Жилищно-коммунальная реформа: чего? как? чья?

Генеральная идея жилищно-коммунальной реформы изначально несет в себе некую двойственность. Во-первых, речь идёт о хотя бы частичном вызволении горожан от гнета служб, в теории существующих для того, чтобы их, горожан, обслуживать. Во-вторых, о постепенном переложении груза расходов на поддержание жилищ в сколько-нибудь сносном состоянии на плечи самих жителей, в теории становящихся ответственными собственниками жилья. Эту двойственность никто, вроде бы, и не думает скрывать, однако в средствах массовой информации первая составляющая упорно отжимается на столь дальний план, что о ней мало кто всерьёздумывается. Трудно сказать, чего здесь больше: заговора лоббистов от обслуживающих систем, которым совершенно некстати ситуация, при которой им смотрели бы на руки, или обычного легкомыслия публицистов, все чаще предпочитающих путь наименьшего сопротивления. Нежности к коммунальным службам не испытываю, но полагаю, что всё же второе. Для того, чтобы воздевать руке горе по поводу обывателя, коего власти намереваются опять ограбить, хотя взять у него, кажется, уже нечего, не требуется ничего, кроме борзости пера. Для того же, чтобы объяснить людям, с какого рода альтернативами они в принципе имеют дело и насколько предлагаемые властями меры отвечают драматической сегодняшней ситуации, нужно немало постичь, иными словами, здесь нужна немалая работа, не обещающая ни скандальной известности, ни солидных гонораров.

Мне этот сюжет профессионально интересен, в чем я обнаруживаю пока ещё не слишком много сочувствующих.

1.

Ситуация с городским хозяйством всегда была дурна. Особенно в малых городах, которым никогда не выделяли достаточно средств, чтобы закончить хотя бы водопровод. Какой-нибудь Путивль мог построить в год метров 400 магистрального водопровода, что означало вещь унылую и простую: к тому моменту, когда нитку довели бы наконец до последнего пункта, первый отрезок требовалось бы уже вынимать из грунта и заменять новым. В городах покрупнее все определялось пробивной мощью партийного начальства. Если удавалось "выбить" строительство нового крупного промышленного предприятия, то на него навешивалось все что можно: от школ и поликлиник до трамвая и городских очистных сооружений. Однако коль скоро полного объема финансирования обычно добиться не удавалось, а реальные расходы на основные статьи сметы оказывались, естественно, всегда выше, чем предполагалось, то завершить "коммуналку" удавалось лишь вчерне даже в самых благоприятных ситуациях, вроде Тольятти или Набережных Челнов. Разрабатывая где-то в 1985 г. программу развития среды для Елабуги, я был причастен к тому, что отдельным пунктом в смету автозавода, строящим директором которого был назначен господин Бех, до того и после того известный многим по КамАЗу, была заложена комплексная реконструкция всего исторического города, включая его когда-то белокаменные тротуары.

Стоит ли говорить, что с тех времен разруха, в которую все норовило рухнуть городское хозяйство и раньше, начала стремительно нарастать. Сбрасывание "коммуналки" с баланса предприятий на баланс города привело к ускоренному скольжению вниз. При, так сказать, сложном отношении к городским властям, одно следует признать по справедливости: они сделали чрезвычайно много, чтобы развал не обернулся полной катастрофой.

Другой вопрос, что сегодня этого мало. И этого категорически недостаточно для того, чтобы реформировать жилищно-коммунальное дело. Строго говоря, сделать это силами тех самых служб в подавляющем большинстве случаев маловероятно.

2.

Мне слишком много доводилось участвовать в разрешении внутригородских конфликтов между жителями и властями, в том числе и председательствуя в государственных экспертных комиссиях, чтобы не сомневаться в одном: вторая компонента идеологии жилищно-коммунальной реформы сформулирована из наилучших побуждений, но совершенно утопична. Волевым решением за несколько лет сделать вчерашнего советского человека ответственным собственником жилища, даже вынудить его к этому фискальными средствами невозможно.

