|
Архитектор, сформированный советской эпохой, с
трудом освобождается от убежденности в том, что перед ним как
носителем
проектной идеи есть только одна задача — проект должен понравиться
набольшему начальнику. Архитектор, отформованный постсоветским
опытом, столь же тверд в убеждении, что главное — чтобы проект
понравился заказчику, а уж тот найдёт способ этот проект воплотить.
Важность и первого, и второго несомненна, однако это условие хоть
и необходимое, но недостаточное уже только потому, что неотвратимым
следствием становится заполнение пространства штучными объектами.
Архитектор, сформированный советской эпохой, с трудом освобождается
от впечатанной в его память убеждённости в том, что перед ним
как носителем проектной идеи есть только одна задача — проект
должен понравиться набольшему начальнику. Архитектор, отформованный
постсоветским опытом, столь же тверд в убеждении, что главное
— чтобы проект понравился заказчику, а уж тот найдёт способ этот
проект воплотить. Важность и первого, и второго несомненна, однако
это условие хоть и необходимое, но недостаточное уже по той только
причине, что при наиболее благоприятных условиях неотвратимым
следствием становится заполнение пространства штучными объектами.
В составе архитектурного цеха немало тех, кого эта ситуация вполне
устраивает, но профессионал, взваливший на свои плечи обязанности
главного архитектора города, если его самосознание не позволяет
ограничиться ролью клерка от проектной документации, испытывает
чрезвычайные затруднения. Если же город ещё и является региональной
столицей, взаимоналожение сил, направленных в разные стороны,
и вовсе превращается в паутину. Есть губернское начальство, склонное
привозить экзотические идеи с экономических форумов или из зарубежных
поездок. Есть городское начальство, испытывающее склонность к
тому же, равно как к импровизациям. Есть в городских и в региональных
администрациях мощные лоббисты разнообразных инвестиционных затей.
Есть озабоченные жители, которых, как правило, не устраивает какое-либо
изменение привычного — когда обоснованно, когда без всякого основания.
Наконец, есть ещё давление со стороны профессионального сообщества,
которое чаще всего представляет собой переплетение амбиций и самолюбий.
В западном обществе, веками натренированном на почтительность
к правилам, либо должность главного архитектора вообще отсутствует,
и тогда его функции целиком переданы муниципальным комиссиям,
работа которых опирается на узаконенные планы поквартального зонирования,
либо такая должность есть, но состоит лишь в контроле за соответствием
всякого проекта опять-таки узаконенным правилам поведения в городской
среде. В любом из этих случаев стратегия городского развития в
контексте окружающих территорий вырабатывается коллегиально, долго
и серьёзно обсуждается экспертными сообществами, прежде чем перерасти
в точные планы реали-зации — на основе компромисса между публичным
благом и частными инвесторами. Стоит ли говорить, что обычно в
наших условиях нет ни одного из этих ключевых компонентов — ни
серьёзного компетентного обсуждения, ни пристрастия к публичности,
ни признания компромисса как нормы сосуществования. Уже сам русский
язык в этом отношении выразителен чрезвычайно, ведь мы «идем на
компромисс», как на эшафот, стремясь повергнуть оппонента любой
ценой.
Тем интереснее ситуации, когда традицию удаётся если не переломить,
то хотя бы существенно надломить. Страсти вокруг центрального
ядра Калининграда кипели давно. По вполне понятным причинам послевоенный,
милитаризованный город с воодушевлением истреблял следы старого
Кенигсберга, замещая руины тем, что было под рукой. В 1970-е годы
на месте Королевского замка начали водружать двойную глыбу обкома/облисполкома.
В годы перестройки начали ностальгировать, тем более что к массе
отставных моряков прибавилось множество новых переселенцев из
российских регионов и даже из Казахстана. Начали мелькать туристы
из Германии. Нынешняя ситуация «острова», вынесенного в контекст
Евросоюза, вконец запутала ситуацию — стало ещё непонятнее, как
именно определить идентичность города. Содержание задания, которое
в этом случае назвать техническим язык не поворачивается, оставалось
непонятным, а без такого задания проводить конкурс нецелесообразно.
По инициативе Александра Башина, главного архитектора Калининграда,
при хотя бы моральной поддержке губернской власти, там осуществили
весьма интересный опыт. В целой цепочке проектных семинаров, в
которых приняли участие группы из Польши, Финляндии, Швеции, Германии
и, разумеется, России, удалось проявить набор принципиальных концепций
развития города, охватывающих как культурно-символические, так
и сугубо функциональные сюжеты.
Ретроспективная концепция, главными пропагандистами которой
выступили польские коллеги, солидно выстроенная на историко-аналитическом
материале. Остро модернистская программа, разработанная местными
профессионалами, с формированием «Сити» в самом центре. Несколько
версий гибридной программы — с воссозданием стилистики давних
кварталов, либо с воспроизведением лишь их пространственной структуры
и масштабности.
Появилась возможность осмысленной дискуссии и осознанного выбора
алгоритма развития до того, как погрузиться в детальную проработку
генплана. Наибольшее признание досталось варианту активной модернизации
при воссоздании структуры нескольких кварталов и отработке варианта
частичной реконструкции унаследованного от 1980-х годов здания-монстра.
Более того, рассмотрение вариантов выявило несомненную целесообразность
возвращения городу обширной территории порта — с перспективой
выноса его к глубоководью. Это было бы важно и само по себе, однако,
как правило, любая проектная концепция «провисает» в отсутствие
понятной и прозрачной «машины» её реализации, в отсутствие особой
схемы осуществления проектной концепции. Калининградскую ситуацию
делает особенно интересной то обстоятельство, что сразу за обсуждением
результатов проектного семинара и с учетом этих результатов последовало
обсуждение на заседании Совета по стратегии, в который, наряду
с чиновниками мэрии, входят активные депутаты, лидеры солидного
бизнеса и эксперты. Но и это только начало. Еще через пару недель
состоялась деловая игра, в ходе которой теми же участниками были
разработаны схемы реорганизации системы управления инвестиционным
и проектным процессами. Это совершенно необходимо, поскольку управленческие
системы в городах отстроены на функционирование, но не на развитие,
поскольку они всё ещё наследуют навык, согласно которому роль
ключевого агента развития отводится не бизнесу, а администрации.
Картина деятельности планировщика начинает изменяться, вернее,
уже начала меняться. К самостоятельному воспроизведению калининградского
опыта оказался готов Воронеж. После того как удалось сформировать
единую рабочую группу Челябинска и окружающих его районов для
совместной проектной отстройки программы развития Большого Челябинска
(без поползновения на административное объединение), сходную задачу
поставили в Екатеринбурге. Да и в Красноярске, похоже, готовы
заняться тем же.
Существенно, что под давлением опыта профессиональный цех планировщиков,
ослабленный длительным перерывом, сложившимся из затишья строительной
деятельности, сменившимся бумом «точечной» застройки, начинает
понимать, что решительно невозможно всерьёз заниматься городом
как целым без формирования союза с инвесторами и девелоперами.
|
