А. Кирцова. Выставка в "Первой
галерее".
Над он под, внутри снаружи.
Всё объемлет. Всем окружен.
Отрывок взят из поэтической дефиниции
Бога,
сочиненной монахом Хильдебертом около 1100 г.
Понять, чем этот стих сопряжен с изображениями по
соседству мне решительно не дано, но в сознании они связались.
То ли тем, что там, где ангелам положено
сходить
и всходить, оказалось вдруг колесо, в роли
занозы
в глазу, но разве бывают круглые занозы?
Случаются,
по-видимому. Что объединяет этих
двоих, кроме взаимной опоры друг в друге, будто
две половины стремянки, сомкнутые в одном зале,
под общим пологом свода? Возможно, параллельное
независимое тяготение к ужатию объема
суждения, но
не до вчерашнего
минимал-арта с его зверской серьёзностью.
Нет,
но и легкомыслия причуд, вроде домов из игральных
карт нет и следа. Цвет приходит и цвет уходит и время собирать
обгорелые
брусья и ржавеющие железки и ещё колеса от телег,
которым уже не дано тронуться с места, сдвинуться, сойти...
сойти, тронуться, сдвинуться что-то не вполне в порядке
в Великом и Могучем.
Если это колесо от брички, которое
доехало-таки до Казани, то ведь тогда
это разрешение
диспута и в память Пал Иваныча ему самое место
наверху и уподобление Ярилу не весьма, но всё же
доверчивых пращуров. Ах уж этот Гоголь, имевший
окаянство уподобить
франтов на бале в губернском
городе N мухам, что вьются вокруг сахарной головы. Что
уподобляется,
то и расподобляется живописью, если она
тяготеет к чрезвычайной сложности прибора, сооружаемого
при помощи свечки, зажжённой меж двух зеркал. Если
глядеть достаточно долго, то уйдет иллюзия глубины,
плотнее и площе прижимающейся
к поверхности, пока
не останется лишь тактильное чудо фактурного
слоя,
поймавшего свет. Вот так и сооружается инструмент
уловления пространства внутри белой шкатулки
интерьера, вопреки времени, закрученному
вихрем округ всех нас, кто
попал, кажется,
в
ту точку российской истории, где она может,
подобно камню пращи, сорваться с круга самоповторений.
Ю.Аввакумов, А. Кирцова. Выставка в
Музее архитектуры
|