Тому много причин. Говорить об очевидных, вроде навыков ожидать милости от начальств и склонности к кляузе, нет смысла. Это лишь замыливает зрение. Главная, фундаментальная причина в ином. Весь мировой опыт, — а кризис муниципального жилища есть вещь повсеместная — показывает, что конструктивная соорганизация людей по месту жительства происходит при нескольких непременных условиях.

Первое — подлинное и всеобщее отчаяние, выражающееся в готовности к осуществлению неоплачиваемого интенсивного труда. Второе — наличие избытка профессионалов, архитекторов, социальных работников, прежде всего т.н. аниматоров, то есть организаторов и педагогов вместе, готовых вложить знания и энергию в тысячи мелких и скучных с точки зрения высоко нацеленных амбиций дел. Третье — наличие мощного сектора экономики в виде бесчисленных локальных, региональных и национальных фондов, готовых предоставить средства в распоряжение доказавших свою состоятельность инициативных групп и имеющих эти средства в наличии. Четвертое — готовность и финансовая оснащённость государственных или муниципальных бюджетов поддержать реализацию успешно развивающихся проектов. Именно соединение этих четырёх составляющих с середины 70-х годов привело к подлинному возрождению недавно чудовищных трущобных районов, будь то кварталы английского Макклсфилда близ Манчестера, в прошлом западноберлинский район Крейцберг или сегодняшние кварталы нью-йоркских Южного Бронкса и Западного Бруклина, или вчерашние фавелы Рио де Жанейро и Сан-Паулу. Знаю это не только по книгам: мне довелось работать с людьми из Европы, обеих Америк, Африки и Азии, которые этим заняты четверть века.

Иначе бывает, но иначе не получается нигде.

Нет нужды подробно говорить о том, что у нас в некоторых местах, вроде шахтерских городов и поселков или поселений военного и военно-промышленного комплекса, присутствует лишь первое условие, да и то лишь в том, что касается отчаяния, но не готовности к действию. Те самые люди, что на садово-огородных участках способны творить чудеса, оказываются столь чудовищно обособлены и эгоистично разобщены опытом "коллективистских" десятилетий, что разве пропавший в никуда соседский ребёнок может побудить их к совместному действию. Трех других компонентов нет. Профессионалов можно подготовить за несколько лет. До полновесного третьего сектора экономики нам ещё как до Луны. Готовность же власти исполнительной оторвать от скудного бюджета немалую толику для поддержки, а то и провоцирования конкретных местных инициатив попросту нулевая.

3.

Иными словами, как водится в России, в роли реформатора приходится выступать государственной власти. Она не умеет сотрудничать с обывателями, но хотя бы устно выражает к этому склонность. Между тем, перед ней нагромождены гигантские препятствия, завалы, набиравшие массу десятилетиями.

Завал первый — структура жилой застройки.

Фугас замедленного действия, заложенный при Н.С.Хрущёве, мечтателе столь же страстном, сколько мало образованном, взорвется в ближайшие годы, при чем речь идёт о взрыве длиной в десятки лет. Крупнопанельное, в особенности повышенной этажности жилищное строительство будет мстить нам за идиотский оптимизм чрезвычайно долго. За исключением некоторых серий знаменитых пятиэтажек, сами бетонные коробки весьма долговечны, но трубы их отопления и водоснабжения, зачеканка стыков канализационных труб, равно как электропроводка и лифтовое хозяйство выходят из строя за двадцать-двадцать пять лет. Плоские кровли — гораздо быстрее. Замена всего этого добра мучительна, сложна, чрезвычайно дорога и, главное, требует крупномасштабных разовых затрат, не допуская при том вовлечения непрофессионального труда. Малоэтажные посады старых русских городов, где они уцелели, некомфортабельны, но по сути своей несокрушимы. Вода из колодца или в лучшем случае из уличной колонки. Крышу можно залатать — лучше или хуже, но можно. Сгнившие стропила можно заменить. По жизни нелегко, но можно. От муниципальной власти требуются только электричество и газ. При чем заметьте, дома бедные и, выражаясь по-старому, достаточные, и даже довольно богатые в целом довольно мирно соседствуют, тем более, что те, кто побогаче, норовят не только ванну поставить, но и улицу заасфальтировать, невольно содействуя и беднейшим своим соседям. Этот тип города в масштабе страны почти стерт с лица земли.

