Занятие №7. Формирование государственной границы
01.03.2001 Глазычев
В.Л.: Итак, господа, жизнь складывается так, что мне придётся свернуть
в сегодняшний наш разговор то, о чем я хотел говорить два или три занятия. Если
мы раньше занимались исключительно тактическим горизонтом проектного сознания,
лишь в последней встрече слегка «прислонившись»
(говоря все той же штабной терминологией) к оперативному горизонту, когда речь
зашла о реформе жилищно-коммунальной сферы, то сейчас я хочу сразу сделать рывок
на уровень именно стратегический. Тот самый уровень, где ресурс мышления именно
проектного типа по-настоящему реализует себя в наибольшей степени. Есть
хороший пример, не только потому, что я был в нем задействован два дня и день
назад, но и потому, что он высвечивает все принципиальные трудности, с которыми
проектная парадигма входит в систему управления в целом. Я хочу взять сегодня
совершенно неожиданную предметную область, строго говоря, такая постановка вопроса
сегодня в России вообще беспрецедентна, звучит это как «формирование государственной
границы». Мы как Россия столкнулись с чрезвычайно редкой исторической проблемной
ситуацией: мелкие передвижки границ случались везде в Европе, какая-нибудь Лотарингия
переходила «из рук в руки» между Францией и Германией; но при этом мало что менялось,
так как менялись персонажи, которые закреплялись на границе, которая сама по себе
традиционно на этом месте существовала, её надо было только обиходить. У нас же
появилась государственная граница России и Казахстана, нравится это или нет, суверенных
государств, пребывающих к тому же в несколько деликатной форме союзных отношений.
Деликатных потому как недооформленых. Сложность этой темы задаётся не только
в прямом техническом смысле, вполне понятно, что мгновенно обустроить границу
нельзя никому. В наших особых условиях ситуация растянулась на многие годы. Десять
лет существует воображаемая линия, разделяющая сопредельные территории. А собственно
учреждения границы стали формироваться с лета прошлого года. Появились отряды,
заставы, разбросанные, как кратеры на луне, от одного до другого бесконечно далеко.
Это только полдела. Гораздо интереснее другое, и в этом высвечивается проблемная
ситуация. Перефразируя известное суждение можно сказать, что граница — это слишком
серьёзное дело, чтобы доверять её пограничникам. По одной простой причине: в ведомственной
логике (а погранслужба — это ведомство, с погонами, но, всё равно, ведомство)
граница — это линия и определённый режим поведения, выступающий как ретроспективный
идеал. Достопамятная граница Советского союза со вспашкой, контрольной полосой,
двумя рядами проволоки, калитками с амбарными замками. Я бывал на той границе,
и смею вас уверить, там не только цветы произрастают. Эта конструкция сидит внутри
ведомства в качестве определённого идеала. Ведомство стремится воспроизвести её
в чистом виде, правда денег столько не дают, но идеал-то на месте, он никуда не
исчезал. Второй аспект ситуации. Восемь с половиной лет эта граница присутствовала
только в сознании своих и чужих геополитиков. Для населения никакой границы, понятное
дело, не существовало. Её не было психологически, потому что давным-давно там
люди жили, так сказать, в глубоком тылу, и потому, что родственники живут и по
ту, и по другую сторону границы, пережененные, переплетенные отношения повседневности,
так же как Украина с Россией, там же тоже в этом психологическом смысле границы
нет. Третий аспект. Те же наши с вами соотечественники где-нибудь на Амуре
существуют, тем не менее, в наследуемом представлении о том, что граница — это
реальность. Советская мифология, всякие там карацупы и их собаки (индусы), которые
поколение моего возраста читало в тоненьких брошюрках. Граница там — исторически-заданная
психологическая реальность. А здесь? Такой реальности нет. Более того, за восемь
лет деятельность, которая по всем юридическим канонам именуется «контрабандой»
является не такой вообще-то нехорошей деятельностью, когда «я знаю, что она нехорошая,
но я её осуществляю», а образом жизни, который даже не с чем соотнести в этических
категориях, плохой он или хороший. Ну раз не было границы! — то не было и нарушений
ее. Это просто образ жизни. Следовательно никакого тыла у реденькой цепочки формирующейся
пограничной и таможенной службы не существует. Прямо наоборот, можно сказать,
что население с обеих сторон всё ещё воображаемой линии находится в совокупном
коллективном неоформленном сговоре против любых попыток укоротить, ограничить,
нормализовать образ жизни, к которому они замечательным образом приспособились. Если
мы говорим хотя бы о вполне замиренной давным-давно границе с Финляндией или с
Китаем по Амуру, это внятно и центральным ведомствам, людям, которые насыщают
собой институты правительства. Они ведь тоже вырастали в определённой культуре,
в том числе и пространственных представлений, что такое «рубеж», что такое «граница»,
что такое «наши» и что такое «не наши». И для них эта граница до сих пор тоже
не существует, иначе чем геополитическая линия. А где геополитическая линия осознается?
В лучшем случае такое осознание есть у министерства иностранных дел, Совета безопасности,
как новой структуры, едва-едва формирующейся… Из зала: Есть
территориальные субъекты, для которых граница своя. Глазычев В.Л.:
Ничего подобного. Самое интересное, я участвовал два дня назад в семинаре, который
мы проводили в Оренбурге по сюжетике приграничья и приграничного сотрудничества.
Губернатор, которого в течение нескольких лет осмысленные люди его же аппарата
пытались приучить к тому, что есть граница, впервые по-настоящему это слушал и
слышал. Для него область — это территория, на которой есть сельское хозяйство,
промышленность, ЖКХ; осмыслить то, что вся территория области, по сути дела, является
приграничной, такое категорически не входило в сознание, тем более граница — это
же федеральное дело. По жизни, конечно, там бедные, бесприютные пограничники,
которых привезли в пустую степь и где-то отвели две комнатки, а кто первый успел,
тот и успел. Таможенники там появились первыми и захватили все свободные помещения,
пограничники ютятся с доброй воли таможенников буквально в сенях, и это не преувеличение.
Осознание границы у субъекта федерации и центральных ведомств отсутствует, а обустраивать
границу надо. Смотрите, мы сразу погружаемся в те контексты, которые на
первых наших встречах, конечно, в голову не приходили. Тогда мы шли от человека.
Если предельно упрощенно обозначить «арену» наших рассуждений, то есть Оренбургская
область, вытянутая с запада на восток вдоль границы с Казахстаном, на западе области
расположен Оренбург, на востоке — Орск, а между ними город Кувандык примерно в
100 км от Орска и в 200 км от Оренбурга. Кувандык является центром муниципального
образования — Кувандыкского района. В физическом смысле это 80 км отделяющих Казахстан
от Башкирии, три часа по бездорожью, не говоря о дорогах. Это ведь мы просто говорим
«Казахстан», а за этим дальше существует Афганистан со своими талибами и весь
тот мусульманский мир, который довольно здорово даёт нам ощутить себя на Кавказе.
И здесь севернее Оренбуржья начинается мусульманский мир: Башкирия и Татарстан.
Через этот перешеек идут не только грузы, не только контрабанда, не только разведка,
это куда бы ещё не шло, но ведь идёт оружие. Мы с вами оказываемся в той геополитической
реальности, с которой надлежит считаться. Если вы спросите «штабников», «генштабовцев»,
они скажут, что, например, Казахстан талибы прошьют за несколько дней, как иголка
стог сена, а кто их держит, талибов и все прочее? Вот здесь далеко-далеко на таджикской
границе стоит 201-я Богом забытая дивизия. Это линия, а это между прочим 1580
км (граница Оренбургской области с Казахстаном). 700 полевых дорог проходит поперёк
этих 1580 км. Есть несколько пропускных пунктов. Чтобы пикантность этого дела
дополнить, по территории Оренбургской области проходит кусочек принадлежащей казахам
железной дороги. Из зала: По границе? Глазычев
В.Л.: Нет, по территории. Ну был же Советский союз, он же не по границам
прокладывал дороги. Фактически это пара десятков эшелонов ежедневно. Существующая
таможенная служба в состоянии досмотреть 7% при максимальном напряжении. Не говоря
уже о том, что здесь поезд замедляется, что здесь можно спрыгнуть, сойти и все
прочее. Плюс, конечно, есть вот эти дороги, которые прорезают степную территорию.
В Орске доза героина стоит 50 руб. Дальше можно не продолжать. Ежедневно, как
считают специалисты, в обороте только в районе Орска находится 700 кг. Из
зала: Продается? Глазычев В.Л.: Необязательно
каждый день 700 кг продаётся, просто все время там присутствует минимум 700 кг.
