|
«Дизайн в моде, о нём написано
много и напишут ещё больше. Вполне понятно: на глазах одного
поколения возникла и утвердилась новая профессиональная
деятельность, которую нужно как-то осмыслять». Этими
словами я начал книгу,
которая вышла в свет 16 лет назад. Затем, в 70-е годы интерес
к дизайну стал постепенно снижаться, чтобы к середине 80-х
сойти почти «на нет». Нынче позавчерашние разговоры обретают
второе дыхание в связи с подготовкой учредительного съезда
союза дизайнеров. В процессе в сопутствующих обстоятельствах
этой подготовки уже обозначилась невнятица взаимоотношений
между теми, кто не без основания считают себя дизайнерами-художниками,
и теми, кто завтра может быть назначен дизайнером, а затем
утвержден в звании «дизайнер» по причине вступления в новый
союз.
Ничего не имею против будущего союза как такового, хотя
и не намереваюсь в него вступать, так как членства в Союзе
художников мне довольно. Прекрасно, пусть будет Союз дизайнеров!
Однако нужна ясность ответов на как минимум пять вопросов,
сопряженных с судьбами отечественного дизайна в канун формирования
новой, хочется надеяться, творческой организации. Ясность
прежде всего — без претензии на истину в последней инстанции,
но и без того, чтобы «ставить вопрос», предоставляя другим
бороться с ответом. Поэтому — никаких стилистических
усложнений.
1. Каковы причины повторного, через 25 лет, обсуждения
дизайна?
Некоторые из этих причин очевидны. Первый разговор вокруг
дизайна сложился в период надежд и расчетов на перестройку
производства в конце 50-х годов и затих, когда расчеты эти
не оправдались. За десятилетия объективные условия для развития
дизайна так и не сформировались. Придание программе борьбы
за качество продукции статуса государственной и даже политической
проблемы (неконкурентоспособность отечественной продукции
на мировом и внутреннем рынке) в партийно-правительственных
документах двух последних лет создаёт, наконец, объективную
предпосылку для развития дизайна. Но, как известно, объективные
предпосылки не реализуют себя автоматически, они перерастают
в действительный процесс через сознательную деятельность
людей, значит — через их сознание в первую очередь. Тем
более важно, что полноты постижения связи между решением
проблемы качества продукции и развитием дизайна нет сегодня
у людей, готовящих и принимающих значимые решения в системах
производства, распределения, сбыта. Это естественно, ибо
порочный круг ещё не разомкнут: дизайна не было потому,
что надобности в нем не осознавалось, а теперь надобность
не осознается, потому что дизайна, доказавшего свою необходимость,
ещё не было...
Другие причины нетрудно упустить из виду, хотя они тоже
очевидны: выросло новое поколение, для которого по сути
своей повторная, воспроизводящая себя ситуация — новая.
Отсутствие же опыта очарования и разочарования, давая некоторые
преимущества творческому энтузиазму молодых, чревато не
столько новыми ошибками, сколько повторением старых. Полностью
предотвратить это невозможно, но хотелось бы уменьшить напрасные
потери энергии.
Наконец, третий пакет причин — увы, не очевидных по сей
день. Не вижу оснований для того, чтобы отказываться от
того «внешнего» определения дизайна, которое я дал два десятилетия
назад: это — деятельность по созданию дополнительной потребительской
ценности продуктов массового потребления. В условиях товарной
экономики дополнительная потребительская ценность непременно
принимает вид добавочной товарной ценности. Спора по этому
определению не было. Спор шел и идет вокруг ключевого вопроса,
определяющего дизайн уже «изнутри»: какими средствами достигается
эффект?
Страный это спор. С одной стороны, «мы» (К. Рождественский,
К, Кантор, Б. Розенблюм, я и наши сторонники), с другой
— «они» (в силу специфической текучести персонального воплощения
позиции приходится обобщать: ВНИИТЭ, хотя внутри института
эстетики были и есть разные взгляды). «Мы», при всех оттеночных
расхождениях, едины в том, что годами в книгах, статьях,
проектах доказывали: быть именно ценностью продукт дизайна
может лишь в том случае, если эту деятельность осуществляет
персонаж, конструктивно приобщенный к гуманитарной культуре
и профессионально владеющий культурой художественной. «Они»,
так же при оттеночных расхождениях, едины в том, что годами
настаивали: фундаментом дизайна должны быть внехудожественные
средства деятельности (сначала это был просто научный подход,
затем — системный подход, затем — системно-структурный),
художественным же отводилась роль некоторого дополнительного
«фактора».
