|
Первая задача президента, как это ни странно, наведение порядка
в бюрократической системе. В течение многих лет нормой была общая
расхлябанность, невыполнение решений. О том, что многие решения
не выполняются, говорилось даже на заседаниях правительства. Путин
уже обозначил месяца два назад эту позицию. По его типу мышления,
насколько можно судить, такое положение вызывает у него не только
этическое, но и эстетическое омерзение. Этот человек очень эмоционален.
Это видно при всей его сдержанности. Поэтому наведение некоторое
подлинной демократии выступает здесь в категориях ценностных.
В этом я нисколько не сомневаюсь. Это означает, что поручение
на одиннадцатое и ответ на него должен быть дан одиннадцатого.
Силы, которые должны быть на это потрачены, грандиозны. Боюсь,
что это оттянет массу энергии. Поэтому многие структурные вещи
будут решаться по ситуации. Времени и внимания на решение стратегических
задач в ближайшие месяцы у президента точно не будет.
Я, в рамках своей компетенции, вижу чрезвычайно важную стратегическую
задачу России. Это региональная проблема, проблема
местного самоуправления. Мало формально привести в чувство
развязавшиеся по швам княжества, области, республики — название
здесь не имеет значения. Формально это сделать не сложно. Топнул
ногой — и побежали. Но этого мало. Где реальная сила, способная
сшивать лоскутное государство заново? Тезис об укреплении государственности
по линии бюрократической дисциплины мы зафиксировали. Это понятно,
хотя и мало выполнимо. Реальная задача, на мой взгляд, — это вычленение
единственного теоретически прогрессивного фактора (крупных городов)
и концентрация внимания на собственной мобилизации муниципального
городского потенциала. Сегодня действующим законодательством это
размыто. Есть закон "О местном самоуправлении", который волость
и крупный город вписал в одну ячейку. Это — невидение того, что
город с его экономикой, его культурой, его образованностью — значительно
более высок, чем все окрестное. Непонимание того, что город —
это субъектность развития, корпоративная субъектность, очень сильно
бьет. Москва и Санкт-Петербург приравнены к субъектам федерации,
но выступают они в этом качестве не как города, а как губернии.
А я говорю именно о городе, как корпорации развития. Город, с
этой точки зрения, — необнаруженный, неопознанный
нелетающий объект. Права города в этом отношении совершенно
не защищены. Территория довлеет над корпорацией людей и групп,
какой является собой город. Я считаю это грандиозной важности
задачей, и трудно разрешимой. Достаточно сказать, что в Госдуме
Комитет по местному самоуправлению, где решаются все городские
вопросы, составляют 8 человек. Этим все сказано. Это не интересно,
этого не видно. Это кажется странным и далековатым, но на самом
деле как иначе строить программы развития? Отраслевым образом
по старому советскому госплановскому признаку? Территориальным
образом — так мы разрываем страну, потому что эгоизм территорий
самоочевиден. Города могут быть каркасом развития. Но для того
чтобы это произошло, надо для начала их опознать и осознать. Это
очень трудно.
Насколько можно судить, общество готово принять Путина, готово
в силу собственной утомленности невнятной рыхлостью многих лет.
Возникла жажда не то чтобы жёсткой руки, хотя и это всегда есть
в России, но прежде всего определённости. Жажда огромная. В Путине
эту определённость видят. И я бы не сказал, что Чечня здесь главное.
Чечня, конечно, внешне выступала как главный сюжет. Но видят в
нем определённость скорее на уровне интуитивного опознания, на
физиогномическом уровне, на манере держаться, на манере поведения,
на самой внешности и не красавца, и не урода. Определенность эта
и в его явной иронии, немножко опасной иронии — по ноткам, в его
несомненном уме и способности произносить простые жёсткие слова.
Как раз этот последний фактор важен. Путин — первый политик, который
говорит жёсткие слова, простые слова. Это работает. Я не говорю
о популистском жаргоне, типа "мочить". Нет. Проскальзывает это
совершенно в других нотах. Он называет бардак — бардаком. Люди
этого страшно хотят. Они интуитивно устали от эвфемизмов, от упаковывания
слов в гораздо более мягкие оболочки и в принципе готовы к гораздо
более жёсткой правде. Так мне кажется, по крайней мере.
Полагаю, с приходом Путина начнется самоотстройка общества. Она
уже началась. Началась ещё до его прихода. И готовность губернаторов
выстроиться в линейку и кланяться — это самоготовность, заметьте.
