От города к системе расселения
Вот поистине принципиальный шаг в развитии градостроительных
идей. Такой шаг не мог быть сделан нигде, кроме социалистического
государства, ибо капиталистическое общество исключает по природе
своей не только возможность стратегического планирования на огромных
территориях, но даже и идею такового.
Практика процесса индустриализации в эпоху первых пятилеток была
полностью подчинена техническим задачам. Следует учесть, что страна
имела в ту пору избыток рабочих рук, что ещё сильна была безработица,
и потому, формируя новый промышленный узел в любой точке страны,
можно было не опасаться того, что для его создания и дальнейшего
функционирования может не хватить людей. Градостроители той поры
делали все возможное, чтобы если не устранить, то хотя бы смягчить
последствия волевых решений, но чрезмерно высокий темп новостроек,
навязанный Советской стране Сталиным и его окружением, фактически
исключал сколько-нибудь серьёзные научные исследования и спокойный
анализ возможных вариантов.
К сожалению, практика урбанизации 60-х годов продолжила во многом
именно ту, сталинскую по существу, традицию “подстегивания” времени,
хотя обстановка качественно изменилась, и черпать людские ресурсы
из деревни становилось все более рискованным делом. Именно тогда,
однако, как бы исподволь велась значительная аналитическая работа,
в ходе которой архитектор-градостроитель все в большей степени
переквалифицировался в исследователя. Началось формирование научной
основы для разработки целой иерархии систем расселения: от общегосударственной
до местной, формирующейся вокруг центра сельскохозяйственного
района.
В связи с перемещением центров добывающей промышленности и энергетики
все дальше на восток, в связи с сельскохозяйственным освоением
целинных земель Казахстана и Алтая количество городов в стране
продолжало увеличиваться высокими темпами. За год их возникало
10—12, и все заметнее ведомственные интересы застройщика нового
города приходили в противоречие с задачей сохранения динамического
равновесия между населёнными местами разного ранга на всей территории
страны. Уже к началу 70-х годов специалистам было ясно, что при
тогдашнем уровне механизации сельского хозяйства “свободного”
населения в деревне больше не было и массовый уход в города превратился
в государственную проблему.
 Преждевременные, волюнтаристские затеи
с превращением избранных сельских поселений в “агрогорода” при
скорейшей ликвидации сотен тысяч деревень, объявленных “неперспективными”,
успели нанести огромный ущерб сельскохозяйственным территориям.
Этому драматическому процессу посвящены многие лучшие произведения
советских писателей, так что он неплохо знаком читателям. Следовало
немедленно предпринять конструктивные меры по замедлению и прекращению
процесса, который вел к тому, что ряд староселенных районов российского
Нечерноземья чуть не полностью лишился трудоспособного населения
за пределами немногочисленных поселков. Известно, что на развитие
сельскохозяйственного производства были направлены гигантские
экономические ресурсы, но мало осуществить финансирование — необходимо
наиболее эффективным образом распределить капитал в “живом” населённом
пространстве. Вот здесь-то и понадобились разработки по системам
расселения, первоначально казавшиеся многим сугубо теоретическим
и потому якобы бесполезным занятием.
В полный рост стала и проблема малых, менее 20 тысяч человек,
городских поселений, которых к концу 70-х годов насчитывалось
около 5000. Стало очевидно, что нормально развиваться иначе, чем
в роли центров обслуживания, центров досуга, культурных центров
для окружающей их сельскохозяйственной территории, эти населённые
пункты не могут. Выявилось, что малые города и посёлки городского
типа теряют молодёжь так же быстро, как и села, что многие из
них стали чем-то вроде пересадочной станции на пути из села в
крупный и крупнейший город. Получалось, что подходить к такому
поселению (их 5000!) как к отдельности неверно в принципе и безнадёжно
в практическом отношении. Необходимо рассчитывать, планировать
и проектировать всю местную систему расселения, включая в нее
и городской её центр, и крупные сельские поселения, и небольшие
деревни, лесные кордоны, железнодорожные станции и разъезды, связывающие
их дороги, государственные леса и сельские угодья — все без исключения.
 Не менее остро проступила проблема крупнейших городов, рост
которых опережал любые планы и прогнозы, которые забирали все
больше населения у ближних к ним и дальних городов, поскольку
разрастание промышленного производства требовало все новых и новых
рабочих рук. Если же учесть, что на всей территории страны, за
исключением Средней Азии и некоторых районов Кавказа, замедлился,
затем прекратился прирост населения за счёт рождаемости, то можно
себе представить масштаб проблемы. Для того чтобы приступить к
её решению, требовался радикальный сдвиг мышления: нельзя было,
например, продолжать считать Минск некоторой отдельностью. Потребовалось
всю Белоруссию увидеть как систему расселения, центром которой
является Минск, оценить все ресурсы развития и все его ошибки.
