Глава
1. МОСКВА — ЛЕНИНГРАД"Люблю тебя, Петра творенье"Днем
рождения Петербурга считается 16 мая 1703 года. В тот день на одном из островов
устья Невы (его называли тогда Заячьим) была заложена Петропавловская крепость.
Правда, замечательная колокольня Петропавловского собора, ставшая одним из главных
архитектурных символов города, появилась несколько позднее. Лишь в 1712 — 1733
годах приглашенный из Копенгагена специально для строительства новой столицы на
Неве архитектор Доминико Трезини перестроил деревянный собор, начав с возведения
117-метровой колокольни с необычным для тогдашней России шпилеобразным силуэтом.  Уже в 1712 году Петр делает только что
основанный город на Неве своей главной резиденцией и столицей Российской империи.
С этого момента строительство Петербурга приобретает особенно бурный характер.
В 1714 году специальным царским указом запрещается каменное строительство по всей
России — за исключением Петербурга. Но многое уже было предопределено.
Активно
застраивается Васильевский остров. В 1704 году на левом берегу Невы строится Главное
Адмиралтейство с характерной башней, увенчанной шпилем. Это деревянное сооружение
будет перестроено сначала Иваном Коробовым в 1732 — 1738 годах и окончательно
примет свой современный облик уже в 1820 году — по проекту выдающегося русского
зодчего Адриана Дмитриевича Захарова. Читатель столкнется с подобным ещё раз.
Многократно сменяют друг друга сооружения, меняется материал стен, меняются архитектурные
стили. Но удачно найденное градостроительное решение — постановка на участке,
общая композиция здания, его характерный силуэт воспроизводятся снова и снова,
из столетия в столетие. Если бы сказочная “машина времени” перенесла нас
в Петербург первой четверти XVIII века, мы, разумеется, не увидели бы ни гранитных
набережных Невы, ни нарядных фасадов Невского проспекта, ни Дворцовой площади,
ни Казанского и Исаакиевского соборов, ни Медного всадника и решётки Летнего сада.
Одним словом, практически ничего из того, что составило позднее немеркнущую архитектурную
славу Петербурга, унаследованную современным Ленинградом. И всё-таки главная основа
планировки, архитектурной композиции города была уже создана в самый начальный,
исчезающе короткий по историческим меркам, период его жизни. Постановкой
Петропавловской крепости и Главного Адмиралтейства предопределено расположение
центра города у того места, где русло Невы разделяется Васильевским островом,
образуя широкое водное зеркало перед самой его стрелкой. Размеры этого пространства
отмечены шпилями Адмиралтейской башни и колокольни Петропавловского собора, которые
становятся бесспорными архитектурными доминантами в силуэте города. Уже
протянулся на всю свою пятикилометровую длину от Адмиралтейства к первым постройкам
Александро-Невской лавры Невский проспект. Не везде ещё он застроен домами, но
уже стал Главной улицей новой столицы. Вторая по значению улица — Вознесенский
проспект, так же, как и Невский, ориентирована на шпиль Адмиралтейской башни.
На плане города 1722 года намечена Гороховая улица — ещё одна, теперь уже последняя
магистраль знаменитого трёхлучия. Разбегаясь от Адмиралтейства, радиальные улицы
пересекаются с кольцевыми водными магистралями — речками Фонтанкой и Мойкой, которые
поначалу служили удобными оборонительными рубежами. Очень скоро они утратят всякое
военное значение, но неотъемлемым элементом строгой симметрии петербургского плана
останутся уже навсегда.  Итак, горизонтали прямолинейных
проспектов, обсаженных стриженой зеленью и обстроенных (заметим с самого начала!)
выведенными под один карниз типовыми домами. Два шпиля, ведущие свой архитектурный
диалог над водным зеркалом Невы, превращая его тем самым в самую большую площадь
мира... Разве не это отмечаем мы прежде всего, оказываясь в современном Ленинграде?
Разве не достойно удивления, что жёсткий архитектурный каркас (нам ещё понадобится
это слово впоследствии) столь очевидно даёт о себе знать, несмотря на все наслоения,
добавления и усовершенствования двух с половиной веков, прошедших с того момента,
как он был заложен?!
Кто же является автором замечательного архитектурного
замысла? Поэт не случайно назвал свой любимый город “Петра твореньем”. Незаурядная
личность Петра I, его взгляды на историческую судьбу всей страны и задуманной
им новой столицы, на её архитектуру сыграли очень важную, определяющую роль в
становлении города... Петр выбрал место для строительства Петропавловской крепости
и Адмиралтейства. Определил трассу Невского проспекта. Ввел жесточайшую градостроительную
дисциплину, добиваясь разбивки улиц “по шнуру”, или, как писалось в документах
той поры, “вплоть нити”, протянутой между вехами. С нарушителями государь обходился
просто — построенный не по правилам дом отбирали у застройщика да ещё штрафовали
его как следует. С такой же настойчивостью Петр добивался регулярной застройки
города по утвержденным им “образцовым проектам”. Конечно, со временем стандарты
петровского времени (одноэтажные дома двух типов — для “подлых” и зажиточных,
двухэтажные — для именитых) канули в прошлое, однако введенная изначально традиция
регулярной застройки сомнениям никогда не подвергалась. Вместе с тем в своей
безоговорочной приверженности к регулярным планам Петр никогда не доходил до абсурда.
