|
...
Глазычев В.Л.: У меня сложное отношение с этим
предметом [самиздатом]. Во-первых, так уж вышло, я по-английски
свободно читал с 15-ти лет, поэтому массу вещей — это
же анекдот — русскую литературу я читал по-английски.
В большом количестве.
Учась в Польше,
я читал огромный массив польского самиздата, который тоже есть
гигантская глава, сколько людей в России учили польский язык не
только для того, чтобы читать еженедельник [«Шпильки»], но и для
того, чтобы прочесть "Двенадцать трубок" Эренбурга!
Вообразить сегодня это достаточно тяжело.
Почему сложное отношение? Я принадлежал к отряду Хомо фадер,
у которого было все время двойственное, напряженное отношение.
Из чего оно исходило? Был такой сборник "Погружение в трясину",
и я там даже напечатал статью.
Была масса людей, которые полуформальным образом протаскивала,
продвигала целый ряд идей, понятий, всего, через легальную форму
— например, легальный антимарксизм! Вот я принадлежал к легальному
антимарксизму, если так можно выразиться. И, естественно, подушка
государственных репрессий обрушивалась на всё. Устроживались цензоры,
снимали главных редакторов и замглавных редакторов вообще за абсолютную
ерунду. И, конечно, каждый раз это воспринималось как откат,
поражение. Но, самое главное, и только сегодня дистанцию
эту можно понять, что как раз массив Самиздата давил ведь и на
власть имущих, не очень сильно, но в значительной степени отодвигал
границу допустимого самим фактом своего существования.
Вот два журнала, где мне приходилось работать, это "Декоративное
искусство СССР" и "Знание
— Сила" — они были своего рода — да не протестные,
конечно! — но противные для властей, это точно совершенно.
И благодаря наличию самиздатного массива всё время дно болота,
с одной стороны, как бы уходило глубже, потому что мы узнавали
больше, а, с другой стороны, стенка чуточку отодвигалась.
Оказывается, и это уже можно, и это имя уже можно назвать, и Льва
Николаевича Гумилева, первую официальную статью, мы напечатали
в "Декоративном искусстве". Это прошло уже после депонированных
рукописей. Кстати, очень важная отсылка в предисловии, что это
было — массив депонированной литературы, и не один Гумилев был
хитрый. Это тоже была странная форма как бы разрешенного самиздата
— приходил, просил, получал, и даже не надо было стараться.
Я благодаря любезной помощи Лены [Шварц] имел возможность уже
просмотреть и прочесть многое за неделю до сегодняшней встречи.
И я дал это посмотреть своей племяннице — читающая девочка...
— Сколько лет?
Глазычев В.Л.: Пятнадцать. 1990 года рождения.
Двадцать лет людям 1985 года рождения. И даже людям не первой
молодости, как совершенно справедливо было сказано, довольно трудно
это осознать. Поэтому в конструктивном плане, уже как издатель
(у нас издательство "Европа", мы недавно начали работать),
я думаю вот о чём. Простое расширение этого замечательного опыта
— вещь необходимая, конечно же, но может быть, даже не самая
первостепенная. Не все скажешь в предисловии. Сам жанр, сам формат
ограничивает. Позарез необходима отчужденная, в некотором
смысле, не самими участниками написанная книжка, которая бы соединила
вместе неформалов, Самиздат, диссидентское движение как именно
другой институт культуры, как национальный институт культуры,
во всех его сложностях, противоречиях. Действительно, как было
сказано, в Самиздате разные вещи были. И протоколы Сионских
мудрецов тоже шли в Самиздате, кто-то их запускал аккуратно. И
кроме них, тоже многое. Значит, нам необходимо эту картинку выстроить,
потому что новому поколению нужен переводчик, путеводитель. Действительно,
вот говоришь с девочкой, а она ничего не понимает! И это
было запрещено, говорит? Это?! И это уже поколенческая проблема
всерьёз. А она читающая девочка — а ведь есть и не очень...
Потом, Вячек [Игрунов], в школу отдать — это значит, читать не
будут. А то мы с Вами школу не кончали! Что по школьной программе,
то сразу в "мертвяк" уходит. Надо, чтобы читали!
А для этого нужны вот эти разножанровые путеводители! Для детворы,
для людей продвинутых, для студентов интересующихся. У нас
одних гуманитариев сейчас тысяч четыреста в вузах. Ещё три года,
и будет ещё больше, это я говорю точно.
Значит, наша задача вот к этим четырем томам сейчас издать ещё
один секущий слой литературного труда. И даю слово, что мы его
издадим, только давайте подумаем, как его организовать, потому
что сами участники не могут сделать такую книжку, они в ней должны
участвовать, они, я надеюсь, захотят в неё вложиться, но она требует
другой позиции, просто такова природа грани между литературой
и поп-культурой.
И есть одна частность. Очень часто такой вот финансовый самопал,
когда часть гранта, часть из кармана докладываешь, часть друзья
дали в долг, выпадает по стилю и по качеству. Здесь это не произошло,
и огромная признательность всем тем, кто над этим работал. В том
числе, и очень корректный, очень хороший дизайн — это я как
профи говорю с удовольствием. Это очень существенно, потому
что когда этого рода литература выходит небрежно, неаккуратно,
некрасиво, это бьёт по ней невероятно сильно, — сегодня книжка
работает уже и этим очень сильно. Уже не те времена — я тоже
читал "Живаго" в листочках, это была первая самиздатная
литература, и кто ж тогда думал об эстетике? Сегодня номер не
пройдёт. И замечательно, что здесь задан некоторый стандарт. И огромное
вам спасибо, это бесконечно важно. А вот теперь бесконечно важно
это продвинуть, и это рецензиями не сделаешь, это нужна ещё определённая
работа.
...
|