На его место пришла безмерная полугородская слобода многоэтажных ульев, стоимость содержания которых так велика, что повсеместно в мире их сносят при первой возможности. Пробовали все, но эти плоды социал­-демократических мечтаний послевоенного времени оказались не по средствам богатейшим странам мира. Последние пятнадцать лет высотными строят только дома-кондоминиумы для очень состоятельных людей. Муниципальное или дотируемое жильё так уже не строит никто.

Завал второй — структура обитателей жилого фонда. Снова фугас отложенного действия. Снова рикошет от социальных мечтаний столетней и более давности. Имущественное неравенство сохранялось у нас всегда, но было, во-первых, существенно сглажено заниженностью оплаты сложного труда, во-вторых, в целом искусственно приторможено знаменитыми нормами площади на обычную непривилегированную душу, в-третьих замаскировано привычными и потому как бы и необидными неденежными привилегиями, включавшим и жильё . В результате мы имеем на сегодня существенные перепады реального душевого дохода между людьми, населяющими однотипные квартиры тех же подъездов тех же огромных домов. Социальная кооперация интересов по месту жительства тем самым изначально почти парализована, так что если и случается временное объединение, то лишь против общего "врага" в виде, скажем, казино или офисного здания перед окнами. Кооперация "за" почти неосуществима, и исключения, вроде знаменитого дома на Солянке в Москве, только подтверждают правило.

Наиболее остро этот феномен проступил там, где лет двадцать пять назад, была достигнута некая если не однородность, то высокая сближенность социального состава: жилищно-строительные кооперативы. Власти относились к этой "групповщине" с некоторой опаской, так что кооперативные дома встраивались непременно в микрорайоны вперемежку с муниципальными, и всё же перепад качества, оплаченный не без труда из собственного кармана, был налицо. Сегодня в старых кооперативах, как бы и отмененных новым законодательством и, вроде бы, наскоро приравненных к ещё менее понятным жилищным товариществам, происходит болезненный процесс перерождения. Недавно условно состоятельные обитатели двух- и трёхкомнатных квартир в большинстве оказались в позиции имущественных париев. В домах получше и хорошо расположенных в городе постарелые доктора наук, практически безработные научные сотрудники, вышедшие на пенсию дипломатические работники, вдовы профессоров медленно, но верно должны продавать своё жильё более состоятельным покупателям. Процесс внешне почти тот же, что и в недавно ещё бурно расселявшихся коммунальных квартирах городских центров, но в действительности более тяжкий. Там, жертвуя местом, выигрывают качество отдельного обиталища. Здесь, теряя качество и место, экономят на расходах и отыгрывают некоторую сумму на старость, отнюдь не воспринимая это как благо.

Людям невероятно трудно дается признание реального снижения социального статуса. Не будем здесь касаться вещей болезненно-очевидных, вроде утери всех сбережений (включая и двадцатилетние сбережения ЖСК на капитальный ремонт) или отсутствия страховых институтов в прежней нашей жизни. Нас интересуют факты дня сего. Соседями по лестничной площадке оказываются семья, способная затратить на приобретение квартиры около девяноста тысяч у.е. (о, эти наши эвфемизмы!), половину этой суммы — на более-менее качественный ремонт, и одинокая старушка, сдающая одну комнату студенткам, или семейная пара, сохранившая на ходу старый москвич, держащаяся за дышащую на ладан дачу, но не желающая переезжать в жильё более по карману, хоть ты их убей.