Что-то продаётся, что-то привозится, что-то двигается дальше. Из зала: На
сколько на юге вытянута дивизия? Глазычев В.Л.: По Таджикистану
она фактически занимает все ключевые зоны, но это всё равно маленький кусочек. Из
зала: Там советская граница. Глазычев В.Л.: Там ещё советская граница, по договору с Таджикистаном там присутствуют наши войска.
Вот вам пикантная ситуация, при которой, с одной стороны, говорится: «государственная
граница России». Очень хорошо. А примыкают к этой границе кто? Муниципальные образования.
Не Россия же граничит, а 11 муниципальных районов. С районным уровнем начальства,
с районным уровнем понимания потребностей, с районным уровнем возможностей. По
мере сил помогают пограничникам, таможенникам: крышу над головой дать, солярки
ведро слить, ещё чего-нибудь. Такова простая реальность, которую можно продолжать
описывать часами. Ясно одно: не прикрыв эту границу, мы создаем себе чрезвычайно
стратегически неудобную позицию. А как поступают ведомства в отношении ведомств?
В ситуации вечной нехватки средств в бюджете — срезают финансирование. Срезают
учителям, срезают вузам, и пограничникам тоже срезают. А осознания того, что это
в значительной степени вообще вопрос общей судьбы, нет ни у кого из участников
этого процесса. Тут мы с вами погружаемся в ситуацию настоящего проблемного
поля, в котором появляется именно проектная задача: надо создать то, чего нет.
Нет фактически, нет психологически, ни на каком уровне к этому нет готовности.
Надо выстроить алгоритм деятельности, способной ситуацию почти нуля стратегически
реконструировать. Уже не совсем нуля — спасибо на том, что эти несколько пунктов,
где бедные солдатики несут свою службу, уже существуют. Но вы прекрасно понимаете,
что если у вас здесь 17 маленьких застав на полторы тысячи верст, то мимо них
проходят 90 % с хвостом, ежели есть желание. Более того, мы с вами живем
в эпоху чрезвычайно предприимчивых граждан, среди которых возникла такая схема,
замечательная, эмпирическая, никто её не проектировал извне. Особенно зимой формируется
такая вещь: караван. Впереди трактор «Кировец» и сзади трактор «Кировец», а между
ними несколько «Камазов». Первый расчищает дорогу, «Камазы» проходят, а задний
заметает дорогу, чтобы следы не видели. Классика. Народ оказывается вполне годным
к использованию древних алгоритмов поведения. Казацких ли, ордынских ли, не имеет
значения. Но только что с мотором. Что можно этому противопоставить? Какова
логика принятия решений? При том, что мы с вами как здравомыслящие люди с негодованием
отметаем любые попытки стандартного поведения такие, как, например, «нужно 170
застав». Этого не может быть, потому что этого не может быть. Это сразу вычеркиваем,
нужны годы и годы, чтобы к этому только приблизиться. А ситуация такая, какая
она есть. Можно к этому добавить, вам легко догадаться, что здесь одна из наивысших
в стране зон распространения СПИДа, гепатита, тут же недалеко натуральные очаги
ящура, саранча, иными словами весь букет, который только можно себе представить,
просто под боком. И вот я задаю вам, как мыслящим индивидам вопрос: в каком горизонте
мышления, в каком поле надо искать алгоритм решения? Из зала: Сколько
времени есть, пока существующая система окончательно не развалится? Глазычев
В.Л.: Можно сказать так: в течение ближайших месяцев этого не произойдет.
Произойдет ли в течение ближайших нескольких лет — неизвестно. Ситуация открытая,
информационная неполноценность здесь принципиальная, потому что она гадательная,
потому что она зависит от миллиона происходящих обстоятельств. Перегрызутся между
собой талибы или нет… столько начинается «X», «Y» и «Z» — никто такое уравнение
составить не может. Важно одно — времени мало, сколько никто не знает. Но даже
если бы было много, это сути проблемы не меняет. Я повторяю первый исходный тезис:
граница слишком серьёзное дело, чтобы её доверить пограничникам, они могут её
охранять, но не осмыслить. У нас, кстати, были лучшие эксперты из погранакадемии
и всего прочего, кое-кто из них соображает, но ждать, пока это дойдет в систему
уставной деятельности бессмысленно. Есть реальная угроза, национальный вызов,
по сути дела, нужно искать и находить эвристические формы, проектные формы выхода
из ситуации. Был в прошлый раз такой вопрос. Где вы будете искать
опыт для осмысления этой ситуации? Зная заранее, что вообще-то длинная история
человечества всегда в себе содержала решение задач. В том числе такую задачу тоже
решали — обустройство рубежа. Из зала: Римская империя. Глазычев
В.Л.: Да, римляне это делали. Из зала: Крупные государства,
империи, где есть эта вертикаль: федеральное — региональное. Глазычев
В.Л.: Ответ неверный, потому что все прочие империи опирались уже на устоявшиеся
границы. Они обживали границу, а вот римляне создавали границу порядка с беспорядком,
в своей логике, конечно, но нам понятной. Но это хорошо — сказать. А что в этом
опыте может быть алгоритмизовано? Инструментально использовано? Вот ведь в чем
вопрос. То есть можно же литературой заниматься: «Вот ещё древние римляне…» —
ну да, конечно. А что именно? Что являлось основой формирования того, что римляне,
кстати, называли замечательным словом «limes»? Лимит отсюда, предел, рубеж, но
это означало гораздо больше, чем линию, разделяющую А и Б. Я хочу сейчас ещё раз системно это оговорить. Совершенно справедливо то, что это поселения.
А есть российский опыт, о котором мы с вами говорили и который приходит на память.
Но здесь есть одно сразу очень жестокое обстоятельство: нынешнее казачество —
это в основном скоморохи, ряженые, с фальшивыми орденами. Понятна декоративная
жажда, которая за этим стоит, но вы понимаете, что за этический строй стоит за
сознанием человека, который одевает макет ордена, на который он не имеет никакого
права. Это уже настолько сомнительный, неустойчивый тип психологического строя,
что есть глубочайшее сомнение в его практической пригодности к чему бы то ни было.
У вас есть даже номинал, есть Яицкое казачество, Урал же тут протекает, это хорошо,
но это все в основном ряженные и бандиты. Это называется «щуку бросили в реку».
Нынешним казакам доверить присмотр за границей — можно с тем же успехом взять
на службу предводителей орг. преступности, которая занимается наркоторговлей,
те более профессиональны, во всяком случае. Не так это ординарно, не так это просто. Мы
говорим о поселениях, ещё раз напомним: главная логика Рима заключалась в формировании
ветеранских поселений. Ветераны — это национальная гвардия, это запас и резерв.
Это не вооруженный народ, это не казачество, но это жители действительно способные,
обладающие навыками, в нужный момент встать под ружье, старыми словами говоря,
это очень важно. Почему ещё номер с казачеством не проходит здесь? Ведь казачество
— глубоко феодальная конструкция, которая базировалась на общинном пользовании
землями, не землей в колхозном смысле, а землями, то есть угодьями. Речная путина,
рыба, охота, в том числе и пахотные дела, которыми сами они не занимались. А для
этого существовали иногородние так называемые, которые и занимались этой распашкой.
Очень специфический тип реального общинного собственника. Где же вы его нашли
сейчас? После всех десятилетий, после всех колебаний. Маскарад — сколько угодно,
а реальной конструкции не вырастите. Есть другой материал, есть вот эта картинка.
Что из нее следует? В принципе ответ нарисован. Из зала: Схема
переселения ветеранов 201-ой дивизии на границу, которые границу держат в голове. Глазычев
В.Л.: Это посылка, а вот дальше возникает вопрос: это, допустим, надо
сделать. Как это делать? В каких отношениях у вас тогда оказываются существующие
конструкции под названием «муниципальные образования». Более того, губерния только
что провела замечательную реформу (у нас реформы делаются шустро). До прошлого
года Оренбургская область — это было 560 муниципальных образований, то есть примитивный
поселенческий принцип: вот село, вот город, вот выселки, каждый из них по закону
имеет право на формирование местного самоуправления. И этим правом каждый воспользовался.
Замечательно, но получилось как у Щедрина — «жители к питанию склонны, но средств
для оного не имеют». Бюджет сформировать было не из чего в абсолютном большинстве
этих муниципальных образований. Подумали, порядили, разорили все 560 и вместо
них учредили не важно сколько порядка 30 муниципальных образований, в простоте
душевной приравняв их к старым советским районам. Муниципальное образование —
это сельский район и есть ещё 2 города. Вообразить, что приграничное существование
ставит совершенно особые задачи перед пространственным развитием, люди, которые
решали это первый раз и решали это второй раз, не могли. Они рассматривали это
в категориях чистого абстрактного действия: вот были поселения, теперь районы,
и эти районы случились, а поскольку тут ещё губернатор «красненький», тут уже
и райкомы КПРФ есть, один за другим, понятная логика воспроизводства схемы, а
у нас с вами возникает проектный ход создания новых поселений. А чем они будут
заниматься-то поселения? Из зала: Сельско-хозяйственные хутора,
фермы. Глазычев В.Л.: Хуторское — это всё равно, что сказать
казачество, тяжелый и медленный процесс, он при Столыпине-то тяжело шел, отщепиться,
играть один на один с враждебной природой, враждебным окружением, дефицитом знаний,
нехваткой средств и всего прочего, это не та конструкция, на которую вы реально
можете опереться. Если вы даже сегодня сыграли бы в такой кинофильм: выстрел,
«ребята, захватывайте, чего захватите», как с Диким Западом. Сколько побежит?