Воистину странный спор, в котором одни осмысляют подвижную
практику дизайна, определяя и уточняя свою позицию по отношению
к этой практике, а другие осмысляют роль своей организации
в контексте связей с другими организациями и в ходе этого
осмысления определяют и корректируют отношение к практике
дизайна. Огромный опыт мирового дизайна доказывает аргументированность
нашей позиции. Достаточно напомнить, что только за счет
развития деятельности дизайнеров-художников осуществился
рывок таких крупных фирм, как «Оливетти»,
«Браун
инк», «АйБиЭм», «АЛКОА», на череды конкурентов, во всем
прочем не уступавших лидерам. Довольно припомнить, что упорные
попытки «онаучить» и бюрократизировать дизайн привели американские
автомобильные концерны на грань катастрофы 70-х годов. При
желании можно вспомнить о роли, которую сыграл в мировом
дизайне круг художников журнала «Домус», и пр. Наши оппоненты
в полемику не вступали — за ненадобностью, будучи всегда
«правы по поручению» вышестоящей инстанции — Госкомитета
по науке и технике.
Поскольку застарелый спор грозит сейчас перейти в новое
качество — организационное,— вернуться к разговору о дизайне
необходимо затем, чтобы найти дорогу к конструктивному компромиссу.
2. Каковы перспективы развития дизайна в ближайшем будущем?
Если принимать во внимание одни только фундаментальные
основания в их исторической объективности (именно этим все
мы грешили в 60-е годы), то будущее дизайна может предстать
как радужное.
В самом деле, начинается трудный процесс перестройки, в
ходе которого сначала бригады и отдельные предприятия, а
затем целые отрасли производства должны перейти к полному
хозрасчету и самофинансированию. Значит из поставщиков они
превратятся в продавцов, значит им придется состязаться
за внимание покупателя, который обретает шанс удовлетворить
старую мечту о разборчивости. Конечно же, следует учесть,
что покупатель, утомленный дрянью, некоторое время будет
счастлив, если качество материалов, узлов и соединений вырастет
на порядок. Для этого дизайна не нужно. Лишь бы комбайн
был комбайн, а не «рассыпуха» (словечко заимствовано из
газетного очерка), лишь бы цветной телевизор был действительно
цветным и вдобавок работал, а металл головки шурупа не смазывался
бы под отверткой и пр.
Аппетит, однако, приходит во время еды, и следующий шаг
— внимание к удобству и красоте (вместо красивости «рюшечек»,
какими сейчас обильно украшены поверхности предметов). От
состязания первичных, базовых качеств продукта до состязания
в той самой прибавочной ценности, о которой говорилось выше,
— один шаг, но шаг этот поневоле длинный.
Самое, пожалуй, замечательное заключатся в том, что в новых
условиях хозяйствования невозможно можно будет заранее предсказать,
где и когда произойдет скачок. Справедливо лишь весьма общее
утверждение: там, где общекультурный уровень технического
руководителя, инженера и рабочего будет наиболее высок.
Учтём, что даже для первого шага потребуется всё же никак
не менее двух лет (переоборудование, переквалификация кадров
— не момент, а процесс), если принимать во внимание лидеров.
Это даёт потенциальному еще дизайну некоторое время на
подготовку, но это же будет непременно сдерживать понимание
природы подготовок будущей работе как именно будущей. К
сожалению, сдерживающий фактор имеет тоже объективный характер:
повсеместного понимания жизненной необходимости производства
в дизайнере-художнике завтра ещё не будет. Не будет, сколько
ни издавать приказов по министерствам и объединениям «считать
необходимым» — до тех пор, пока конкретные коллективы предприятий
не столкнутся с угрозой срыва надежд в состязании с
теми, кто сумеет занять лидирующее положение, отвечая на
спрос предложением.
Слишком долго конструктор, технолог, экономист воспитывались
в трагическом отрыве от гуманитарной культуры, в которой
создаются и воспроизводятся ценности; слишком долго производству
отдавалось предпочтение перед потреблением производимого,
чтобы можно было ожидать чудесной метаморфозы. Чуда не предвидится,
и перед дизайном, перед дизайнером — путь усеян более терниями,
чем розами. Но это — путь!