О каком совместном действии, о какой кооперации интересов может идти речь, пока затяжной процесс стихийной сегрегации по уровню доходов не достигнет относительной завершенности!

Опять нам придётся констатировать: как всегда, от имени общества реформу должна осуществлять у нас государственная власть. Должна, потому что не осуществлять её более не может.

Но есть ещё и завал третий — навык советского управления городским хозяйством.

Вновь, ради экономии места, отбросим очевидности, вроде отраслевой системы планирования, при которой единство, целостность живого города оказывается странным образом вне поля зрения управленцев, или наскоро приобретенного навыка быстро зарабатывать торговлей разрешениями в условиях разрешительной системы отношений, тщательно оберегаемой от всякого покушения на её целостность. Гораздо важнее более общее: общественно­затратная система функционирования городского хозяйства в целом и жилой его составляющей в частности успела превратиться в приватно-корпоративную затратную схему.

Прервем на время монотонность повествования, включив в текст, ради вящей наглядности, маленькую новеллу о крыше.

4. Новелла о крыше.

Огромный, на 275 квартир, жилой дом-кооператив, как говорилось в году постройки, "с улучшенной планировкой", с фасадами, не лишёнными некоторого изящества. Москва. Хороший район. Кровля однако же сгнила, угрожая потопом в любую минуту. Это 1400 кв. м. Средств на новую кровлю, естественно, нет, и думать о том, чтобы их собрать, не приходится. Одни не дадут, потому что не могут. Другие — потому что над ними не каплет. Третьи — потому, что знают: это должен финансировать город. Председатель ЖСК, собачья работа которого оплачивается на уровне пенсии по старости, в течение полутора лет обивает пороги муниципальной структуры, за это время успевающей сменить название. Письма и снова письма, визиты к начальникам, цедящим сквозь зубы относительно вежливые отказы, визиты к депутатам Городской Думы и даже к её Председателю — все позади. Счастливое решение о финансировании новой кровли принято!

Служба Единого Заказчика (о, эта тяга управленцев к словотворчеству!) заключает договор с некой фирмой на несколько десятков миллионов рублей. Кровлю укладывают скверно, предварительно содрав старое покрытие. Председатель добивается некого уровня исполнения, ежедневно по несколько раз вылезая на крышу, ибо у инспектора СЕЗ есть другие дела. В силу настырности характера, не получив информации в СЭЗ, наш председатель обзванивает специалистов, сначала знакомых, потом незнакомых, отыскивает их в ещё существующих институтах... и с ужасом обнаруживает, что кровля укладывается из материала, предназначенного отнюдь не для этой цели, а лишь для гидроизоляции в грунте. Специалисты в точности объясняют, что этот стеклоизол под воздействием воздуха и перепада температур, непременно отдаст вовне какие-то ионы, утратит пластичность, с него осыпется защитная посыпка, он растрескается и т.д. Пока всё это выясняется, работы скоренько завершены, акт, в отсутствие нарушителя спокойствия подписан ничего не ведающим заместителем. Определено достоверно: два года продержится, если на кровлю "не дышать", может быть, и три. Установлено: кровли всего города крыли этим материалом "из экономии", теперь всё же перестали, и неким счастливчикам положили другой материал с гарантией на десять лет.

Председатель начинает движение по прежнему кругу с тем лишь изменением, что инспектора уволили за иные прегрешения, фирма испарилась, а инстанции с негодованием отвергают повторные наскоки.

Близится славный, хотя и какой-то некруглый юбилей города, и в правление приходят некие фирмы, коим поручено дом к празднествам покрасить. Председатель оных исполнителей на крышу не пускает, ибо от кровли останутся клочья. Власти, вплоть до Помощника Заместителя Префекта, настаивают по телефону, однако же связать красоту с пользой отказываются наотрез и в конце концов оставляют упрямца в покое...