Не было ни одного акта, ясновыражено фиксирующего изменения структуры.
Готовность к этому есть. Так называемые олигархи — вообще, вздор.
Никаких олигархов нет. Они существуют исключительно в рамках преференционных
правил игры с госбюджетом и с госсобственностью. Поэтому привести
их в чувство при наличии воли, конечно, можно. Ничего невероятного
в этом нет. Думаю, что это произойдет, причём в значительной степени
произойдет добровольно — сами сдадутся. Что касается прессы… Тут
будет большая сложность. Дело в том, что знаменитая интеллигентская
установка оппозиции к власти как доблести и ценности явно перестала
значительной частью читающей и осмысляющей публики восприниматься
как достоинство. Такое впечатление, что начинают провисать линии
поведения НТВ и связанных с ним газет. Они перестают получать
нужный отклик. Таково мое мнение. У меня нет оснований для жёсткого
суждения. С этой точки зрения, мне кажется, наиболее интересные
вещи будут происходить в локальных системах информации. Там сейчас
ведётся скрытая и явная борьба самоосознания. Там, где "тулеевская"
линия, прагматическая, конструктивно устремленная, но при этом
автократическая, сталкивается с ядрышками конструктивного осознания
групп интересов. Это уже началось, уже как групп интересов, а
не как интеллигентского шевеления пальцами в сапоге. Насколько
это станет конструктивным я судить не могу, но шанс появляется.
То есть, спад значения федеральных средств промывки мозгов для
меня очевиден.
Кто именно сможет составить оппозицию Путину — вопрос открытый.
Я бы сказал так, теоретически возможно формирование нормальной
конструктивной оппозиции, которая по определению должна будет
играть в цвета праволиберальной демократии, если ей удастся объединиться.
В том случае, если она выступает оппозицией по конкретным поводам,
оппозицией в парламенте по конкретным актам, законопроектам, решениям
власти. Не оппозиция как вектор умонастроения, а оппозиция по
существу. Но это предполагает гораздо большую профессионализацию,
это предполагает в значительной степени смену лидеров. Кумиры
облезли, шансов на продолжение у них будет немного, хотя, конечно,
они будут брыкаться. В этом отношении — это не из личных симпатий,
а по факту — мне кажется, что линия, воплощаемая Кириенко,
имеет шансы на то, чтобы стать зерном кристаллизации такой оппозиции.
То, что мы разыгрывали на Москве, имело не столько эмоциональную
окраску. Это было выдвижение
конструктивной альтернативы алгоритму, задаваемому действующей
властью. Потребность в такого рода оппозиции грандиозна. Но она
автоматически отбрасывает болтунишек. Надо работать. Возникнет
ли такое дееспособное ядро, грубо говоря, "теневой кабинет"? Он
нужен не потому, что кому-то хочется, а потому, что он должен
быть тенью. Если нет тени у кабинета — это плохо. Как прагматик
Путин должен быть заинтересован в такого рода оппозиции, потому
что политически она укрепляет власть, а не разрушает ее. Она технологически
является оппозицией. Конечно же, будет продолжать маргинализоваться
лево-радикальная оппозиция. Скорее всего, распадаясь постепенно
на сектантские группки. В социал-демократическую оппозицию я не
верю.
Я боюсь выдать желаемое за действительное, но по ряду признаков
можно судить, что Путину не интересны представители политических
сил как таковых. У него будет как раз глубоко прагматический подход,
т.е. поиск менеджеров. Краски этих менеджеров не имеют значения,
если они расписываются в верности исполнения функциональных обязанностей.
Так выглядит, во всяком случае. Это очень трудно, потому что таковых
брать можно только из двух ресурсов. Один уже использован — это
староприятельские ФСБ-шные конструкции. Второй теоретически существует
в успешном частном бизнесе. Но захотят ли их звать, захотят ли
они идти — это большой вопрос. Сегодня от этого многое зависит,
потому что такого рода менеджерский корпус уже нарос. Люди способны
решать задачи. Они есть. Они есть в структурах какого-нибудь "вим-билль-дана"
и ему подобных. Эти люди, позарез востребованные для того, чтобы
вести корпоративное хозяйство, пока ещё всё-таки очень мощно контролируемое
Центром. Если они не будут задействованы, то мы никакого качественного
изменения не получим. Личная преданность и даже гипотетически
высокая честность не решает вопросы, когда речь идёт о профессионализме.
|