Есть и ускоряющий фактор: активизация инициативы на местах,
активизация местных советов непременно будет формировать
спрос на дизайнера, способного создавать уникальный продукт
массового пользования (любой фрагмент среды) в соответствии
с высшими устремлениями живых, конкретных людей. В целом
— сдержанный оптимизм в оценке перспективы.
3. Какова ситуации в отечественном дизайне сейчас, «до
союза»?
Во всяком случае ситуация неоднородна. По названным уже
причинам талант тех художников, кто тяготеет к дизайну,
оказался в значительной степени вытеснен в пограничные области
декоративного искусства: стекло, керамика, образцы промышленных
изделий, остающиеся уникальными предметами, оформление интерьеров,
выставок, музеев, концептуальные проекты. Непосредственно
на производстве дизайнеров высокого класса почти нет. Многие
из тех, кто исполняет функции дизайнера «по должности»,
удовлетворяются стилизацией давних зарубежных образцов или
прямым копированием, порождая модели, каждая из которых
может быть удостоена международной премии за плагиат в дизайне
(есть такая, как есть премия за худший фильм и худшую роль
в кино). Это — факт.
В то же время, как показывают зональные и всесоюзные художественные
выставки, на которых были разделы дизайна (вопреки большему
или меньшему сопротивлению станковистов), в стране есть
несколько сот тех, кто наступает им на пятки. Квалификация
этих профессионалов высшего и первого классов, представленная
в проектах, моделях и реализациях, такова, что при первой
же возможности они способны создавать целые серии подлинных
образцов. Это — тоже факт, поддающийся проверке.
По тем же объективным причинам деятельность дизайнеров,
искавших применения способностей в системе ВНИИТЭ и его
филиалов, не могла не приобрести специфического оттенка.
По реальному выходу — это такое же «бумажное» проектирование,
что у их коллег в системе СХ и ХФ (концептуальное проектирование),
поскольку весомого вкладе в практику за четверть века существования
института не было, в чём его винить нельзя. «Бумажное» проектирование
могло бы порождать продукты чистого творчества (образцы
культуры) и с ними и через них — мастеров, способных играть
культуротворную роль. Могло бы, но не порождало, потому
что установки на гуманитарную, художественную ценность если
не изделий, то проектов в системе ВНИИТЭ не было и нет сейчас.
Более того, периодически возникавшие попытки прорыва за
рамки техницистской доктрины были наказуемы как «ересь»,
так что художники, некоторое время проработав в системе
ВНИИТЭ, из неё уходили в комбинаты ХФ, если имели такую
возможность. «Бумажное» проектирование, осуществляемое так
же, как если бы оно было технико-технологическим конструированием,—
феномен парадоксальный и болезненный. Это — тоже факт.
В то же время было бы непростительной глупостью игнорировать
крупную работу в пограничной с дизайном области — эргономике,
как было бы неразумно игнорировать опыт осмысления, заключенный
в десятках выпусков трудов ВНИИТЭ «Техническая эстетика».
Наконец, в течение примерно 15 лет журнал «ДИ» был
ведущим изданием в сфере дизайна, пока не устал от этой
роли как раз тогда, когда вписал дизайн в число предметов
своего интереса на обложке. Центральная экспериментальная
студия СХ в течение двух десятков лет по настоящее время
является наиболее активной творческой лабораторией для той
ветви дизайна, которую мы определили давно как художественное
проектирование, стала школой для сотен профессионалов страны,
завоевала международный престиж и некоторую известность
в сфере «большой» науки. Это — тоже факты.
В совокупности, если нынешнюю ситуацию счесть исходной
для требуемого сегодня рывка вперед, её можно охарактеризовать
как удовлетворительную. «Заготовок» немало. Как творческая
деятельность, ответственная за свою социальную функцию,
дизайн потенциально существует, и в этом смысле он уже не
миф.
4. Какой может быть ситуация дизайна завтра, «при союзе»?
Здесь мы вступаем в область догадок, но не потому, что
будущее за семью печатями, а потому лишь, что оно будет
во многом зависеть от мотивации учредителей союза дизайнеров.
