«Как у всех» или «не как у всех»

Дано: типовое пространство (одно),
стандартные и нестандартные вещи (много).
Задача — собрать индивидуальный интерьер
по потребностям и по способностям.

Французский юморист Жак Стернберг написал маленькую сказку:

«Знаю, что эта улица очень прямая, очень длинная и обставлена двухэтажными домами. Всюду два этажа, и все фасады белые и гладкие как черепки.

Все эти дома похожи друг на друга и внутри и снаружи во всех деталях. Нет ничего, чтобы отличить их друг от друга. Ни номеров, ни фамилий.

И все жители этой улицы являются маленькими служащими, и все друг на друга похожи, и их жены и дети точно такие же, как жены и дети соседей, и все жители одеты в те же самые костюмы, черно-серые и грязновато-кремовые».

Очень унылая сказочка, а особенно уныло то, что разные, предельно разные люди вынуждены жить в условиях, чрезвычайно напоминающих этот мрачный гротеск. Ещё по крайней мере десять — пятнадцать лет все наши человеческие потребности в «доме» будут ограничены полем от шести до пятнадцати квадратных метров на статистическую душу. Поэтому нам сейчас важно выяснить не столько вопрос, каким должен быть современный жилой интерьер, а каким он может быть в условиях стандартизованного массового строительства.

Проблему стандартного жилого пространства пытались разрешить все крупнейшие архитекторы нашего века, причём все они значительно облегчали себе задачу, не связывая себя определённым нормативом площади.

Райт, заново открыв Японию, остановился на блистательной и совершенно утопической идее одноэтажного коттеджа, максимально связанного с природой. Советские функционалисты 20-х годов создали в наименее подходящих для этого условиях принцип дома-коммуны, как машины для общежития, в которой отдельный жилой интерьер становится «машиной для спанья».

Корбюзье в «жилой единице» пытался найти сложный и дорогостоящий синтез особняка Райта и дома-коммуны. Английские архитекторы пробуют складывать многоэтажный дом из двухэтажных «домов-крепостей» викторианской эпохи. Сейчас в нашей стране делаются попытки разработать сложный гибрид «жилой единицы» и дома-коммуны. Но до сих пор не найдено решения одной из основных проблем жилища — двойственности индивидуального и одновременно стандартного интерьера. Это убеждает нас в том, что такая задача неразрешима средствами архитектуры, что это вообще задача не архитектурная, не художественная, а социально-психологическая.

Определяя свою концепцию архитектуры, Франк Ллойд Райт обнаружил её полное сходство с концепцией Лао-цзы: «Реальность здания — не стены и не крыша, а внутреннее пространство, в котором живут».

Нам придётся по целому ряду объективных причин ещё очень долго иметь дело с минимальным стандартным пространством — в одном и том же объеме тех же примерно очертаний должны чувствовать себя «дома» все категории людей с их особенностями, интересами, достоинствами и комплексами. Архитектору здесь делать практически нечего — приходится считаться с тем, что ситуация изменится не скоро, и одинаковые кубики-квартиры будут всё быстрее серийно изготовляться на заводах.

От элегантного рационализма японского интерьера до эклектизма американской «лавки древностей» — в любой стране одновременно существует множество типов «современного интерьера».

Конечно, количество образцов мебели будет возрастать, однако нет никаких оснований рассчитывать на выпуск мебели малыми сериями — это экономически нецелесообразно. Итак, как матрёшка в матрёшке — типовая мебель в типовой квартире типовой секции дома — идиллическая в своей целостности картина. Прелестные особняки архитектора-аристократа Ричарда Нейтра для нас сейчас не более, чем абстрактный академический материал; надо искать иных путей выхода из сегодняшней ситуации: и прежде всего следует задать себе вопрос, почему, собственно, проблема жилого интерьера становится такой актуальной? Есть ли вообще эта проблема? Специфика жилого интерьера становится действительной проблемой лишь тогда, когда пребывание «дома» приобретает для человека особый смысл, когда человеку необходимо «снять» усталость от сутолоки и хаоса современного города, когда ему необходимо побыть одному. Тогда понятие «дом» включает в себя гораздо больше, чем функционирование комнаты или квартиры как «машины для жилья». Общеизвестно, что тяга к «дому» возросла вместе с увеличением количества отдельных квартир. Очевидно, она всегда оставалась интенсивной, и лишь условия коммунальной квартиры мешали её проявлению.