— мало кто побежит. Более того, ведь это, на самом деле, вступает в невероятный
конфликт с современным принципом мировой конструкции организации сельского хозяйства,
которое всё-таки переходит всюду и везде, долго и мучительно, с разорением, но
на крупно-ферменную схему и на специализированный наёмный или долевой труд. Заметьте,
в этой стране у нас и сейчас вполне кое-где реализован опыт вполне американский
по своему характеру, когда настоящим контролёром, а по факту и собственником земли
и всего остального, становится такая странная единица, как скажем унаследованная
от советской эпохи передвижная механизированная колонна (ПМК). У нее налаженная
система связей с горючим, у нее налаженная система ремонта техники, концентрируя
в руках, в собственности или в лизинге или в системе сборки из краденных у соседей
частей, это по-разному, определённый машинный парк, она проходит сквозь территорию,
нанимаясь на реализацию соответствующих работ. Работать с крупным собственником
она может, работать с мелким собственником, дифференцированным, она не может по
определению, у нее бухгалтерия дороже получится. Невозможно. Звучит-то это
красиво, но на самом деле, вы не можете сыграть в это. Плюс мы же с вами говорим:
«Ветеранов надо сажать». А кто из этих ветеранов обладает технологией рационального
ведения сельского хозяйства? Шанс случайности может быть, но в целом никто. Значит,
вам нужна логистическая конструкция, в первую очередь, для формирования в принципе,
если не самодостаточных, то в значительной степени продуктивных поселений. В отличие
от казачества, которое, как известно, иначе чем охотой и рыбной ловлей на досуге
никогда в жизни ничем не занималось, и землю пахать было зазорно, землю оно не
пахало. Его делом была военная в казачьем измерении служба. Вы эту ораву взять
на обеспечение не можете. У вас нет этих «иногородних». А почему у нас с
вами ещё эта проблема ветеранов так остро стоит? Да потому, что в приграничных
районах Оренбуржья и не только за прошедшие восемь лет казахи составляют 65% населения.
Граница-то открыта. У вас есть официальный статус беженцев и переселенцев, есть
неофициальный массив. Население, в отличие от государственных структур обладает
живостью воображения и по необходимости мощной эвристической силой, поэтому значительное
число недвижимости по факту выкупается. Земли нельзя покупать ещё официально?
— Ну, подумаешь. Уезжающие в Германию те же немцы спокойно де-юре передавали свой
пай в дар, кто там чего кому заплатил, это вопрос другой, с юридической точки
зрения все абсолютно чисто. Не подкопаешься. Смотрите, я напомню вам, что
это — красная область, с губернатором в прошлом — в качестве второго секретаря
обкома по сельскому хозяйству. Это не есть, что он глупый и плохой человек, это
просто означает многое. Способ видения здесь задан. А мы говорим с вами, нам надо
сюда встроить не просто новые поселения с другим составом, но ещё продуктивно
способные поселения, которые должны задать фактически принципиально иной образец
хозяйствования. Самое простое — было бы нанять трёх профессионалов, которые за
1 секунду накосят генеральные планы такого рода поселений. Это нехитрое и дурацкое
дело, это военные инженеры умели и при Екатерине Великой. Недаром на большинстве
генеральных планов, хранящихся в военно-историческом архиве есть подпись Суворова,
он и утверждал. Военные инженеры разлиновали, дело не хитрое. Это же не даст ничего. Из
зала: Тут нужен ещё особый юридический статус приграничных поселений,
в частности более свободное владение оружием. Глазычев В.Л.:
Может быть, но вы перескакиваете. Из зала: Вопрос, что они
будут делать? Глазычев В.Л.: Чего делать — это сколько
хотите, это между прочим второе место после Алтая по производству зерна. Даже
сейчас, в такой области. Больше, чем Кубань со всеми её прибамбасами. Более того,
не вообще пшениц, а твердых пшениц, каких в других местах и нет совсем. Но натурально
в этом постсоветском пространстве замечательная урожайность — 11 центнеров с гектара.
Приехали! Когда аграрии верещат о диспаритете, о дорогизне промышленной продукции,
дешевизне, якобы, зерна и всего прочего — происходит же классическое передергивание.
При такой производительности, при таком масштабе распашки никакой паритет вас
не спасет, вы всегда на горючку потратите больше. Реконструкция здесь может и
должна быть куда более глубокой. То есть мы должны сказать так: задача… А
ведь мы с вами встали в какую позицию-то? Позиция федерального планирования, раз
мы заговорили о государственной границе, раз мы заговорили сквозь видение области
всего, что её окружает, мы заговорили в государственническом режиме сознания.
Но старый государственнический режим нищ в том отношении, что он никогда не был
экономически настроен, он в лучшем случае говорил «надоть», как-нибудь там выбить,
ободрать, налог на лапти наложить, или в советское время были ещё более простые
технологии. Сегодня этот инструментарий нереализуем по 10 тысячам причин. Перед
нами стоит задача формирования нового типа поселения, нового типа хозяйствования,
нового типа образовательной программы под это. Не занявшись профессионализирующим,
гранично ориентирующим образованием, вы эту задачу не решите. Это немедленно выбрасывает
вас в следующий горизонт: вам надо добиться формирования постижения государственной
машиной понимания статуса приграничной территории как такового. В отличие от статуса
гос. границы, понимание которого присутствует в виде линии плюс 5 км ограниченного
полицейского режима. Здесь вам, с одной стороны, понадобится законодательное оформление,
с другой — проектная разработка того, как это все может работать. И здесь могут
быть достаточно простые инструменты, которые заставят границу в значительной степени
на себя зарабатывать. Какие? Одна сфера — это таможенные платежи. Которые сегодня
полностью перечисляются в федеральный бюджет. Вы здесь должны сформулировать определённую
логику бюджетных отношений, такую, скажем, что доля таможенных платежей, не будем
сейчас говорить, какая именно, это вопрос лоббизма, торговли, компромиссов, но
определённая доля таможенных платежей должна оставаться на границе и работать
на обустройство этой приграничной системы расселения. Почему я так это акцентирую?
Не такие глупые люди сидять и в губернии. Тот же губернатор может быть десять
раз колхозник, но сообразить отщипнуть от пошлины — это не так уж и сложно. Но
что утверждает вектор под названием «губерния» — отдайте нам долю таможенных платежей
— куда? — в бюджет субъекта федерации. Мы с вами получим точно ту же историю,
вытащить эти деньги на границу из Оренбурга будет не легче, чем из Москвы, а может
и тяжелее. Нам с вами недостаточно общего суждения. А если в пользу, то кого?
С одной стороны, мы с вами в правовом поле и нам нужен юридический субъект, но
если, скажем, эти деньги пойдут тем муниципальным образованиям, — дело удобное,
но в конечном счёте непродуктивное. Мы получим ту же самую картину, у них же потребностей
тоже предостаточно: того нет, сего нет, и в результате наша задача окажется отодвинутая
на далёкий план, потому что она — наша задача, их задачей она ещё не стала, мы
с этого начинали. Даже такая простенькая, на первый взгляд, вещь, как правовая
формулировка, выстройка обернется сложной задачей. Ведь недаром есть понятие «законопроект»,
обычно оно улавливается только в одном смысле — та редакция закона, которая поступает
на обсуждение Думы, в отличие от закона, принятого в результате такого обсуждения.
