|
Надо жить дальше, хотя восстановить подобие душевного спокойствия
трудно.
При просмотре на сайте BBC
десятков откликов телезрителей из множества стран мира наткнулся
на письмо из английского Лидса: "Наши сердца с семьями погибших
заложников, но я салютую мужеству российских властей, которым
достало характера показать террористическому подполью, что перед
ним не прогнутся. Русские — вторая великая нация на земле, и она
вновь показала — почему это так".
Давно сказано: бесконечный ужас лучше, чем ужас без конца. Что
сталось в Беслане, известно. Не хочется даже думать о том, как
развивались бы события, не случись взрыва в спортзале школы, но
ясно одно — счастливой развязки у этой истории быть не могло.
Приостановив попсовую развлекаловку, наше ТВ субботним днём не
нашло в своих закромах ничего, кроме советских лент, совокупная
тональность которых — плаксивость. Ну, нет у нас фильмов, смысловым
ядром которых было бы солидарное мужество. Статей таких в сети
тоже не удалось найти, так что, боюсь, обращение Путина к нации
зависает в вакууме, потому что страна есть, а нации ещё нет.
При всей привлекательности поэтических конструкций Л.Н.Гумилева
они сомнительны даже в дальней ретроспективе. Может, и объяснимы
взрывом пассионарности первые шаги давних империй, но уже вторые
шаги требовали калькуляции, дисциплины, собранности, сосредоточенного
усилия воли. Кому любопытно, может сам попробовать в этом разобраться,
ну, хоть на материале эллинистической колонизации, не говоря о
более поздних временах. Были эпохи, когда нацию удавалось построить
волей немногих, в опоре на сочувствие или хотя бы терпение всех
остальных. В наше время так не бывает — многие безразличны, многие
убеждены, что эпоха наций осталась в историческом вчера и уже
поэтому задача не имеет решения. Меня это не убеждает. Творчество
— это когда все кругом считают, что невозможно, но это нужно,
и потому оно, невозможное, становится возможным.
Нам позарез нужно создать нацию — иначе мы обречены на трансформацию
страны в экспонат музея истории цивилизаций. Беда в том, что прошлое
отчаянно тянет нас к себе и в себя. Правопреемство по отношению
к Советскому Союзу стало первым шагом к легитимности новой нации,
но второй шаг всё ещё не сделан. Восстановление гимна или натужное
форсирование православия — шаг в никуда. Впрочем, Путин говорит
и о гражданском обществе. Следуя ему, о гражданском обществе иногда
упоминают региональные начальники, в глубине души считая, что
это лишь формула вежливости, тогда как Real Politik есть интимное
дело власти. Большинство столичных экспертов думают так же.
Однако же ростки нации есть. При желании, то есть при нормальной
отстройке зрения, их можно увидеть и в бесланской хронике,
если приглядеться к тому, как вели себя люди, на
которых обрушилось горе. Эти ростки можно было распознать
в чёткой самоорганизации, что проявили 1 сентября пассажиры
авиарейса из Шарм-эль-Шейха, которые без паники, пойдя на
многочасовую задержку под палящим солнцем, заставили растерявшихся
стюардесс и экипаж, а затем и редкостно нерасторопных египетских
служащих аэропорта вывести из самолёта весьма подозрительную
троицу. При этом организатором взаимодействия в условиях,
которые не без оснований казались экстремальными[1],
стал человек лет двадцати. Новое поколение подает признаки
взрослой жизни.
В московской суете нелегко распознать признаки того, что я называю
конструктивным отчаянием: это когда люди, наконец признавшие фактом,
что у властей зимой снега не выпросишь, берут на себя бремя ответственности
— за себя, за близких, за себе подобных. Но вот передо мной присланные
на отзыв десятки проектов. Не "хотелок", а именно проектов, за
которыми тщательный расчёт и, главное, люди, которые знают не
только то, что надо делать, но и как надо делать. Которые будут
это делать независимо от того, получат поддержку в виде грантов
или не получат.
Маленький союз предпринимателей из города Оха, что на Сахалине,
бросает вызов монополии вконец распоясавшегося муниципального
унитарного предприятия ЖКХ и готов сформировать несколько нормальных
управляющих компаний, переобучив на роль их руководителей своих
людей, занятых торговлей на затесненном местном рынке. Юридическая
школа маленького университета в Абакане формирует выездные бригады
старшекурсников, чтобы помочь обитателям удаленных районов Хакасии
разбираться в путанице их собственных прав и обязанностей. В Иваново
формируют систему становления и поддержки товариществ собственников
жилья, развивая схему общественного аудита. Библиотека Уренского
района Нижегородчины создаёт центр правовой культуры подростка,
находя опору в библиотеках крупных сел, а администрация Смоленского
района в Алтайском крае видит первостепенную задачу в том, чтобы
оживить цветники и обустроить газоны, с тем чтобы придать жителям
села чувство собственного достоинства, заодно вернув институту
общественных работ подлинный смысл...
Сходных проектов сотни.
Вопреки мнению множества скептиков я убежден, что нация только
рождается сейчас в совокупности проектных инициатив, возникающих
и крепнущих повсеместно — везде, кроме Москвы. Замещение льгот
реальными дензнаками (либо идеей дензнаков) ускорит этот процесс
— не случайно в Москве, где власть упорно совмещает для себя удобства
капитализма с комфортностью социализма и пуще всего опасается,
что люди всерьёзотребуют участия в принятии решений, система
льгот остается без изменений, в дополнение к федеральным выплатам
компенсаций. Пусть при этом бюджет уникального субъекта федерации,
мягко говоря, странен, пусть не будут штопать асфальт проездов,
чинить фонари, менять электропроводку — главное, чтобы благодарные
москвичи оставались в объятиях социалистической заботы о человеке.
Российская нация потому зарождается в провинции — вопреки натуральной
логике процесса, — что центральная точка страны всё ещё находится
в государстве, которого больше нет.
|