Эпоха императорского Рима даёт нам интересный материал для сопоставления. Существовал столетиями совершенствовавшийся тип атриумного дома, идеально соответствовавший функциональным, идеологическим и эстетическим потребностям рафинированной патрицианской элиты. В то же время возникали огромные кварталы «инсул» — многоэтажных домов коридорной системы с комнатами-клетками. Мы не можем обеспечить каждого современным атриумным домом, но и «инсула» (место, где спят люди, все интересы которых сосредоточены на улице) оказалась нежизнеспособной, когда её пытались возродить в проекте дома-коммуны. Хотя количество людей, поглощенных общественными интересами (в науке, искусстве, производстве, политике), непрерывно растёт, однако это не значит, что со временем «дому» не будут уделять никакого внимания. Дело обстоит иначе.

Никого, кроме отчаянных снобов, не смущает одинаковость телевизоров, пишущих машинок, пылесосов и тому подобного (в США несколько иная картина, но и там необходимость смены одного предмета другим является скорее вынужденной, внушенной, чем естественной). Никого особенно не смущает одинаковость ванных комнат, выключателей или кухонного оборудования, одинаковость лестничных клеток, лифтов или радиаторов отопления. Таким образом, никого не смущает одинаковость того, что и составляет собственно «машину для жилья», являющуюся составным элементом «дома». Однако по отношению к «дому» в целом люди делятся на две группы — одна хочет жить «как все», а другая — «не как все». И в том и в другом случае «все» — ограниченный круг лиц, воспринимаемый как определённое микрообщество, вкусы и поведение которого человек разделяет или отвергает. Значит, с одной стороны, человек совершенно одинаково относится к машине для жилья; с другой стороны, он, как часть микрообщества, в большей или меньшей степени придерживается его вкусов и оценок. Время показало, что отсутствие ярко выраженного деления членов социалистического общества по их экономическому положению отнюдь не означает исчезновения деления на группы («страты» в американской социологии) — по уровню образования, культуры, престижу профессии и т.п. «Жить не как все» означает, по существу, «жить как все» члены определённой группы. Установившееся деление таково: жить «как все» — жить сообразно так называемому «мещанскому идеалу», а «не как все» — аналогично тем, кто этому «мещанскому идеалу» себя противопоставляет.

Итак, в единообразном пространстве индивидуальный человек комбинирует стандартизованные элементы. При сближенных уровнях заработной платы и мало дифференцированном по ценам рынке основой деления на «хороший» и «плохой» интерьер становятся не сами элементы, а их сочетание. Благодаря широкому распространению апробированных профессионалами и ставших модными новых решений интерьера традиционное отделение «мещанского» интерьера от «немещанского» по внешним признакам эпохи «оранжевого абажура» очень быстро становится функционалистская концепция «хорошего интерьера», утверждающая: «Самый лучший интерьер квартиры тот, в котором наиболее удобно жить семье»[1]. Понимая, что функциональность могла прямо отождествляться с красотой только в начале века, в эпоху борьбы прогрессивных художников с устаревшим эталоном красивости, авторы этой весьма типичной статьи слова «красота» вообще не употребляют и указывают «путь», которым должен следовать каждый, кто хочет рационализировать своё жилище. Если бы «рационализация жилища» была единственной целью его обитателя, то и проблемы бы не было. Поскольку коэффициент комфорта определяется теперь отношением свободной от вещей площади к площади, занятой вещами, то достаточно убрать в шкафы-стенки всё, что возможно, и в каждой комнате будет максимальный комфорт. Но переоценка доли рационального в интерьере так же опасна, как и её недооценка. Дело в том, что «комфорт» не определяется только объективными показателями — сейчас он включает в себя обязательное следование принципу: «не как все». Поскольку функциональностью, удобствами не исчерпываются человеческие запросы, то в чёткую схему рациональной машины для жилья активно вмешивается иррациональный мотив поиска отличительных качеств любой ценой.

Непроизвольно задача комплексного соединения принципов «как все» и «не как все» в совершенстве разрешена в традиционном японском интерьере, где был достигнут максимальный «коэффициент комфорта», а стремления к внешней индивидуальности не существовало даже при наибольшем социальном расслоении. Трансформирующееся пространство, модульная система построения, применение естественных материалов, унифицированная композиция скупых элементов оборудования — всё это делает традиционный японский интерьер редкостным сочетанием функционального идеала с идеалом «органичной архитектуры» Райта. Но этот интерьер уже разрушен европеизацией Японии, он неотторжим от традиционной философии, от соблюдения освященного временем канона, и в многоэтажных домах Токио или Осака не пытаются его копировать. Попытки создания трансформирующегося пространства в системе многоэтажного строительства не удаются, во-первых, потому, что необходимо иметь достаточно большое основное пространство, а во-вторых, потому, что этот принцип несовместим с использованием европейской мебели.