На самом деле, законопроект есть совершенно другая действительность, это выстройка
модели следствий из принятия тех или иных нормативных сдвижек, продумывание связок
сообщающихся сосудов. Что происходит в сопредельных зонах? Такого рода законопроектов
вообще почти не рассматривалось. Потому что «зона законотворчества» есть такое
замечательное выражение, то, что оно — творчество, я не сомневаюсь, у нас и Жириновский
есть, но то, что оно не обустроено проектным образом, это тоже факт. Если мы приняли
эту логику необходимости обустройства новых поселений, то она перейдет из категории
пожелания в категорию конкретного проектного действия, если мы эти поселения сразу
определим как автономные муниципальные образования. Если мы этого сразу не зафиксируем,
можно ставить крест на всей затее, по крайней мере, шансы резко уменьшаются. Но
таможенные сборы — это очевидно. А что ещё существует? Из зала: Свободные
экономические зоны. Глазычев В.Л.: Подожди, это отдельно,
я пока иду от примитивного. Что помимо таможенных сборов существует вообще на
любом рубеже: граница города с областью, граница дороги с лесом, что ещё ? Во взаимоотношениях
субъектов через так или иначе выстроенную границу, зоны с зоной. Зона, в которой
действует один сервитут, зона в которой действует другой сервитут, тротуар и дорога,
это сфера административных правонарушений и административных наказаний за оные,
то есть штрафов. Одно дело таможенные сборы, другое дело — штраф за нарушение
режима границы, природопользования, много чего тут можно понаписать. Из
зала: А эти суммы идут в местный бюджет? Глазычев В.Л.:
Самое главное, к сожалению нет. Штрафы за административные правонарушения идут
тоже в федеральный бюджет, что есть полный вздор. Но это так именно потому, что
государственная граница почиталась некой абстрактной линией, не соприкасающейся
с тем, что является местным самоуправлением. Хотя по факту граничат между собой
субъекты местного самоуправления, они лишь прикрыты некоторой цепочкой чего-то
другого. Иными словами, если говорить очень огрубленно, мы выиграем в том случае,
если участие в охране границы выгоднее участия в контрабанде. В целом, по совокупности
выгод, если учесть неминуемость, хотя бы относительную наказания, ежели она обеспечена.
Это тоже исторический урок — без вовлечения населения в тотальный контроль и стукачество
ни одна полицейско-граничная задача никогда и нигде не решалась. И когда вы говорите
о том, что нужно оружие, ведь не нужно им никакого оружия, они должны стучать
и иметь средства связи для того, чтобы стучать эффективно. Оружие может быть у
вас и в 30 км. При хорошей скорости эта задача решаема не дольше, чем если у вас
человек с пьяных глаз схватит автомат и начнет выяснять отношения с соседом. Мы
не в Швейцарии, мы не можем с вами рисковать даже идеей, которая противоречит
всей исторической практике бытия. Смотрите, американцы маются, и всё-таки опять,
даже бушевская администрация начинает говорить об ограничении продажи и владения
оружием, потому что при всем их опыте ситуация в целом продолжает осложняться.
Опыт-то был давно, лирика осталась давно, а реальное оружие стреляет. Другой вопрос,
что у нас и без оружия обходятся довольно эффективно, в нашей стране любой домашней
утварью больше отправляется на тот свет людей, чем огнестрельным оружием. Но гораздо
существеннее выстройка такой конструкции, при которой у вас и административные
штрафы непременно и обязательно являются опорой обустройства и формирования не
вообще границы, потому что иначе все отнимут пограничники — у них тоже своё начальство
есть, а опять-таки формирования той системы новых поселений, о которой мы ведем
речь. Здесь может появиться достаточно скромный, но самостоятельный источник, ещё до того, как чтобы-то ни было начнет осуществляться. Здесь начинается
второй аспект, который только что был затронут. То, что мы обсудили, — всё равно,
очень одностороннее видение. Это видение границы только как заслона и барьера.
Это важно, но ведь граница это ещё и линия контакта, линия соединения. Категория
интересов проникает эту мембрану гораздо более сложным образом; ведь сегодня не
потому здесь оказывается казахского населения значительно больше, чем 10 лет назад,
что злокозненные эмиссары его сюда гонят, это тоже есть, но в основе этого лежит
перепад в уровне жизни, и как бы не скромна и бедна была жизнь здесь, по эту сторону
она существенно выше по уровню, чем по ту. Постоянно появляющиеся экономические
таланты населения систематически не отслеживаются. Попробуйте найдите работу,
нацеленную на мониторинг экономического поведения населения как кладезя идей использования
любых форм в своих интересах. Очень трудно. А что, например, здесь происходит?
Пользуясь советско-постсоветской ментальностью властей губернии, остроумные люди
приграничных районов организовали замечательную совершенно систему скупки зерна
в Казахстане, пропуска через свои элеваторы, получения потрясающих результатов
по урожайности, при пересчете на их земли. Местная власть вовлекается в интерес,
ее за это почестями и всем прочим окружают. Предприниматели, которые это осуществляют,
имеют замечательную выгоду от разницы в ценах, машина великолепно работает. Из
зала: Там оно дешевле, да? Глазычев В.Л.: Его,
грубо говоря, меняют на топливо. Холодно же. Детский вопрос. Мы это с вами зафиксировали,
можно счесть это историческим анекдотом, можно счесть это нарушением, так сказать,
правил достойного ведения дел, а ведь можно ещё и увидеть в этом тот насос, который
в данном случае лежит в сфере широко понимаемого интереса этой территории. Я нарочно
взял почти анекдотический слой, по одной простой причине, эта мембрана обладает
многозначной конструкцией. Если видеть в ней только забор, мы тоже проиграли.
Нужно видеть в ней именно мембрану, в идеале — полупроводник: то, что нам выгодно
пропускает, то что не выгодно не пропускает. Конечно, идеала достичь тяжело. Тем
не менее. В геологическом смысле границы нет, и у вас зона там 40 км по
обе стороны это одна и та же геологическая страна. Значит, стратегическое проектирование
освоения ресурсов, осуществляемое вдоль линии — абсурдно. Потому что, если у вас
здесь торчит огромный газо-конденсатный завод, а казахи с помощью американцев
будут строить следующий в 100 км от этого, то как вы понимаете, эколого-экономические
последствия для всей территории будут достаточно разрушительны. Не только для
астмы у граждан, но и для той самой урожайности у полей. Саранча границу презирает.
Единственный способ обеспечить охрану наших территорий, это оказывать в том числе
и совершенно как бы бесплатную помощь в подавлении очагов на той стороне до того,
как она встала на крыло и наступила вселенская катастрофа, захватывающая тысячи
квадратных километров, как случилось год назад. Более того, неглупые люди, которые
здесь живут и по мере сил чем-то стараются руководить, это интуитивно знают и
в прошлом году районные власти изыскивали ресурсы, чтобы давить саранчу у казахов,
защищая самих себя. Значит, все конструктивные рисунки этой логики поведения подлежат
выявлению, мониторингу, максимальной поддержке, нахождения средств, которые здесь
опираются на совершенно другие экономические рассчеты. Одно дело, вы выносите
это в графу «кредит», а другое дело, вы вычитаете это из того убытка, который
вы получаете в противном случае, и этот противный случай не некий абстрактно-гипотетический,
а глубоко-конкретный, опытно-данный. Иными словами, когда мы говорим, а
чем занимаются эти поселения? Ведь мы с вами хотим, чтобы они были не примитивно
однолинейные и монофункциональные, ведь нас опыт учит тому, что такого рода поселения
всегда ущербны. Из него всегда будут утекать мозги, из него всегда будут убегать
наиболее активные люди. Следовательно компенсировать это вы можете лишь в том
случае, если в самой конструкции такого поселения вы эту технику защиты всей мембраны
и всей зоны ставите как ключевую. У вас оказывается, что сюда максимально должен
быть приближен ветеринарный контроль, санитарный контроль, экологический контроль,
водопользование, иными словами, спрос на специализированный труд повышен по отношению
к прочей территории именно потому, что мембрана обладает большей энергетикой.
Но ведь это же совершенно реконструирует тогда такую задачу как создание сети
информационного обеспечения. Ведь парадокс-то в чем? Все эти места смотрели российское
телевидение через казахские станции. Из-за недопонимания мембранной роли границы,
не смотря на вполне искренние вздохи Назарбаева, недопонимание этого процесса
позволило совершенно спокойно Казахстану погасить эту трансляцию, потому что там
другая логика, другие столкновения интересов. Помимо того, что русскоязычное население,
которое там ещё присутствует осталось без российских программ, так и это население
осталось без них. А попробуйте вы мгновенно развернуть систему релейных станций,
даже если у вас денег много, так всё равно, это время съедает. А информационный
вакуум — страшная вещь, чрезвычайно разрушительная. Вы представьте себе, что это
зоны, в которых, мало того, что нет газет, так нет и телевидения в придачу. Из
зала: Бедные бабушки. Глазычев В.Л.: Да тут бабушек-то
мало. Из зала: То есть получается, что граница расширяется
… Глазычев В.Л.: По сути дела, функционально мы с вами
можем выиграть даже гипотетически только в том случае, если эту систему мы видим
функционально задействованной на мембрану целиком, а не на забор только. Не человек
с ружьем, хотя и человек с ружьем в некотором количестве, но прежде всего глубоко
заинтересованное население. Отсюда — необходимость найти способ создания перепада
качества жизни. В наших условиях это пока ещё очень просто. Если вы, скажем, здесь
построите жильё чуть более эффективное, чем оно есть здесь, вы создадите этот
перепад. И это не всегда деньги, это ещё «ноу-хау», способность сократить расходы.