Показательна история с Генеральным планом Петербурга, составление которого было
поручено известному французскому планировщику Леблону. План Леблона был составлен
по всем правилам градостроительного искусства того времени и представлял город
в виде гигантского овала правильной формы, аккуратно расчерченного прямоугольной
сеткой улиц и каналов. Грандиозному плану Леблона так и суждено было остаться
на бумаге, несмотря на то, что в 1717 году он был утвержден самим Петром. Трудно
было не поддаться обаянию широкомасштабного градостроительного замысла, воплощенного
в проекте с незаурядным мастерством профессионала-планировщика. Однако Петр, если
не сразу, то очень быстро, понял невозможность осуществления плана Леблона. По
сути дела, не нужны были внешние фортификационные укрепления — Россия и без того
прочно утвердилась на берегах Невы. Мало оправданным был и предложенный Леблоном
снос всей сложившейся к тому времени застройки, за исключением Петропавловской
крепости и Адмиралтейства. На Васильевском острове, куда Леблон переносил главную
часть города и его центр, уже была прорыта сеть каналов — их надо было засыпать
и спланировать по-новому. Петр I сам, сверяясь с планом Леблона, промерил каналы
Васильевского острова и только затем вынес окончательное решение. Петербург стал
строиться по ранее намеченной лучевой планировочной системе, а Леблон получил
престижные заказы на строительство загородных дворцов, что, по сути дела, было
вежливой формой его устранения от участия в работах по планировке Петербурга. При
всем значении личности Петра I для судьбы Петербурга, его государственного мышления, железной воли, немалой эрудиции,
да и просто одарённости в строительных делах нельзя сбрасывать со счетов и то,
что, вырабатывая и проводя в жизнь свою градостроительную политику, он опирался
на энергичных и знающих помощников. Ещё в 1709 году была учреждена специальная
Комиссия строений, взявшая в свои руки все дела по контролю за бурной строительной
деятельностью, развернувшейся в городе. С 1717 года Комиссию строений возглавил
Ульян Сенявин. Позднее в её работе принимали участие видные российские архитекторы
и градостроители Петр Еропкин, Михаил Земцов, Иван Коробов. Их усилиями уже к
началу 40-х годов XVIII столетия был сформирован Генеральный план города, развивавший
идеи утвержденного ещё при жизни Петра Генерального плана 1722 года. План Комиссии
строений, в свою очередь, получил дальнейшую детализацию и преемственное органическое
развитие в разработанном под руководством И. Бецкого и А. Квасова проекте планировки
Петербурга, который был “высочайше конфирмован” в 1769 году. Так, из Генплана
в Генплан переходил планировочный каркас города, сложившийся впервые годы его
становления. И дело тут не только в конкретном начертании плана, в трассировке
той или иной улицы. За характерным трёхлучием петербургского плана, устремленным
к сверкающей адмиралтейской игле, стоит емкий образ города с его расходящимися
во все стороны прямолинейными, ровно обстроенными проспектами, с многоголосой
перекличкой островерхих изящных вертикалей. Многое добавится и переменится за
долгие годы беспокойной, бурной жизни северной столицы. Появятся строгие ансамбли
классицизма и замечательные монументы, грандиозные эспланады и уютные набережные
каналов, каменные громады доходных домов Васильевского острова и новые широкие
проспекты. Но тот самый изначально строгий и стройный петербургский вид остается
на все времена, возбуждая неослабевающий интерес к тайне своего происхождения
и подчиняя своему магическому воздействию необузданную творческую фантазию поколений
архитекторов.  В 1725 году, то есть через два с небольшим
десятилетия после своего основания, Петербург насчитывал 75 тысяч жителей. Уже
через 100 лет он обогнал первый город России — Москву — более чем на 100 тысяч
жителей и по численности населения (425 тысяч человек) вышел на третье место в
Европе. Современный Ленинград преобразился в город-гигант с населением свыше четырёх
миллионов жителей.
Сначала город рос главным образом в южном направлении,
вдоль главных планировочных осей, намеченных знаменитым трёхлучием. Затем, исчерпав
резервы на юге и востоке, Ленинград двинулся на северо-запад, в сторону залива.
Главный фронт нового строительства переместился на Васильевский остров, как это
некогда предлагал, разумеется в гораздо более скромных масштабах, Леблон в первом,
так и не реализованном Генеральном плане города. Поистине причудлива судьба градостроительных
идей и замыслов: иные из них сразу обретают жизнь, другие долго лежат под спудом
забвения, прежде чем вернуть себе актуальность, третьи так и не дожидаются своего
часа. Однако в оценке их подлинного значения стоит проявить осторожность — далеко
не все из того, что с “ходу” принимается, оказывается впоследствии жизненным,
многое из того, что поначалу отвергается, приходится открывать вторично. Только время может быть
полновластным и объективным судьей в столь сложных вопросах. Просеивая субъективные,
волевые градостроительные решения через беспощадное сито своей объективности,
непрерывно соединяя в себе прошлое с настоящим, время формирует тот многоплановый,
труднообъяснимый, но всегда безошибочно узнаваемый образ, который правильнее всего
назвать лицом города. Вот и в случае с Петербургом-Ленинградом. Конечно,
новые проспекты и площади Ленинграда, построенные в 50-е, а тем более уже в наши,
80-е, годы не имеют буквального сходства с улицами и постройками того, старого
Петербурга. И всё-таки в них без труда просматриваются подчеркнутая симметрия,
столичная парадность, строгость линий, столь свойственные архитектуре классической
петербургской школы. Выходит, с самого рождения несет город замечательное в себе
своеобразие, а долгая его история только шлифует, придаёт форму изначальной неповторимости.
Дело обстоит так, как если бы существовала своего рода архитектурная наследственность.
И если это хорошо видно на примере Ленинграда, который создавался по единому замыслу
и всегда строился по плану, то особенно интересно понять, справедливо ли то же
для Москвы, которая, как известно, “не сразу строилась”. |
