|
Их сорок и один — руководитель группы Марк Коник —
участников межреспубликанского семинара художников, на этот раз
состоявшегося в Баку.
Наверное, десяток раз вёл я проекты на подобных семинарах. Много
писал и о "своих", и о "чужих" и потому, пожалуй,
имею право на личную точку зрения. Творческий семинар — дело всегда
трудное. В результате своей работы представить на суд города проектные
идеи, к этому городу обращенные, — это вдвойне трудно. Если же,
как было здесь, единые по духу художественные предложения должны
быть выработаны группами, где 3, 5, а то и 9 художников из 2-х,
3-х, а то и 5-ти городов должны (иначе ничего не выйдет) действовать
так, словно это не группа, а один художник, то, наверное, труднее
не бывает.
 Но
это и совершенно особенная трудность; уж если она преодолена,
то личные пристрастия, привычки, амбиции как-то расплавляются
наконец в общем — в проекте и он начинает расти как живое существо,
возникает ни с чем несравнимое чувство причастности к этому общему.
Как ввести себя в состояние творчества? Здесь свои маленькие хитрости
у того, кто ведет все проекты разом и потому способен вести семинар
как единый организм к единой цели. Но этот сюжет, однако, интереснее
педагогам. А нам важнее сами проекты и то, почему они принадлежат
к роду искусства, а не, к примеру, шумному роду коммерческого
дизайна или клану техники.
Насыщенный жизнью городской пейзаж по меньшей мере пять веков
привлекает художников: они писали его, разбирали на элементы и
собирали заново — каждый по-своему; они всегда проектировали и
проектную идею развертывали на полотне, на штукатурке, на доске,
на меди. Художники всегда внимательно изучали город — эту удивительную
сцену, на которой никогда не прекращается красочное представление.
Проектировщики семинара тоже изучали город — Баку, разбирали
его на элементы в своем сознании и собирали заново. И вот на картонах
и в огромных любовно сделанных макетах возник новый город. Тот
Баку, каким он может стать.
Но в проектах этих есть огромная разница с архитектурными проектами.
Художники семинара не переделывают, не столько делают заново,
сколько выявляют то, что есть, что скрыть или отодвинуть в тень,
— неповторимую душу города.
Старый Баку, где на большинстве средневековых фундаментов вырос
живописный балаган "самостроя" XIX века, — очень живописный,
но... почти непригодный для жизни.
Идея художников состояла в том, чтобы пространственный лабиринт
Старого Города сохранить полностью — на месте разбираемых полуразвалин
должны появиться новые дома, в точности повторяющие размеры, пропорции
и пластику старых. В их стены должны быть вмурованы все "сувениры"
уходящего: балконы, ставни, резные двери, кованые решётки... А
чтобы Старый Город не умирал, не стал бы пустующим по ночам музеем,
проект предусмотрел возможность соединить в сложном лабиринте
проулков, переходов, лестниц, плоских кровель — комфортабельные
квартиры, мастерские художников, кафе, библиотеки, музеи. Художники
показали, что можно создать современные дома, глубоко "свои"
для этого места, родственные ему своей плотью. Дальше дело за
архитекторами, а художники спроектировали сам образный строй архитектуры.
Можно быть уверенным в том, что бакинские архитектуры не останутся
равнодушными.
Старый город охвачен подковой нового города, созданного в конце
прошлого — начале нынешнего века. Добротно построенные, добротно
орнаментированные здания, странноватая, не лишённая своеобразного
очарования мешанина архитектуры разных столиц и знаменитых городов.
Здесь есть прекрасная торговая улица, изрядно потертая временем
и все менее соответствующая ритмам современности. Художники "учили
её на память", рисовали десятки уличных ситуаций, по-своему
изучали механику торговых операций — с точки зрения взаимодействия
основных партнеров: продавца, покупателя и пространства.
Возник проект, где к старому добавляется совсем немного, но так,
что возникает огромный и вместе с тем очень человечный "пассаж",
в котором грань между интерьером и пешеходной улицей размывается.
Старый Город спускается к нему, а подкова Нового Города упирается
в него. Это приморский бульвар — любимое место для прогулок. Но
сегодня здесь все мешают друг другу: мамы с колясками, подростки
с гитарами, юные футболисты и пожилые собеседники.
Художники с блокнотами и фотоаппаратами не только глазами, но
и шагами познают здесь сложную жизнь города, потом из картона
и бумаги заново строят рельефы берега и вдруг видят, как, почти
не меняясь, не теряя ни одного дерева, не лишаясь ни одного
сооружения, бульвар может превратиться в трёхъярусную террасу.