Значит, вам надо выстроить и проект ценообразования на формирование этой инфраструктуры.
Если я смогу использовать местный материал, да ещё и местные вяжущие… Из
зала: Или из заграницы ближайшей. Глазычев В.Л.:
«Местные» — я охватываю это. Когда вы к тому же за так называемой границей можете
использовать тот же нелегальный канал, купить это гораздо выгоднее. Звучит цинично… Из
зала: Но на первое время сойдет. Глазычев В.Л.:
Мы с вами резко сократим расходы. Есть возможность использовать уникальный шанс,
ведь посмотрите на секунду, в течение десятилетий логика развития в Советском
союзе строилась на создании новых городов, а скорее промышленных слобод при промышленных
предприятиях. Ранние хрущовские мечтания об агро-городах лопнули тут же и по понятным
причинам. В основном логика была такая: старые города были в забросе, калькулировали
стоимость нового жилья в стоимость нефтеперегонного завода и поехали: возникает
Нефтегорск, Нефтекамск, Нефте-чего-нибудь. Затем, интермедия, десять лет при которых
в этой сфере нового не создавалось ничего, только свёртывание. А ведь известно,
и это опять — исторический опыт, и не зря мы говорим все время о возврате к историческому
опыту, что невероятно трудно добиться инновационного действия в старой консервативной
схеме. Понятно, попробуйте-ка поднять на инновацию какой-нибудь город Оренбург,
в котором под 600 тыс. человек, мающихся понятным вполне образом. Тяжело. Масштаб
проблем и бедствий по отношению к возможностям все время создаёт неравноплечный
рычаг. Как бы тут, хотя и нужна вот так инновативность, но психологически отторгание
риска колосально велико. «Лишь бы починить, лишь бы не было хуже, лишь бы не развалилось»,
а не конструктивная задача. Что-то делается частным бизнесом или полу-частным
бизнесом. В схеме государственной машины инновативное действие нелокализовано.
«Где?» — Ну и будет сказано — «В Москве.» Был момент — в Новгороде, у Прусака.
Такое видение пространства, сводимое фактически к нескольким пунктам — чистый
нонсенс. Сама идея формирования нового, не ради нового, а ради решения значимой
общегосударственной задачи, если только мы убеждаем в этом всех, кого должно в
этом убедить, создаёт импульс к инновативности. Новое население новых поселений
с новой задачей, причём комплексной задачей. Из зала: Новое
население сразу отделяет себя от местных, местное понимает их по-другому, и поэтому
им приходится доказывать свою инакость. Глазычев В.Л.:
Значит, если оно слабое, то его подомнут и разворуют, а если оно формируется более
мощным демографическим капиталом (почему опять-таки я говорю о ветеранах), оно
скорее подомнет под себя округу. А мы здесь, грубо говоря, в этом государственно
заинтересованы. Из зала: Задать ритм. Задать ритм,
задать образцы поведения и видов деятельности и т.п. Более того, мы начинаем сканировать
совершенно другие области. Например, у меня здесь лежит дискета. Чего? Мирового
опыта малогабаритных ветровых станций. Мне нечего с ними делать в Оренбурге или
в Орске, где говорят о том, что ТЭЦ-котлы прохудились и все прочее. А здесь возникает
шанс для доказательного применения того, что весь мир знает и использует. Это
же не изобретение велосипеда, но здесь есть место для применения. И только в новом
месте вы имеете шанс реально это сделать. Я не настаиваю, я просто говорю, что
сканирование начинается по всем зонам незадействованного «ноу-хау». Потому что
очень часто оно не задействовано лишь в силу инерционного сопротивления старых
и больших систем и психической усталости от вечного латания старой трубы, которая
подавляет в человеке надежду и веру в то, что инновация ему поможет. Тогда из
только угрозы и противостояния угрозе, с чего я начинал, и что бросается в глаза
людям специально включённым, в первую очередь, задача начинает трансформироваться.
Защита становится одной из функций. Мы седлаем проблему для того, чтобы решать
проблему хотя бы на уровне демонстрационного образца, проблему иного, более широкого
и более высокого порядка. Нужно увидеть в границе шанс на ускорение развития,
вот почему нельзя доверять границу пограничникам. У них иначе отстроено видение,
как бы там ни были толковы отдельные люди. Пространство это обладает мощным эвристическим
потенциалом. Теперь возникает детский вопрос: а как эту проектную схему
внедрять? Здесь жду предложений. Допустим, мы с вами её очень тщательно отстроили,
это на самом деле, дело техники. Сколько мы можем сегодня добиться стоимости квадратного
метра и что такое ипотечный инструмент, который, кстати, в этой области используется
и нехудшим образом. Из зала: Деньги у нас есть? Глазычев
В.Л.: Даже программа, которая называется «Строительство жилья на селе.»
Ну, губернатор-то из колхозников. И он её реализует. Механизм этот существует,
он не то, чтобы уж совсем не освоенный. Это не дикое поле, в принципе здесь масса
технологий, например, наивысший инновативный ресурс самого Оренбурга заключается
вовсе не в том, что рядом газоносный слой, газоконденсатный завод и на так там
плохо по сравнению с другими. Здесь Орско-Халиловский медно-рудный комбинат «Носта»,
это акционерное общество, довольно интенсивно развивающееся, это все внятно. Самое
интересное, что университет тамошний превратился в концерн. Невероятно динамичный
ректор, хотя далеко и не юноша, понял, что единственный возможныей ход — это экспансия.
Во-первых, это очень мощный университет, в нем 32 тыс. студентов. В МГУ побольше
немножко, но он чуть ли не на втором месте. Но это за счёт чег?. Там нет платного
обучения; там принимают многих из Казахстана, там решают стратегическую задачу.
Все-таки известно, если некто обучался в культуре «А», элементы её он не теряет
никогда, будь он хоть в Зимбабве. И там наши ребята живут. Но самое любопытное,
институт реально занялся реализацией коммерческих проектов, порожденных в его
технологических элементах. У него свой водочный завод, на своей технологии очистки
и т.д. Свое производство на базе использования всего, что от зерна остается, и
какие-то диетические продукты они изготовляют. В общем 5-6 производств уже задействовано. Из
зала: То есть это именно в структуре университета? Глазычев
В.Л.: Не важно, как они дочерне обустроены, важно что центром является
университет. Из зала: Какую-то из наших точек он бы населял. Глазычев
В.Л.: Возможно, я говорю о главном, что здесь есть инновативный ресурс,
но до сих пор, на задачу, о которой мы здесь говорили, он не был никак задействован.
Более того, я не хочу идеализировать, я проводил в этом университете круглый стол
с профессурой «Феномен границы и его осмысление». К несчастью, эти ребята, все
они милые, но они рассказывали о том, что они знают, а не обсуждали проблемы.
Навыка обсуждения не существует. Он вообще в этой стране, да и не только в этой
стране не так уж часто присутствует. Когда я говорю о задаче внедрения — предположим
мы проект этот довели, развернули. Неважно, как, в пилотном варианте или как-то
иначе. Как внедрять этот проект? С чего здесь разумно начинать и какие шаги предпринимать
в последовательной цепочке? Идеи? Из зала: А всё-таки эти
поселения так же будут муниципальными структурами или в прямом подчинении губернатора? Глазычев
В.Л.: Поселения не могут быть не завязаны на нормальную административную
конструкцию государства или вы получаете военный гарнизон, что совершенно иное
и напрочь стирает продуктивный элемент и все остальное. Из зала: Возможен ещё вариант завязки именно таких поселений на окружной уровень. Глазычев
В.Л.: Нет, нет такой возможности. Окружной уровень — уровень контроля
и в лучшем случае — уровень продуцирования стратегических идей, это не управляющая
и не административная конструкция, на этом уровне ничего не может быть, кроме
подталкивания. Нет, нет, речь идёт о том, что это выкраивание новых муниципальных
образований, в полном соответствии с законом. Потому что внутри муниципального
образования по закону может быть образовано другое муниципальное образование. Из
зала: Там нужно будет все перенарезать. Глазычев В.Л.:
Ну что значит «все»? Там несколько пунктов. Смотрите, мы охватили проект, в котором
есть фактически создание целостной системы расселения, вписывающейся в нынешнюю
систему административного устройства, не предполагающей никакой административной
революции. Есть губерния. А рядом, кстати, то же самое в Саратовской области,
только там — 550 км, уже меньше, но задача-то от этого не меняется. Проговорили,
нам нужна образовательная реконструкция, информационная, не хочется повторять,
технологическая по обустройству. Чего делать-то будем? Из зала: Образец
для начала. Глазычев В.Л.: Хорошо, где образец? как образец?