5.

Могла быть новелла о лифтах, о стояках отопления или о шаровых кранах, об асфальтировании тротуара или о битве с самыми беспардонными "ракушечниками" или о том, как низовая власть сначала зарегистрировала "альтернативную" ремонтно-эксплуатационную службу, а затем первая, прежняя и конечно же плохая странным образом дематериализовалась, так что служба с новым названием, но по-прежнему одна. Разговоры о демонополизации городских служб, уважаемые господа, суть не более чем прекраснодушие, ибо отечественные мудрецы шлифовали искусство и до Салтыкова-Щедрина и после. Если уж очень прижмут, то ведь и две службы и три назначат, и будут те ужасно приватизированными, как добрые старые московские строительные тресты, добавившие к названию АОЗТ, но единство ценообразования не будет сим волеизъявлением нарушено ни на йоту.

Как говаривал Михаил Евграфович, "когда кличут клич, то откликаются только те Ивановы, которые нужны, а которые не нужны, сидят по своим норам и трепещут." Цитирую по памяти, но за точность ручаюсь, хотя не уверен щедринские ли это "Письма к тетеньке" или "Современная идиллия". И никакой конспирации и страшного сговора­-заговора для того не требуется, ибо — опять-таки по Щедрину - оно "само так устраивается". Изменить положение хотя бы несколько, конечно же, возможно. Но для этого нужно огромное напряжение государственной воли, поскольку в реальных постсоветских условиях прежде чем говорить о том, чтобы сделать жителей ответственными собственниками, их необходимо сделать ответственными заказчиками на услуги, убрав с дороги любых посредников!

Ещё служат по муниципальной части осколочные демократы первой волны, которые измышляли несложные для реализации схемы, вроде той, чтобы сделать сами жилые дома заказчиками, не передавая этой ответственной функции таинственным СЕЗам, но и не давая бюджетные инъекции растрезвонить. Они не называли это шумно жилищно-­коммунальной реформой, но пытались именно её предпринять, создав систему защищенных целевых банковских адресных счетов на каждое домовладение, заодно подтолкнув и процесс некой первичной соорганизации жилищных товариществ, у которых в этом случае возникает смысл существования.

Некоторых из этих останцев я знаю, но шуметь по поводу своих прожектов они более не будут, ибо за это наказывают весьма болезненным образом.

Наиболее во всём этом трогательно то, что во власти ныне все как один с дипломами и учёными степенями и потому там считают излишним привлекать к делу специалистов и за работу им платить пристойные деньги. Все документы по этой причине составляются изнутри самого управленческого аппарата, подчиненного, как известно, закону Паркинсона, а вовсе не каким-то иным закономерностям.

6.

Смею утверждать, что те, кому велено совершать жилищно-коммунальную реформу, во-первых, делать этого не хотят хотя бы и подсознательно, во-вторых, как это делать не знают, а привлечь тех, кто знает, не желают, размахивая, как всегда, знаменем экономии бюджетных средств.

Совсем недавно вполне солидный чиновник московской Мэрии пригласил, было, два десятка экспертов, чтобы представить им рожденный внутри аппарата текст концепции среднесрочной программы развития столицы, равно как и вариацию на ту же тему, тоже анонимную, но составленную, судя по титульному листу, где-то в РАН. Чем-чем, а городом ни в АН СССР, ни в РАН не занимались никогда, разве что уже в ноябре 97-го Академик Моисеев собирал некое клубное толковище вокруг этого сюжета. Наш очень вежливый хозяин выслушал решительный приговор обоим текстам, извинившись относительно первого тем, что (цитирую) "специалистов у нас нет", обещал выяснить условия оплаты работы группы, которую мечтал бы видеть постоянной, и сообщить... Выяснил, по-видимому, и засмущался, ибо эксперты хотя и не осыпаны золотым дождем, однако же не голодают, работая где угодно в России и за рубежом, но только не в Москве, которая в их услугах нужды не испытывает. То же в точности характерно и для правительственных и для президентских структур. Или вот звонят из ведомства могущественного господина Рессина, главноначальствующего над Департаментом развития Москвы, и спрашивают, нельзя ли получить какие-нибудь разработки для подготовки регламента взаимодействий инвесторов, властей и жителей. Отчего же, можно, но бесплатное обслуживание властей утратило обаяние надежды на некое некое подлинное дело, заставлявшее сотни специалистов расходовать серые клетки на то, что ложилось на очередную полку. И цена-то несерьёзная сравнительно с доходами солидных людей, но ведь более не звонили. Право же, не личные это сюжеты. Я без них проживу, они без меня тоже, так что встречи не будет.