Соответственно, возможны варианты, и резонно отдать себе
в этом отчёт. Варианты не произвольны. Достаточно давно
мы показали, что дизайн по природе своей неоднороден. Мировая
практика отработала форму «включенного»
или инкорпорированного дизайна (отделы управленческих
служб производств) и, параллельно форму «свободного»
дизайна, представленного небольшими самостоятельными
фирмами, предлагающими на рынке решение нетривиальных проектных
задач. «Включенный» дизайн занят по преимуществу текущей
продукцией, её эргономическим и технологическим обеспечением,
маркетингом и пр. «Свободный» дизайн (дизайнеры-консультанты)
выступает на сцену во всех случаях, когда заказчику нужно
качественно обновить стиль или «лицо» или разработать совершенно
новый продукт. «Включенный» специализируется в соответствии
с профилем производства, «свободный» универсален. В первом
поощряется повышение квалификации в узкой области, во втором
— парадоксальность мышления, персонализм. Опыт давно показал,
что наличие сильного «включенного» дизайна не только не
исключает, но, напротив, предполагает периодическое обращение
к «свободному» — для своего рода инъекции нового.
Учитывая это, мы можем столкнуться вскоре с одним из следующих
вариантов.
Первый: союз дизайнеров, видящий свою задачу в объединении
и повышении квалификации «включенных» дизайнеров (их в масштабе
страны потребуются тысячи), трактует дизайн, развиваемый
в системе СХ как «свободный» и привлекает его возможности
для решения своих проблем. Две ветви дизайна — в полной
гармонии.
Второй: союз дизайнеров пытается монополизировать весь
дизайн и потому в отношении «свободного» дизайна в системе
СХ «играет на понижение» всеми доступными средствами, включая
попытки вбить клин между дизайнерами-художниками и прочими
художниками. Если на минуту допустить, что союз дизайнеров
в решении такой задачи преуспевает, то крах затеи в течение
трёх-пяти лет необратим, достичь повышения «добавочного»
качества продукции не удастся и... разговор о дизайне придётся
начинать в третий раз где-то в 1990 году.
Третий: между союзом дизайнеров, претендующим на охват
всего и вся, и Союзом художников, отстаивающим самостоятельную
функцию «свободного» дизайна, устанавливаются отношения
творческого состязания. По мере повышения самостоятельности
предприятий перед ними возникнет задача выбора из предложений,
и, с их точки зрения, такое состязание было бы вполне нормальным.
С точки зрения развития дизайна — отнюдь не лучший вариант
сегодня и сейчас, потому что в обозримом будущем союз дизайнеров
не мог бы выдержать действительно творческой конкуренции
с Союзом художников — нет для этого ни практической школы,
ни эффективного методического капитала.
Разумеется, хочется верить, что союз дизайнеров начнет
свою деятельность по первому варианту. Тем более хочется,
что до сих пор всё указывает на второй: достижение монополии
через конфронтацию. Уже тот факт, что создание общественной
организации впервые в истории страны готовится сугубо ведомственным
образом (ВНИИТЭ под патронатом ГКНТ), без привлечения опыта
теоретиков и практиков «свободного» дизайна, достаточно
выразителен. Организационная схема функционирования союза
дизайнеров (пусть даже предварительная), опубликованная
в журнале «Техническая эстетика», — бюрократическая схема,
беспредметная по существу и безличная по форме. Перед нами
— корпорация служащих, но не схема соорганизации работы
творческих личностей. Это тоже выразительно. Наконец, не
может не беспокоить атмосфера келейности и даже некоторой
таинственности вокруг состава оргкомитетов (на момент написания
статьи) — Союзы писателей, художников, композиторов, архитекторов
создавались иначе и... не всякое нововведение во благо.
И все же хочется верить, что именно первый вариант — разделение
функций и сотрудничество — будет избран оргкомитетом и учредительным
съездом союза дизайнеров.
5. Какова должна быть позиция СХ в отношении грядущих
перемен?
Простой вопрос, и ответ без вариантов: Союз художников
может и должен развертывать собственную работу в оправдавшем
себя направлении. В сегодняшних наших условиях развитие
«свободного» дизайна может осуществляться только в рамках
СХ. Задача в том, что коллеги по этому творческому союзу
должны в полной мере осознать свою профессиональную ответственность
за будущее дизайна — органический элемент будущего художественной
культуры, важной для будущего страны.
|