Нарисовать можно, а как реализовать? Из зала: Разметить
территории и установить порядок жизнедеятельности. Глазычев В.Л.:
Я только что ведь говорил, мы не занимаемся революцией, мы не можем здесь сыграть
князя Кропоткина, вбить кол и объявить это зоной свободного поселения, мы работаем
с некоторой административной реальностью. Есть район, вот он называется «Кувандыкский
район», у него есть райцентр, у него есть представительная власть, у него есть
глава и прочее. Вы хотите сделать там пилот, пилотный проект. Очень хорошо, что
вы будете делать? Технология, меня это интересует, как бы вы себя повели? У вас
есть развитая проектно-доведенная схема, но она всего лишь схема, вне привязки
к территории, она, конечно, тоже бедна. Поэтому вообще, на самом деле, пилот вам,
конечно, нужен. Но что надо сделать, чтобы такая идея могла укорениться? Какие
подготовительные действия вы должны произвести? Из зала: Наверное,
сначала информационную систему развивать на тех приграничных поселениях, которые
уже есть, уже на готовом это отрабатывать. Глазычев В.Л.:
А у вас там все население включено в контрабандный процесс. Привет. Почему я и
говорю, что мы без новых поселений тут не можем добиться изменения качества. Это
не значит, что оно все поголовно включено, но вы знаете, что достаточно иметь
малую группу, которая по факту терроризирует остальных. Чечня — идеальный образец,
не всё же чеченцы — бандиты, однако же вся остальная часть — либо добровольно,
либо полудобровольно, либо принудительно вынуждена бандитов поддерживать, потому
как корова и жена здесь, убьют они и быстрее, чем защитят другие. Именно поэтому
вам нужны новые поселения, потому что у вас в старых нет энергетической мощи переломить
ситуацию. И нет не из-за денег даже, а из-за людей, которые там уже есть и в этом
динамическом стереотипе существуют. Из зала: В качестве нового
образца можно взять некоторую погран. заставу как основу и часть поселения. Глазычев
В.Л.: Все замечательно, но совершенно неверно. Почему неверно? Я сразу
поясняю. Смотрите, тем не менее, пограничники принадлежат границе как линии. Мера
оперативного существования пограничника, не как человека, а как служивого, это
5 км толщины максимум, плюс он не может и не должен заниматься никакой иной хозяйственной
деятельностью, фактически занимаются — жить надо, но не должен, он служивое существо.
Нам эта система нужна не замещающей, а дополняющей. Из зала: Вполне
понятно людям — основать что-то новое, поселение у заставы, а с нее уже… Глазычев
В.Л.: Вы меня огорчаете, вы сразу говорите предметно, а ведь я говорил, ещё раз повторяю: какую систему действий вы, я, некто должны предпринять? Из
зала: Получается, что существует территория, существует 201-я дивизия,
получается, что только с подключением каких-то дополнительных государственных
льгот привлечь университетских новаторов к организации будущих производств, а
из 201-ой дивизии привлечь, опять же на льготных условиях военных работать на
этих производствах. Глазычев В.Л.: В этом есть некоторый
смысл, но я всё-таки говорю не об этом, когда говорю о действиях. Далее. Из
зала: Система действий бывает, когда все подсчитали и прикинули, да? Глазычев
В.Л.: Развернули проект, допустим, мы являемся обладателями вполне достойно
разработанного проекта. Вот это то допущение, которое я уже сделал. Вот есть это,
но это — схема. Ещё раз повторяю, вне пилота схема не реализуема нигде в мире,
или почти нигде. Пока-то никто кроме нас с вами о существовании этого проекта
не догадывается. Из зала: Нужна пропагандистская система
действий. Глазычев В.Л.: Что вы называете «пропагандистской
системой действий»? Написать об этом статью? — Погубить это сходу. Из
зала: Найти ту проблему тамошних людей, которую наш проект может решить. Глазычев
В.Л.: «Правильно, правильно», — как говорил кот Матроскин. Только вот
как? Из зала: Нужны заинтересованные субъекты. Глазычев
В.Л.: Кто тут заинтересованный субъект по определению? Из
зала: Главы местного самоуправления. Глазычев В.Л.:
Элемент этого есть, но он не может быть исходно активным элементом. В данном случае,
ведь вы знаете, наш закон — удивительно такой анархический, поэтому, скажем, здесь
в Оренбургской области главы местного самоуправления назначаются губернатором
из числа депутатов районного собрания. Такая вот форма, не противоречащая закону.
Но их тем самым встроенность в губернскую машину, как вы понимаете такова, что
высовываться с инициативой, не имея надёжной опоры — риск слишком велик, ни один
администратор на такой риск не пойдет. Из зала: А как же
университет, им же работать негде, им же прикладывать свои знания негде? Глазычев
В.Л.: Это потенциальный ресурс, я занимался подготовкой этого, объясняя
уважаемому университету, что через 2 года они столкнутся с проблемой коллапса
своей системы, потому что начнется то, о чем вы сказали. Нехватка рабочих мест,
невостребованность их квалификации вызовет то, что их надувающийся шар может стремительно
скукошиться. Правильно, но это лишь потенциальный ресурс, а не носитель идеи. Из
зала: Если нам надо строить поселения, у нас есть ещё проблема беженцев.
Можно поднять вопрос в русле создания города для беженцев. Глазычев
В.Л.: Использовать это как ресурс для нашей идеи можно, но только как
дополнительный ресурс, потому что беженцы, как вы понимаете, это такая масса,
которая помимо фильтрации (непонятной), в значительной степени не есть тот, я
цинично говорю, человеческий материал, который полностью пригоден. Вы можете вербовать
среди категорий беженцев нужных людей, но это опять-таки дополнительный ресурс,
так же, как дополнительный ресурс создан системой университета, но университет
не может выступить здесь инициативной силой, у него для этого слабоваты возможности. Из
зала: Возможно, что заинтересованным хозяйственным субъектом будет некоторая
активная хозяйственная часть, которой мешают эти нелегальные потоки, если она
там есть. То есть это руководители предприятий и хозяйств, которые планируют в
дальнейшем развивать эту структуру вокруг того, что они сейчас создают. Глазычев
В.Л.: И здесь я соглашусь, это тоже, в принципе, дополнительная ресурсная
база. Но учтите, нажегшиеся, трижды обманутые (я не беру жулье), опасающиеся втягиваться
в авантюры, кроме привычных авантюр, люди не могут по определению быть главным
носителем, они примкнут, если увидят выгоду. Да, но не надо требовать от них героизма,
это некорректное требование. Из зала: Политические силы,
которые действуют там, но они вероятно действуют только на уровне обещаний, до
реальных действий они могут побояться дойти. Глазычев В.Л.:
Партийные силы? — ну нет, конечно. Из зала: Военные остались. Глазычев
В.Л.: Именно здесь уровень округа может сработать. Каким образом? Он ведь
здесь представлен. Существует такая позиция — главный федеральный инспектор. Не
властная, не административная, но помните, я много раз акцентировал внимание на
этом слове — влиятельная. По странному стечению обстоятельств (откуда вся идея ещё вырастает) в прошлом был командиром полка 201-ой дивизии. Из зала: Мы
не знали об этом. Глазычев В.Л.: Я знаю, что вы не знали,
я говорю не об этом, это просто дополнительное обстоятельство, играющее в нужную
сторону. Ведь уже есть некое эмоциональное понимание и эмоциональная включённость,
организующая своими силами разные вещи, вплоть до посылки тысячи накомарников,
потому система снабжения армии этого не осуществляет. Это существенно, но дело
не только в этом. Главный инструмент, который мы, как гнусные концептуалисты осуществляем
там, заключается в формировании нового, принципиально нового учреждения, которое
называется «Центр стратегического планирования», возникающий по инициативе, при
поддержке главного федерального инспектора, что позволяет аккумулировать первый
спонсорский капитал, скажем так, дико упращая, из соображений «не надо портить
отношения». «В конце концов, глядишь, пригодиться.» Первая аккумуляция средств
на то, чтобы такая структура возникла, уже осуществлена. Причем темп оказался
невероятно высок. Идею мы заронили, если мне память не изменяет, в ноябре прошлого
года, сейчас 1-е марта, этот центр стратегического планирования уже перехватил
недостроенное здание и достраивает его, чтобы утвердить себя ещё и знаково-символически.
Представляете как существенно — не по углам жить, а в данном случае — создание
серьёзного сооружения, на котором написано «Центр стратегического планирования»,
чтобы это там ни означало. Возникает… на каких правах? В качестве нон-профит организации.
Он не встроен ни в какую схему административной власти. Его главным ресурсом пока
оказывается влияние из всего лишь отраженного света — это как-то имеет отношение
к президентской ветви власти. Как? — к счастью неопределено. Определено эдиктом,
а в эдикте написано ровным счетом следующее: контроль за федеральными ведомствами.
