Слои миграции и практики интеграции

Второе: вопрос, который Сергей Градировский немного затронул, — чудовищное отсутствие информации о мигрантах в столице.. Доступные материалы по запросу «этническая карта Москвы» ограничиваются вариантом 2003 г., на базе результата исследований 1999 года, плюс некоторые экстраполяции. Говорить об агломерационной карте с этническими анклавами можно только на уровне чувственного опыта, который у каждого какой-то есть, но объективации не поддается.

Третье: насчет этнических гетто. Они уже очень быстро образовываются, особенно быстро — с разгоном Черкизона — возникло китайское Люблино, что требует тщательного изучения. Утренний и вечерний транспортный поток в общественном транспорте очень ярко это показывает.

Самое главное — очень опасно пользоваться единым понятием иммигрант, потому что мы имеем дело уже с несколькими слоями. Один прекрасно интегрировался здесь и, слившись с правоохранительными и прочими структурами, образует класс работодателей, формирующий картельный сговор цен на рынке. Под ним — слой охранников, сборщиков дани, слуг — достаточно мощный. Наконец третий слой торгового пролетариата, который оказывается полностью в кармане у первого. Эта схема многоярусности явления, которое так хорошо маскируется словом иммигрант, мешает учёным проникнуть в суть проблемы. Ничего нового и специфического здесь нет, это нормальная схема для агломерации, а Москва уже вошла в круг мировых городов, но просто не в лучшем своем состоянии.

Мне не удавалось пока найти какую-то внятную информацию о раскладке иммиграционного потока. Те, кто живут энное число месяцев, кто работают два-три дня в неделю, те, кто работает с радиуса, грубо говоря, Химки-Балашиха, кто работает с окружности Орехово-Зуево-Можайск, кто работает от Твери и Владимира, от Калуги и Рязани. Можно пытаться найти технологию, которая позволяет выявить профиль процесса, скрытого за общим слово миграция. Например, при помощи анализа данных продаж пригородных билетов.

И последняя вещь, которая мне кажется очень важной. Андрей Трейвиш справедливо отметил сложное соотношение социального и этнического. Здесь необходимо зафиксировать две стороны медали: одна — то, что без репродукции бедности не существует ни одного мирового города. Тогда как репродукция в отношении изменения этнического состава — совсем другая сторона.

У нас рядом любопытная модель, наша дорогая соседка, Украина. Полностью, при той же демографической карте, при том же спаде рождаемости, они великолепно обходятся внутренними ресурсами, улицы Киева мостят ребята из окружающих городов и деревень. Главная их проблема — внутренняя миграция. Никакой проблемы внешней иммиграции я пока не вижу, и в ближайшей перспективе тоже не вижу.. И здесь возникает принципиальный вопрос: надо ли нам делать то, что давно делает Нью-Йорк, заводя полицию с этническими отрядами, реально пользующимися языком, культурными навыками, культурными нормами, или продолжать «отымать» по-русски, что отымать можно и с помощью четырёх слов всего?

Что до сюжета интеграции, можно рассмотреть ситуацию Астрахани. Вот мэр Астрахани — что он делает? Он следит только за одним. Чтобы число чеченских и дагестанских детей не превышало трёх на детский сад: если до трёх, то все в порядке, как только больше трёх — детский сад погиб из-за младенческого террора. Это эмпирика, опыт конкретного управленческого механизма, о чем умалчивается не от хорошей жизни. Поэтому здесь не только то, о чем Сергей Градировский говорил, не только два языка, не только две риторики, но и две технологических практики. И никуда от этого не деться. Я не утверждаю, что прав, но похоже, что правда где-то рядом.