Только тогда закрепилась наконец совершенно новая практика, когда
вместо безграничного увеличения мощности столичных промышленных
предприятий начался процесс создания их филиалов в средних и небольших
городах. Этот процесс становится закономерностью для всей Белоруссии,
что приводит к оживлению и ускоренному обновлению городской жизни
в некоторых небольших городах, которые, как казалось недавно,
обречены на спячку и постепенную деградацию.
Но даже республиканского масштаба нередко оказывается мало, и
при разработке планов социально-экономического развития страны
необходимо принимать во внимание структуру расселения в рамках
огромных регионов. Как, в самом деле, определить площадку под
строительство такого промышленного гиганта, как ВАЗ, КамАЗ или
“Атоммаш”? Необходимо принять во внимание тысячи разнообразнейших
обстоятельств, ответить на тысячу вопросов. Откуда пойдут сырье
и комплектующие детали и изделия, чтобы свести к минимуму потери
времени и средств на излишние перевозки? Откуда можно получить
наиболее дешевую энергию? Откуда возьмется население для нового
производства — так, чтобы не “обескровить” другие поселения, где
лишних рабочих рук тоже не сыщешь? Как свести к минимуму экологическое
давление нового производства на природный комплекс и какой из
уже имеющихся строительных баз можно воспользоваться при строительстве
нового города?
 Подобных вопросов возникает множество, и найти наилучший
ответ можно только на их пересечении, так что подчас первый отбор
кандидатов на новую строительную площадку ведётся среди добрых
пяти десятков принципиальных возможностей. При чем здесь архитектор-градостроитель,
ведь речь вроде бы о задачах, относящихся к компетенции эконом-географа?
Градостроитель оказывается незаменим по той причине, что только
он обладает профессиональным умением конструктивно работать с
функционально насыщенным пространством. Его умение, накопленное
за столетия работы с пространственным объектом “город”, оказывается
необходимым и при разработке проектов систем расселения любого
ранга.
Более того, само становление нового класса задач неизбежно и
сильно начинает влиять на представление о городе как таковом.
Разумеется, у города давно уже нет оборонительных стен, противопоставляющих
его негородскому окружению. Однако юридически “стена” продолжает
существовать в виде условной черты, по одну сторону которой —
город, по другую — загород. Но ведь это действительно во многом
условность, поскольку между городской и загородной территорией
существует интенсивный обмен, непрерывное движение. Оно было немалым
всегда и резко усилилось в конце прошлого века, когда возник феномен
дачи, дачного участка. Вспомните, конфликт вокруг использования
территории под коммерчески выгодный дачный посёлок положен Чеховым
в основу действия в пьесе “Вишневый сад”. Разумеется, в наше время
интенсивность обратной связи между городом и территорией выросла ещё во много раз.
При сохранении понятия “юридический город” все заметнее внимание
к “физическому городу”, который вбирает в себя устойчивые функциональные
связи со своим природно-хозяйственным окружением.
 Полвека назад было вполне
естественным считать, что возможен Генеральный план развития Москвы
с учетом только пригородов, трактовавшихся как столичная зеленая
зона. Казалось естественным планировать развитие Ленинграда или
Киева как просто крупнейших городов. Со временем выяснилось, что
это явный анахронизм, и сегодня потребовалось разрабатывать единые
проекты систем расселения “крупнейший город и его область” в их
развитии. Теперь разработка Генерального плана Ленинграда включает
в себя и будущее Выборга или Тихвина, не говоря уже о близких
к городу на Неве городских и сельских поселениях. Иного выхода
нет, и градостроительному проектированию приходится вновь преобразовываться,
согласуясь с новой ситуацией.
Привычно было видеть действительность как бы сквозь географическую
карту. На карте мы видим аккуратные кружочки разного диаметра
и надписи при них: Славянск, Краматорск, Артемовск и т.д. На
самом деле они представляют собой один гигантский массив расселения,
и, если не учитывать его эволюции целиком, мы обречены на досадные
ошибки. То одну и ту же воду в разных планах развития засчитают
трижды (отчего, конечно, ресурс воды не увеличится), то новый
спортивный или досуговый центр заложат в каждом из соседних “городов”
по отдельности, когда следовало бы создать его общим для них,
сэкономив попутно массу средств и к тому же подняв его класс,
эффективность. Примеров можно привести сколько угодно, но дело
не в них как таковых, а в том, что освоение идеи системы расселения
словно сняло пелену с глаз всех тех, кому по роду деятельности
приходится принимать на себя ответственность за решения относительно
развития города. Понятие о системе расселения открыло путь к новому
реализму градостроительного мышления, выводя его на уровень действительных
потребностей нашего времени.
|