Смешно говорить очевидные вещи: экономия 1% расходов на содержание жилищ исчисляется по стране в миллиарды (после деноминации), но экономия наводится на интеллекте, нацеленном на решение практических задач: о вздорных вещах, вроде фундаментальных исследований в области сравнительного градоведения, заикаться не будем.

Итак, вопрос: КЕМ ДВИГАТЬ РЕФОРМУ?

Ответ незамысловат: всё равно иного источника реформирующих действий в области жилищно-коммунального дела, чем центральный государственный аппарат, обнаружить не удается.

Теоретически, этот вопрос куда более заботит мэров российских городов. Иные из них стремятся приблизиться и к практическому эксперименту, не щадя скудных городских средств на те обучающие упражнения, что организуют несколько специализированных независимых групп. Однако, при всем почтении к отдельным предпринимаемым усилиям со стороны озабоченных мэров, следует признать, что если серьёзный импульс из столицы не последует, то Субъекты Федерации их всё же придушат в объятиях так, что им будет не до реформы. Есть и другой аспект проблемы: среди городских мэров недостает таких, кто пожелал бы выделить время на собственное обучение технологиям решения городских проблемам, хотя ведь быть мэром не учили никого из них. Есть и третий, разумеется, у действительно загруженной законотворческой работой Государственной Думы находится всё же время на весьма экзотические сюжеты, но закона о независимом аудите исполнения муниципальных бюджетов и расходования внебюджетных средств или о корректировке положения, при котором городской бюджет пополняется исключительно за счёт сбора подходного налога с горожан, не довелось услышать.

Здесь резонно включить ещё одну маленькую новеллу о мэре Вашингтона.

7. Новелла о мэре Вашингтона.

Благодаря любезности Института Кеннана, мне дважды, в 94-ом и 97-ом годах, довелось работать в составе международных групп экспертов с четырёх континентов, изучавших кризис управления в Вашингтоне, при том что я занимался именно муниципальным жилищем. На моих глазах развертывалась драма Мариона Бэрри, этакого чёрного популиста в стиле В.В.Жириновского, избранного мэром очередной раз, уже после отсидки в тюрьме за наркотики. Дело не в тонкостях хитросплетений американской политики в области муниципальной жизни, хотя объем и детальность государственного участия в ней поначалу изумляют. Особая судьба Вашингтона, лишь два десятка лет назад получившего ограниченное самоуправление, сама по себе крайне любопытна. Но здесь интереснее иное. В результате судебных исков к мэру со стороны обитателей муниципального жилья и доказанной неэффективности затрат на него ещё два года назад вся сфера муниципального жилья (public housing) была судебным решением изъята из ведения законно избранного мэра, и судом был назначен (по конкурсу) управляющий. Тогда же Конгрессом США была назначена Контрольная Комиссия, ограничивавшая свою деятельность рекомендациями в адрес городского управления. Любопытно, что победивший в конкурсе менеджер уже приобрел известность тем, что ранее "лечил" Сиэттл и Сан-Франциско, так что к особому феномену Вашингтона дело не сводится. Уже во время моего второго летнего сезона Конгресс изъял 90% функций у мэра, передав их временно Контрольной Комиссии с поручением подготовить найм Городского менеджера.

