Социально-экологическая интерпретация городской среды

Заключение

Итак, мы сосредоточили внимание на том, что целостность городской среды как экосистемной организованности не может быть достигнута за счёт сколь угодно рафинированных процедур формального сведения результатов решения задач в различных областях профессионализма, если свойственные каждой из них постановка задачи и трактовка объекта остаются обособленными друг от друга.

Мы показали, что взаимодействие видов деятельности в историческом процессе становления и развития городской среды принимало многообразные формы и что в разрозненных до настоящего времени трактовках города и его природного окружения накоплен чрезвычайно ценный материал. Мы стремились показать, что условием целостной обработки этого материала является формирование средового подхода к поселениям, который не тождествен ни исследовательскому, ни проектному подходам к столь сложным объектам понимания и действия. Сделана попытка соединить проекции городской среды на различные уровни мерности, выявить, где и каким образом складываются специфические нормы сохранения единства предметно-пространственного окружения с содержанием межчеловеческих отношений в этом окружении. Подчеркивалось, что проблема целостности среды в значительной степени сводится к проблеме целостности экосистемного сознания, которое должно быть надстроено над уровнем профессионального мышления как исследователей, так и проектировщиков. Сопоставляя претензии того или иного вида профессиональной деятельности на роль суперсубъекта средового подхода, мы старались показать, что такую роль в действительности играет сама история антропогенного ландшафта. Понимание этой роли исторического знания о городской среде может стать реальным фундаментом кооперации различных видов деятельности, сохраняющих автономность своего инструментария.

Городская среда, как мы стремились показать, является уникальным по сложности объектом, удержать целостное представление о котором не способны традиционные процедуры как исследования, так и проектирования. В связи с этим постановка проблемы адекватного понимания природы городской среды является мощным импульсом к дальнейшему развитию неклассических форм знания[1]. Представляя, несомненно, чисто академический интерес, проблема городской среды как проблема способов регулирования её развития, начиная с середины 70-х годов, является уже сугубо практической. Именно в такой форме она была поставлена перед учеными и проектировщиками всего мира в Среднесрочном плане ЮНЕСКО на 1977-1982 гг.: "...город, будучи ранее центром цивилизации, рассматривается теперь как источник всех форм загрязнения, источник трудностей, связанных с неоправданными потерями времени... психических стрессов, одиночества и даже опасности... Материальное планирование, основанное лишь на чисто экономических расчетах, не может разрешить эти вопросы... Подлинное планирование, стремящееся обеспечить качество жизни, должно рассматривать людские поселения как системы исключительной сложности, требующие тонкого исследования во многих и разных областях, если подходить к ним с научной точки зрения"[2].

К концу 70-х годов представление о сложном строении программы совершенствования городской среды, о сочетании в такой программе научного знания и проектного умения стало уже общераспространенным, хотя отнюдь ещё не общепринятым.

Мир городской среды предстал перед исследователем и проектировщиком как неизвестный, неисследованный, обладающий высокой сопротивляемостью к попыткам произвольной реорганизации. Начинает осознаваться феномен слияния городского и деревенского образов жизни. Скачком достигается осознание того, что решение значительной части городских проблем достижимо только на уровне целостной программы развития микрорегиона. Возникает и закрепляется новая норма проектного сознания — обязательность сопроектирования с жителями, признание за ними прав субъекта городской среды. Накопление понимания природы объекта позволяет ставить практическую задачу кооперации исследований, проектирования и управления.

Несмотря на отдельные успехи локального масштаба, было бы преждевременно утверждать, что с середины 70-х годов произошел уже радикальный сдвиг в практике формирования городской среды — инерция разобщённости профессионализмов слишком велика для этого. Однако сдвиг в сознании специалистов, занятых практическими проблемами городской среды, уже является фактом, зафиксированным, например, в ряде пунктов Декларации XIV Конгресса Международного союза архитекторов:

"Мы должны расширить рамки нашей профессиональной ответственности.

...Планирование и архитектура должны основываться на систематическом и постоянном сотрудничестве между архитекторами, научными работниками, связанными с градостроительством и архитектурой, политическими лидерами, жителями городов и руководством общин.

Процитированные выше пункты Декларации, несмотря на нечёткость понятий и архитектуроцентризм, отражают реальность движения сознания проектировщиков навстречу сознанию исследователей. Создание фундамента кооперации различных видов деятельности по формированию городской среды — не иллюзия. Как это бывает нередко, литератор сумел значительно раньше выразить интенцию, которая лишь через десятилетие нашла выражение в своде конкретных задач. В книге итальянского писателя Итало Кальвино "Невидимые города", представляющей собой своеобразный свод поэтических моделей городской среды, есть фрагмент, способный послужить уместным завершением нашего рассуждения:

"Чистилище живых не может быть тем, что лишь только должно стать, — оно уже существует. Это чистилище, в котором мы живем со дня на день, которое мы создаем, бытуя совместно. Есть два способа преодолеть страдание. Один несложен: принять чистилище как факт бытия и стать его частью — становиться ею до тех пор, пока не перестанешь его замечать. Другой путь исполнен риска и требует постоянного внимания и упорного совершенствования: отыскать, распознать, кто и что средь чистилища не есть чистилище. Закрепить это и развить"[4].

Закрепить и развить представление о городской среде как объекте возможной действительной кооперации между наукой и проектированием — цель нашей работы. За её пределами остался обширный материал, но если содержание книги зафиксировало начало сложного процесса методологического синтеза исследовательской и проектной деятельности по теме "Городская среда", то автору удалось решить задачу, которую он перед собой ставил.

В качестве постскриптума:

В процессе работы над корректурой автор имел возможность изучить новейшую публикацию Кевина Линча, труды которого неоднократно упоминались в нашей книге, вышедшую в свет под названием "Теория градостроительной формы"[5]. Содержание книги не вполне отвечает обязывающему названию, однако несомненно подтверждает всю актуальность проблемы понимания городской среды как объекта исследования и проектирования. Очевиден параллелизм постановки задач в книге американского автора и нашей работе — при решительном расхождении идейных установок и несовпадении методологических программ. Линч также осуществляет анализ наличных теоретических интерпретаций города, подразделяя их, однако, традиционным образом на исторические, функциональные и нормативные. Он также стремится выйти на уровень моделей второго порядка, оперируя с подходами исследователей и проектировщиков к пониманию номинального объекта деятельности.

В то же время К. Линч остается в плену узкопрофессионального проектного подхода к градостроительным объектам, хотя постоянно демонстрирует стремление преодолеть его узкие рамки. "Теория градостроительной формы" зиждется на построении овода показателей качества городской среды: жизнеспособность, осмысленность, соответствие (несомненный аналог нашему отношению СР-1/СР-2), пространственная доступность, пространственный надзор и — несколько обособленно от перечисленных — эффективность. Трудно оспорить значимость названных категории для оценки качества городской среды, однако характер свода-перечня убедительно показывает, что американский ученый не выявил проблему сводимости информации, относящейся к качественно разным подходам к одному объекту: показатели не монтируются в единую систему, целостность объекта декларирована, но не сохранена в процессе аналитической работы.

Перевод книги К. Линча включен в план изданий "Стройиздата" на 1985 г., что позволит заинтересованному читателю провести сравнительный анализ авторских подходов самостоятельно.