Поскольку мы не имеем, к сожалению, возможности позаимствовать из японского интерьера его органическую связь с природой, то единственное, что представляет для нас практический интерес, — это тактичное внесение иррационального мотива в его строгую модульную систему. «Токонома» — ниша с рисунком на стене и цветком в вазе — выполняет в этом очищенном интерьере совершенно определённую композиционную задачу, даже если отвлечься от её философского содержания.

Стремление ввести композиционный декоративный акцент в современный европейский интерьер приобрело неожиданные формы. С того момента как пуристский интерьер перестал быть отличительным принципом нескольких принципиальных функционалистов и нескольких тысяч принципиальных снобов и стал канонизированной модой, началась двойная реакция. Снобы, для которых «не как все» является основным смыслом существования, устремились в антикварные магазины в поисках образцов того самого эклектического стиля «Мейфэйр», который десять лет назад был объектом постоянных насмешек. Достаточно перелистать журналы типа «Ар декорасьон», чтобы увидеть, к какому иррациональному эклектизму это привело.

В то же время естественная реакция средних слоев населения на навязанную ему суперрациональность, усиленная модой, привела к тому, что массовый потребитель, не имеющий средств на антикварные редкости, бросился на чердаки и базары в поисках чего-то явно чужеродного, явно противоположного рациональности. Если до недавнего времени таким иррациональным акцентом была подлинная или поддельная африканская маска, сиамская шляпа и т.п., то теперь роль экзотической редкости стали выполнять часы с кукушкой, старые весы, самовар — всё, что угодно. Эклектизм по существу своему иррационален, очевидно; именно невозможность существования в ортогональном пространстве «браун-стиля» вызывает объективную потребность в неожиданном сочетании стеклянной столешницы и бронзовой кадильницы. Совершенно идентичную роль играют образцы не столько «артистического» декоративного искусства (они стали сейчас почти необходимым элементом интерьера), сколько «натурального» народного искусства. Хотя мы ещё не избалованы рациональностью машины для жилья, однако по мере реализации этой достойной программы она почти неизбежно приведет к стилевому штампу.

Кроме намеренной эклектики есть и второй метод борьбы против такого штампа. Все более распространенной, почти всеобщей становится тяга человека, в силу разделения труда лишённого возможности заниматься творческой деятельностью профессионально, к самодеятельности, выходящей за рамки выпиливания лобзиком или выжигания по дереву. Жилой интерьер может дать известное удовлетворение этой потребности — возможно эффективно повысить комфорт при одновременном создании достаточных оснований для иллюзии «не как у всех». Гибкая система мелких сборных элементов позволяет собрать одну и ту же шкаф-стенку в значительном количестве вариантов, и если результаты всё же окажутся сближенными, то, во всяком случае, будет создано ощущение их самопроизвольности.

Подобная композиция может служить только схемой современного советского интерьера — превращение её в жилой интерьер требует от его обитателя немало изобретательности.

Итак, оставаясь на реалистической точке зрения, не отождествляя красоту (границу между красотой и модой сейчас провести почти невозможно) с функциональностью и не сужая понятие «комфорт», мы должны признать, что разнообразие жилого интерьера о стандартном пространстве может быть достигнуто следующими средствами: максимальной свободой сочетания стандартных элементов оборудования и меблировки и внесением любого иррационального акцента в схему жилища.

Легко убедиться, что профессиональной художественной проблемы современного жилого интерьера в настоящее время не существует. Архитекторы должны сделать всё возможное, чтобы рациональная машина для жилья функционировала как можно лучше. Художники-проектировщики должны решить простую и эффективную систему мелких сборных элементов-заготовок. Профессиональное декоративное искусство и модернизированные народные промыслы должны поставить на рынок широкий выбор иррациональных декоративных предметов. Нужно выполнить эти три условия — больше сделать сейчас невозможно, да и не нужно. При дальнейшем распространении принципа «не как у всех», чем более профессиональная рекомендация художников (как правило, даже типовую задачу решающих как уникальную) будет соответствовать массовому вкусу, тем быстрее она может превратиться в стилевой штамп. Как известно, наибольшую опасность для художественной самодеятельности представляют профессиональные рекомендации. Очевидно, нужно как можно скорее и как можно лучше выполнить комплексную профессиональную задачу по созданию «заготовок» для художественной самодеятельности в области жилого интерьера, а об остальном позаботится его обладатель. В этом случае лучшим способом воспитания массового вкуса проектировщиков-любителей станет не набор конкретных рекомендаций, а высокий уровень проектирования профессионалами общественных интерьеров.