Но прописана одна замечательная вещь. За что отвечает президентская власть в нашей
стране? Из зала: За разработку внешней и внутренней политики. Глазычев
В.Л.: Ничего подобного, это задача правительства. И реально, и идеологически
есть всего две функции, на которых сконцентрировалась президентская власть. Из
зала: Он — главнокомандующий. Глазычев В.Л.:
Нет, это «титло». Я говорю о функциях. Из зала: Гарант конституции. Глазычев
В.Л.: Это тоже можно в «титлы» списать. Первое, это — безопасность страны,
и второе — образ будущего, которым правительство не занимается и не может заниматься
по определению. Это проектирование будущего, это ответственность за будущее, это
продолжение безопасности, проецируемое в завтрашний день. Это тоже часть безопасности,
ибо если вы только в настоящем, то вы оказываетесь не в состоянии адекватно ответить
на вызовы послезавтрашнего дня. Именно эта функция позволяет растянуть её остроумным
людям из числа моих друзей в схему формирования, пока в рамках только одного округа
системы центров стратегического планирования. А поскольку стратегией здесь не
занимался вообще никто, то этот центр позволяет аккумулировать в себе полуклубным,
полусодержательным образом все те горизонты, которые должны бы заниматься стратегическим
планированием. И два дня которые я провел в Оренбурге со своими коллегами были
посвящены в основном… помните я вам говорил о системе действий? Вот действие номер
1 — добиться того, чтобы во всей системе административно-властной конструкции
появилось осознание того факта, что Центр стратегического планирования Оренбургской
области будет заниматься приграничьем в первую очередь, а кто не успел, тот опоздал.
И тогда администрация области, невольно входит во вторичную роль поддержки, видя
в этом некоторую выгоду, на обоснование которой ушел один из двух дней семинара.
Мы начали об этом говорить с вами — увидеть не только опасность, но и ресурс развития
во всех смыслах. Это действие №1. Но нужно действие №2. Действие, которое можно
осуществить с минимальными силами и минимальными средствами, ещё не решающее задачу,
но приближающее к решению. Вот вы хотите пилот сделать, что вы будете делать?
Уже создана площадка, возникла площадка, это очень важно, работу в этом направлении
можно локализовать, она перестаёт быть клубным интеллигентским трепом в коридоре
или в аудитории. Так вот что дальше делать? Из зала: Готовить
специалистов? Глазычев В.Л.: В какой-то степени да, но
дело в том, что для того, чтобы их к чему-то подвязать, нужно создать особую площадку,
на которую операция пилотного программирования может осуществиться, и начнет осуществляться
с развертывания проектной концепции, одевания её на реальное пространство и, тем
самым, на реальный человеческий потенциал. Специалистов надо там и отлавливать,
так как если вы начнете оголять другие места, то это быстро все кончится. Вот
у нас на всю страну: раз, два, три, приехали. Поэтому вам нужно искать потенциальных
носителей профессионализма среди тех местных профессионалов. Ведь службы то все
представлены, у вас есть и санитарные и ветеринарные, и таможенные и такие, и
сякие. Люди есть. Задача №1 — взять конкретный район, причём я сознательно говорю
«район», взять то муниципальное образование, которое есть, на роль модельного,
не заниматься революцией, и в нем осуществить определённую, идеологически обучающую
операцию, проектный семинар. В какой форме — это совершенно не имеет значения,
важно одно, в нем вне своей обычной роли должны принять участие все те потенциальные
носители идеи, которые должны счесть возникающий проект своим, а не привезенным
в рюкзаке, потому что если его привезти, он будет отторгаться всеми силами души,
чтобы вы там не привезли, по понятной вполне социо-психологической причине. Действие
№2 непременное. Вам надо создать площадку в опоре на то место, которое вы уже
помогли создать. Это и есть её развёртывание. Более того, площадка №1 — Центр
стратегического планирования — со всеми своими небольшими силами бросится в эту
задачу, потому что для него единственный способ существовать — это экспансия.
Либо такого рода квази-клубная конструкция развивается, либо она скукоживается.
Это имеет огромное значение. Она не может существовать, в отличие от административных
конструкций, сама по себе, совершенно независимо от того, кто в ней задействован.
Свято место пусто не бывает. Ротация начальников — дело механическое. Дальше,
мы говорили с вами, например, что нам нужен образовательный элемент — сразу же
не задействовав в этом проектном семинаре образовательную структуру, вы сразу
теряете в качестве развертывания. Задействовать — как? Это второе и третье, даже
не буду распространяться. Для начала я дал команду и к семинару школьники 10-11
лет всех школ района нарисуют своё место бытия: свой город, свой посёлок, своё село, свою деревню. Я получу около 2-3 тысяч картинок, обработав которые я создам
среду, в которой будет проходить проектный семинар. Одно дело — голые стены, другое
дело, когда это выстроится в мир, внутри которого будет вестись обсуждение, а
значит учителя уже будут втянуты сюда. И вот шаг за шагом, жеско контролируя методически,
что и кто мне сразу нужен, я могу воспользоваться этим уникальным случаем. Вы
понимаете, такого рода семинар нельзя делать второй раз, второй раз можно делать
только уже совсем другое. Здесь, хоть он и пилот, он должен быть абсолютно безошибочен.
К сожалению, я не могу его никому перепоручить. Здесь, грубо говоря, базовый автор
проектной схемы не может отчудить от себя проект в виде статьи, текста, книги,
сказать: «Ребят, реализуйте», — бросить его, так сказать, в культуру. Номер не
пройдет, в какой-то степени ввести в культуру можно только, если автор себя умножает
результатом такого семинара, первым социальным действием, которое социально, потому
что оно включит в себя 3-4 десятка человек из различных включённых в ситуацию
структур. Это — первая зацепка на реализацию потенциала, поэтому, скажем, мы проводили
не только в администрации свой семинар. В первый день — в администрации, второй
день — в университете. То есть за одно сразу видно, кто есть кто. Кого там отловить
можно. С кем бесполезно говорить, с кем — полезно. Выстройка такого рода делает
этот первый шаг. Второй шаг. Вы справедливо говорили о специалистах, да,
но ведь нам не всякие специалисты важны в этой стадии развертывания инициирующей
идеи, а только те, которые в силу той или иной причины обладают кратчайшим доступом
к системе влиятельных источников информации, не вообще источников, а влиятельных
источников. Поэтому, скажем, задача №1 сделать участниками всей этой проектной
концепции ключевого советника, бывшего главу пограничной службы, генерала Николаева,
возглавляющего думский комитет. Мы должны сразу же запускать в ход идеологию законодательных
изменений, которые есть вещь длинная, и если её откладывать на потом, мы просто
никогда не дойдем до этого. Но этого мало. У нас с вами есть единственная конструкция
в нынешней системе власти, у которой должно быть по определению, но не значит,
что по факту, стратегическое понимание вызова стране. Какая это конструкция? Из
зала: Президент. Глазычев В.Л.: Президент,
на нем все сходится, это не оперативная конструкция. Совет безопасности — конструкция,
включающая в себя все ветви: законодательную, исполнительную, президентскую и
правительственную и территориальную в виде глав округов. Плюс выгода: у вас здесь
всего две ступеньки: полномочный представитель президента — член Совета. Скорость
доведения сигнала выше, чем в любой ведомственной правительственной системе. Где
она по определению должна пройти всю систему фильтрации по административным ступеням.
Даже если вы вручите нечто министру, даже вашему старому приятелю, он всё равно
ведь должен по писанным и неписанным правилам отправить это в соответсвующее управление.
Управление — в соответствующий отдел и т.д. Полгода вам гарантировано. Здесь есть
возможность замыкания конструкций на высший уровень, мы с вами говорили, безопасность
и будущее, стратегическое планирование. Следовательно, такая вещь, как маленький
семинар из 30-ти человек в Богом забытом районе какой-то Оренбургской области
должен быть заранее известен Совету безопасности. Если вы эту задачу не решаете,
грош вам цена. Через кого решаете, это вопрос. Задача из класса решаемых, а если
она нерешаемая, то вы занимаетесь не своим делом. Из зала: То
есть мы должны не просто сделать так, чтобы Совет безопасности знал о семинаре,
но чтобы он туда каким-то образом внедрился? Глазычев В.Л.:
Необязательно. Нет, заявиться необязательно. Но по своим каналам должен дать сигнал,
что люди занимаются там осмысленным делом. Помните, я говорил, влияние. Списывать
все на административные конструкции, типа решений, указов, постановлений, законов
— глубочайшая ошибка, потому что эвристическая деятельность осуществляется в зоне
влияния, лишь её результаты оформляются в зонах администрирования. Всюду и всегда,
идеи возникают в клубах, получают оформление в решениях. Неважно причём, в частных,
государственных или смешанных корпорациях. Горизонт культурной смазки, порождения,
развертывания, реализации проектной идеи, это горизонт влияния и авторитета. В
административной конструкции нет авторитета по определению. В сознании людей,
в нее включённых, такое представление есть, но для административной конструкции
есть табель о рангах, по определению, иначе сыпется вся конструкция. Представьте
себе ситуацию, что проектная идея, о которой я говорю, возникла в голове районного
архитектора. Возникла, он её высказал, но она умрет, потому что его титулатура
и личностный авторитет не соответсвуют рангу его же идеи. Это очень печально,
но такова реальность бытия. Для того, чтобы идея приросла, как веточка к
дичку, она должна непременно сесть на стержень авторитета и влияния, и это правильно.