У этой истории сложная подоплека и не менее запутанное будущее, но меня сейчас интересуют как процедурные вопросы, так и тот очевидный факт, что все в большем числе случаев признается, что есть принципиальное несходство функций мэра как политика и менеджера как именно нанимаемого управленца и более ничего. Современный город слишком сложен, чтобы довериться здравому смыслу, прежнему опыту, интуиции и игре политических сил. Переводя на язык нашего сюжета, жилищно-коммунальная реформа как идеология есть дело политики и политиков, но как технология нуждается в холодном аполитичном профессионализме.

8.

Итак, ещё раз подчеркнем, что перекинуть дело реформы по иерархической лестнице вниз центральной российской власти не удастся, как бы она того в глубине души не желала.

Несколько запутанных то ли сознательно, то ли неосознанно линий вхождения в тему придётся в этом случае распутывать. Сюжет цен, монопольно устанавливаемых поставщиками на услуги жителям, в принципе не столь уж сложен и требует единственно государственной воли. По официальным заверениям господина Лужкова, московские монополисты на тепло и электроэнергию завысили отпускную цену своей продукции до четырёх раз, что совпадает с мнением лично известных мне экспертов. Единственная трудность здесь технологическая - независимый анализ, установление понятия "справедливой цены", прокурорский надзор и судебные решения. Проблема преодоления лоббизма — это уже прерогатива власти, и я её не обсуждаю. О передаче прав заказчика потребителю услуг мы уже говорили: здесь прибавляется технология формирования целевых счетов в уполномоченном или специально создаваемом муниципальном банке. Разумеется, понятие "справедливой цены" услуг, включая ремонтно-эксплуатационные, теснейшим образом связано с уточнением статуса муниципального предприятия, что не препятствует существованию свободного рынка услуг вне поля контроля городской власти.

Разумеется, невозможно удовлетвориться спешно выполненном переводом слова кондоминиум на язык "жилищного товарищества", осуществим профессиональный сопоставительный анализ мирового опыта функционирования различных типов как кондоминиумов, так и кооперативов. Ещё сложнее — не в принципе, не интеллектуально, но по необходимым затратам сил, времени и средств — технология городского развития, что в наших специфических условиях означает сегодня беспрецедентную по масштабам вынужденную реконструкцию не только старого, но и послевоенного жилого фонда. Это все скучные для неспециалиста материи относительно систем теплоснабжения и заземленной электропроводки, частичной разборки сооружений и реструктурирования планировок, уширения корпуса и пр. и пр. Специалисты для этого или есть на месте или, при необходимости, достижимы в мире (отнюдь не сверхъестественно дорогие, к тому же). Здесь же вопросы профессионального и должностного состава непосредственно муниципальных служб: достаточно сказать, что в зарубежных "кооперативах ограниченной стоимости", где расходы на содержание жилья при более высоком качестве в среднем в три раза ниже, чем в жильё, управляемом казённым образом, до половины сотрудников — это социальные работники. Их главная функция — профилактика действий, приводящих в конечном счёте к увеличению затрат на содержание жилища, равно как и контроль за расходованием адресной поддержки нуждающихся.

Ничего, кроме воли действительно предпринять жилищно-­коммунальную реформу, пожертвовав на год частью дотационных средств, несмотря на протесты с мест, для мобилизации пока ещё имеющихся в стране интеллектуальных ресурсов, не требуется. Заметьте, о доле стоимости "жилкомхоза", которую в перспективе смогут взять на себя жители, здесь не сказано ничего. Не потому, что такой сюжет лишен смысла, но потому — и здесь следует согласиться с публичной позицией как вице-премьеров, так и Ю.М.Лужкова, внешне им все время противоречащего, - что первой задачей становится относительное уменьшение муниципальных расходов за счёт повышения отдачи каждого рубля, для начала хотя бы на величину годовой инфляции.