магистр — доктор при здравом
рассмотрении явно беднее привычной нам четырёхступенной схемы:
дипломированный специалист — аспирант — кандидат — доктор. Беднее при всех
изъянах привычной схемы. Конечно, идея "специалиста" не более чем
абсурдный пережиток давно окончившейся эпохи, но ведь каждый в глубине
души отдает себе отчёт в том, что в наших палестинах приличный выпускник
приличного вуза успел лишь приобрести некую исходную компетенцию, а потом
в работе с коллегами становится специалистом, пока не перейдет на другую
работу и не станет там другим специалистом. Конечно, титул специалиста
должен присуждаться не в школе, а в профессиональном сообществе, если
таковое действительно можно назвать саморегулирующимся, и до этого нам
далеко. Однако всё же в нашей школе (когда она приличная) есть шанс
приобрести некоторую первичную культуру мышления. Как ни рассчитывай т.н.
кредиты, зарабатываемые студентом на тех или иных курсах, как раз культура
мышления этой системой подсчетов не улавливается, хоть ты тресни.
Конечно, аспирантура не весть что, и слабых диссертаций всегда
больше, чем добротных. Однако для некоторых аспирантура — это
ещё и время мыслить. Надстройка докторского уровня над кандидатским
многого не гарантирует, однако я бы поостерегся на этом основании
счесть её пережитком, поскольку она всё же способствует становлению
школ. Худо-бедно, из мусора множества слабых диссертаций выбивались
столь сильные и в таком количестве, что в России сложились более
чем конкурентоспособные в мире научные школы: от лингвистики до
минералогии.
Кстати, пока что все Нобелевские премии получёны выпускниками
старомодных школ, отнюдь не скроенных по Болонскому шаблону, тогда как
тому ещё предстоит доказать свою дееспособность.
Болонский стандарт — удобная штука, прежде всего, для обеспечения
свободного перетекания стандартизованной рабочей силы к местам, в которых
готовы платить больше. Замечательно соответствует дебилизму документации
всевозможных грантодателей, озабоченных в первую очередь натягиванию своих
стандартов на все, что дышит и движется. Удобна эта штука и для
брюссельского типа бюрократии, которая явно стремится добить существо
европейской культуры под знаменем укрепления какой-то совсем особой,
сочиненной Европы, каковой ещё предстоит пройти не один экзамен на
прочность. Удобна эта штука и для того, чтобы прокатиться катком по
ершистости российского характера, самосохранение которого раздражает
многих.
Да, Россия подписала Болонскую конвенцию на основании односторонней
аргументации её лоббистов — что сделано, то сделано, но мы не будем
одиноки, если не станем спешить с воплощением её в жизнь в полном объеме.
Не знаю, как Албания и Андорра, но ни Германия, ни Франция с этим делом
торопиться явно не намерены.
По сей день над старой Болоньей высятся не только наклоненная башня Гаризенда, но и башня
Азинелли, прямая и гордая. |