Правильно потому, что клубное ощущение восприятия инновации не может не опереться
на авторитет. Нет человека в клубе, который любую идею мгновенно воспринимал бы
в её полноте. Этому мешает профессионализация, этому мешает накопленный жизненный
опыт, включая административный. Этого просто не может быть. Мы же в конце концов
не сомневаемся в том, что расстояние от Москвы до Санкт-Петербурга 640 км, хотя
мы его не измеряли, но опираемся здесь на авторитет атласа, но ведь атлас составляли
люди, а в зоне, о которой мы говорим, атласов нет. Нет книг, в которых это было
бы описано. По понятной причине, некому было их написать, и не было повода их
даже придумывать. Хотя геополитических конструкций, задним числом к этому ведущих
вы найдёте очень много, обсуждений того, что есть юго-восточное направление или
там юго-восточное измерение российской политики, покопаемся — найдем это в материалах
XVIII века, конца XVII века, все, что хотите. Задним числом, когда у нас с вами
есть развернутая концепция, но она не выводима из тех текстов, не выводима из
тех дипломатов. Она развертывается в пространстве реального бытия, локализуемого
по месту вызовом, порожденным как раз жизнью, не то, что я это выдумал. Это, пожалуй,
наиболее любопытная сторона проектного хода в его стратегическом измерении. Она
вообще присутсвует всегда. Она может порождаться страной, международной корпорацией,
сейчас порождается клубом, понятно. Но носителем её могут быть только сопоставимые
со стратегическими задачами крупных социальных тел институты. Из зала: То
есть лицо должно быть? Глазычев В.Л.: Иначе они просто
не выйдут на этот ранг. Из зала: Но это может зародиться
и в сфере бизнеса. Глазычев В.Л.: Да разумеется, но я
говорю не о той стадии, когда идея ещё только возникает. Сферу частного или квазичастного
бизнеса это затрагивает тогда, когда эти конструкции уже есть, когда они встали,
когда они обросли всей системой администрирования, прохождения каналов, когда
это уже не парнишка Билл Гейтс, а «Microsoft». Тот самый Билл Гейтс, который гениально
использовал клубные идеи своих друзей, будучи среди них наилучшим практическим
менеджером, как оказалось, невероятно просвистывает ситуацию корпорации «Microsoft»
в стратегически меняющемся мире. Одного типа знаний и умений оказывается недостаточно.
Так же, как когда-то «Форд» перестал быть Генри Фордом, а стал родовым именем
корпорации, которой надо было иметь дело не с изготовлением этих самобежных колясок,
а играть с Крайслером, Дженерал Моторс. В таких ситуациях начинается уровень проектирования
стратегий. То, что они возникали часто на, так сказать, сложном зигзагообразном
импульсе, иногда на гениальной чувствительности, умении различить, это совершенно
другой разговор. Предыстория может быть какая угодно. Обратите внимание, Джордж
Сорос, которого я лично, хорошо знаю — это сильно сказано, но знаю, классический
пример человека с гениальным чутьем. Какого типа эта интуиция, право же это для
специалистов по парапсихологии. Не знаю. Человек малообразованный, человек малокультурный,
по факту, малочитавший, малознающий, уязвленный социально, невпущенный в клуб,
до определённого момента на интуиции иногда проигрывавший, но, так сказать, 9:1.
Девять выигрышей, один проигрыш. В позапрошлом году его покинул дар. Как человек
мудрый он вышел из игры. Он перешёл в своё социально-статусное международное измерение.
Оставив средства в фонде, прекратив биржевую игру на валютах, на которой он сделал
все свои миллиарды. Этот, так сказать, беженец из Будапешта, без университетского
образования на потрясающей интуиции всё-таки свои в какой-то момент 14 млрд. заработал.
Ведь ни при чем тут стратегическое планирование. Блистательная интуиция, точное
попадание в момент, потому что буквально здесь речь идёт о секундах. У него очень
интересный кабинет был дома, в котором не были ни одной книги, но стояло 4 факс-модема,
в один не влезало. Чтение, сканирование этих цифр есть то, с чего этот человек
в 7 утра начинал рабочий день. Это, конечно, крайний пример. Состоявшаяся
конструкция, она выходит на уровень или удержания способности к стратегическому
планированию и проектированию, или есть вещи, которым не дают исчезнуть ни при
каких условиях. Когда, скажем, государственные машины берут на себя поддержание
как бы частных машин, потому что крушение их слишком разрушительно для гос. машин,
это обычная английская игра с национализацией и приватизацией, частично также
французская, немножко итальянская. Я просто хочу обратить ваше внимание
на то, что мы-то с вами живем в очень забавной стране. Где частному бизнесу до
выхода на стратегическое проектирование ещё очень далеко. Потому что такого частного
бизнеса ещё просто нет, он и крупный только учится вести себя как частный ответственный,
это же наука, сходу не бывает. И поэтому попрежнему у нас с вами сфера государственно-муниципального,
то есть там, где государственно-общественные конструкции и оказывается наиболее
перспективной пока сферой, где стратегическое проектирование имеет не просто спрос,
а жадный спрос, хотя эта машина об этом сейчас и не догадывается. Именно об этом
я и хотел поговорить. По сказанному в целом есть ли какие-то вопросы или жестокие
недоумения? Из зала: Вы говорили про Оренбургскую область,
а кто у нас может заняться стратегическим планированием на уровне России в целом? Глазычев
В.Л.: А что значит «стратегическим планированием на уровне России в целом»?
Поясните, пожалуйста. А разве я не говорил «Россия в целом»? Геополитика — это
частность выходит, вы шире имели в виду? Ну так ясно, кто этим занимается. Этим
занимаются сегодня пока что только два центра — Центр стратегических исследований,
который был грефовский, как мог, так и занимался; Центр стратегических исследований
Приволжского округа и только сложившийся Центр стратегических разработок Северо-Западного
округа. Других площадок для этого не было. Когда возникает площадка, рано или
поздно она вовлекает всех тех, в ком хватает и окаянства и квалификации для подобной
работы. А дальше есть шанс размножения, то, чем я говорил. Но пока только в Приволжском
мы сделали такой шажок. Дальше эти шаги скорее всего будут сделаны. Даже если
не будут, если конструкция округов по каким-то причинам перестанет функционировать,
что вполне возможно (она может сыграть роль строительных лесов и отпасть за ненадобностью),
важно чтобы эти центры остались в своем «межпространстве». Стоит им стать гос.
структурами, все — блок, будет то же, что с Госпланом. ГОЭЛРО создавал клуб, в
который входили самые разные персонажи, от успешного бизнесмена Александрова,
который работал на концерн Путилова-Стахеева и потом проектировал ДнепроГЭС и
все прочее до Павла Флоренского при патронате Каменева и Троцкого. Это был клуб
на самом деле, который выработал стратегическую проектную программу, а дальше
вся мощь чудовищного тоталитарного государства ее, как умела, воплощала. Но выработать
ее эта мощь не была в состоянии. Проект Манхеттен создавал клуб, как вы знаете,
на самом деле. А дальше вся мощь государства и корпораций его воплощала. Но без
клуба ничего не выходит. А клуб сбегается на площадку. Была эпоха, когда площадками
были университеты. По 101-ой причине наши университеты такой площадкой сегодня
быть не могут, сможете создать ЦКП как площадку такого рода — замечательно, возникнет ещё одна площадка. Готовыми они быть не могут, они только создаваемы. Кстати,
как всякая клубная труппа, ателье, театральная мастерская, это очень близко, их
нормальный срок функционирования — 10 лет. Через 10 лет они переживают свой яд,
сворачиваются, рассыпаются, хотя иногда вывески сохраняются, элементы их людские
могут перегруппироваться в другое ателье, мастерскую, клуб и снова функционировать,
но сами они редко переживают эту грань 7-10 лет. Дальше энергетика взаимодействия
этого ядра людей себя исчерпывает. Нужна новая комбинация людей, стержня на новой
площадке, на старой не получается. Измениться ателье не может. Оно может только
замениться другим. Хорошо. «Молчание было ему ответом.» |