Художники обнаруживают, что, не развешивая указателей, никому
ничего не запрещая и никого никуда не подталкивая, можно так распределить
плотность пространства, что на разных террасах сама собой организуется
разная жизнь: от многолюдья и его карнавальной пестроты до так
необходимой, особенно сегодня, в шумное и нервное наше время,
тишины — возможности побыть один на один с морем.
По сути дела, Баку — это много разных, вместе существующих городов.
Один из них — это Чёрный город, вернее, его остатки: заводы, фабрички,
электростанции — все то, с чего начинался индустриальный центр
Азербайджана сто лет назад. Проще всего, конечно, смести "старьё"
— но нужно ли все сносить? Нужно ли стереть с лица земли
памятник труда поколений?
Художники увидели особую, странную красоту почернелого кирпича
оград и стен, умерших нефтехранилищ, ненужных трубопроводов и
задвижек, узкоколеек и низких фабричных труб. И вот возникает
в проекте памятник Черному Городу — живой фрагмент старого индустриального
пейзажа обретает новое содержание.
Сквозь старые цеха и цистерны вьется маршрут мемориального музейного
комплекса, посвященного истории добычи нефти.
По другую сторону каменного гребня, за которым скрываются от
глаз бесчисленные огни Баку, лежит бухта Ильича — замирающий нефтяной
прииск. Далеко отсюда, в море, ушли новые эстакады, а здесь "часовыми"
выстроились замершие вышки, лишь у подножия нескольких в полном
безлюдье мерно вскидывают железные клювы насосы-качалки.
Ещё пять, ну может, десять лет, и остановятся последние. Города
стремятся к вечности, месторождения рано или поздно умирают. На
земле каждый год возникают такие индустриальные пустоши. Чтобы
вернуть их земле, нужно много труда, времени, и опять вопрос:
как возвращать? Неужели надо полностью убрать след труда тысяч
и тысяч людей? Может быть, где-то это и разумно, но художники
семинара увидели другой путь. Да, со временем большая часть вышек
будет разобрана. Но есть самая первая вышка, давшая нефть, — она
должна остаться. Есть (будет) последняя вышка, вытянувшая последние
капли нефти, — и она должна остаться. Есть особые, именные вышки,
на которых ставились рекорды добычи, — их тоже надо сохранить.
Совсем не обязательно долго идти к оставленным вышкам, к
которым с каждым годом все ближе будет подходить зелень (ее здесь
никогда не было), их можно будет разглядывать издали с помощью
специальной оптики. Здесь, на том месте, где когда-то сфотографировалась
на память группа русских инженеров, распланировавших бакинское
месторождение, встанет их монументальный "фотопортрет",
а над всей этой, с годами меняющейся панорамой на огромном электротабло
побегут цифры — миллионы тонн добытого на Апшероне чёрного золота.
Все по отдельности — вроде бы далеко от искусства. Ведь искусство
в том, чтобы собирать, соединять все эти элементы, в том, что
художник к арсеналу привычных композиционных средств работы в
трёх измерениях пространства добавляет режиссуру четвёртого —
Времени, реального исторического. Сорок и один художник работали
как одержимые пятьдесят восемь суток — на таких семинарах различие
между днём и ночью относительно. Все, что ими сделано, отдано
городу, который — как можно было заметить по лицам на выставке
— несколько растерялся под натиском вала сдержанной, контролируемой
художественной дисциплиной фантазии проекта. Это плодотворная
растерянность: архитекторы вспомнили, что кто-то из них предлагал
довольно близкое решение проблемы Старого Города, но потом об
этом как-то забыли. Художники стали другими глазами смотреть на
столь привычный для них процесс съеживания Черного Города под
натиском реконструкции. Горожанам стало легче вдруг осознать ценность
Бухты Ильича.
Предложения семинара — не технические проекты для немедленного
их воплощения. Это особый жанр художественного творчества: проектное
высказывание, сочетающее расчет, композиционное умение и глубокое
переживание городского ландшафта, насыщенного человеческим, эмоциональным
содержанием. Город сам решит, что ему делать с новым проектом.
Семинар завершился. Художники отдали все, что имели и даже больше,
потому что в процессе сотворчества потенциал каждого растет за
счёт магической атмосферы совместной работы. Тот, кто хоть раз
дышал такой атмосферой, знает, что отданное без остатка возвращается
сторицей. И чем бы он ни занимался дальше — керамикой или офортом,
мозаикой или гобеленом, — он будет делать это иначе, чем прежде,
до семинара. Такова инерция творческого коллектива.
|
