Развитие особой культуры бедности

Пора называть вещи своими именами. Есть бедность относительная, социально-психологическая: кто-то всегда будет ощущать себя бедным относительно категории более богатых. Есть бедность абсолютная — неотъемлемая часть социальной жизни. Среди самых богатых стран нет такой, где численность людей бедных, имеющих доход ниже официального прожиточного минимума, была бы меньше 5%, в большинстве стран — порядка 10%. В западных мегаполисах — от 10 до 20%. С этой точки зрения задача,  поставленная властями, т.е. сокращение зоны российской бедности в два раза, означает приближение к цивилизационной норме, не более и не менее.  Совершенно понятно, что реально (без трюков с подсчетами) достичь этой цели за несколько лет невозможно, что эта цель достижима лишь при длительном общем экономическом подъёме и, прежде всего, перерабатывающих отраслей и сферы услуг. Приходится к тому же принять во внимание, что мучительно развертывающиеся реформы — образования, пенсионная, муниципальная, здравоохранения, — вопреки заверениям властей неизбежно будут расширять зону бедности при всех попытках к её сжатию.

Соответственно, перед нами стадия долговременного существования обширной зоны бедности, что предполагает признание и развитие особой культуры бедности. Само наличие этой культуры категорически отрицалось все время советской власти, тогда как реальная культура бедности вполне сносно была отстроена: от «чёрных» касс на службе и нелегальной системы предоставления платных услуг частными исполнителями до надежной связки «дом — огород — гараж/погреб».

Настырность безответственных СМИ, охотно муссирующих тему имущественного неравенства, и общее смятение умов в эпоху перестройки привели к существенному обеднению культуры бедности, так как взаимная социальная поддержка ушла в прошлое вместе с советскими трудовыми коллективами, тогда как щедрые льготные обещания выработали у слабейших граждан закрепление синдрома зависимости от властей. Вопрос об устойчивости состава зоны бедности, о технологиях разрыва порочного круга её воспроизводства является, быть может, наиболее трудным. Наряду с отстройкой т.н. объективных условий особое значение приобретает мотивационная составляющая, пробуждение и поддержание которой требует серьёзных специальных усилий. Напрочь забытая вместе с т.н. марксистско-ленинской философией проблематика отчуждения выходит на первый план и приводит к постановке целого ряда непростых задач отстройки институциональной (не только государственной) системы компенсаций. Надеяться на способность администраций всех уровней справиться с этой проблемой не приходится, что ставит серьёзную задачу перед экспертным сообществом, включая экспертов от общественных организаций.

От зоны бедности, многоаспектное окультуривание которой является грандиозной задачей как для властей всех уровней, так и для общественных организаций, необходимо отделить достаточно обширную зону нищеты, что означает в наших условиях не только реальный душевой доход ниже 1000 рублей в месяц, но также требует учесть в полной мере и всю совокупность неблагополучных семей, одиноких стариков, безнадзорных детей и прочих несчастных.

Сколько-нибудь серьёзной статистики нищеты в стране нет, и едва ли реалистично выстроить её силами казённых учреждений, без активного участия негосударственных объединений и локальных общественных организаций. Картина различных «субкультур нищеты» не отстроена, хотя её видовое богатство не является секретом ни для исследователей, ни для ответственных публицистов, тогда как очевидно, что без картирования явления нельзя выстроить сколько-нибудь действенную политику последовательного сжатия зоны нищеты до социально допустимого минимума, предопределённого сугубо личностными девиациями. Более того, сама постановка этой проблемы предполагает её тщательную локализацию, что означает новые основания для разработки эффективных программ развития «снизу-вверх».   

Решение вопроса о пространственном распределении бедности и нищеты по территориям и отдельным поселениям — единственное рациональное основание для отстройки федеральной социальной политики и её региональных проявлений. Совершенно очевидно, что ни в федеральных, ни в региональных ведомствах нет ни сил, ни желания предпринять работу такого характера. Эта работа в принципе осуществима исключительно на муниципальном уровне — в возможно более тесном взаимодействии муниципальных администраций и общественности.

Называя вещи своими именами, следует говорить об особом «рынке» бедности и нищеты, на котором обращаются гигантские суммы — бюджетные и внебюджетные. Сейчас этот огромный рынок монополизирован государством, что отнюдь не гарантирует эффективности использования средств. Целесообразно увидеть, что включение негосударственных институтов в работу на этом специфическом рынке (вернее, полная легализация такого участия) означает среди прочего существенное расширение рынка труда и, соответственно, частичное сокращение зоны бедности за счёт множества рабочих мест для образованных людей, включая женщин, подростков и лиц с ограниченными возможностями.

Обсуждение тем бедности, нищеты и сопряженного с ними отчуждения личности (и семьи, что особенно тревожно) напрямую выводит нас на сюжетику локального и межлокального (субрегионального) развития, обостренность которой возрастает по мере сокращения временного отрезка, отделяющего нас от момента условного введения в действие нового закона об основах местного самоуправления в 2006 г. Насколько можно судить по разрозненным зондажным исследованиям, эта тема ещё не была предметом серьёзного обсуждения нигде, тогда как следует видеть, что при всех, многократно обсужденных пороках нового законодательного акта, он в принципе открывает немало возможностей для качественной реконструкции «молекулярного» строения муниципальных образований — как городских, так и межпоселенных.

Важно видеть, что отстройка локальных и субрегиональных программ развития открывает значительный простор для переосмысления проблем сокращения зон нищеты и бедности в России. Впрочем, это реально только в том случае, если под программой развития лица, принимающие решения, перестанут уразумевать простое наращивание контрольных цифр, т.н. процесс экономического развития, обычно понимаемый как традиционное промышленное и сельскохозяйственное производство.

Опыт четырёх лет аналитической работы Центра стратегических исследований Приволжского федерального округа во всяком случае заставляет увидеть, что единственным средством построения локализованных программ развития является двухступенчатая система. В её ядре должно быть взаимодействие региональных и муниципальных властей с экспертным сообществом, центрированном на университетском «округе», а на периферии — взаимодействие муниципальной власти и локального сообщества при поддержке университетского «центра». Иных кадровых ресурсов для вовлечения темы умножения человеческого капитала в проблематику преодоления нищеты, бедности и отчуждения в России не просматривается.

Задача Форума — на двух круглых столах таким образом обсудить обозначенные выше проблемы, чтобы обозначить переход от исходной проблематизации к конкретным технологиям и рабочим инструментам сопряжения программ развития с программами борьбы с нищетой и сокращения зоны бедности в стране. Преобразование такого рода программ в отдельные проекты и тем более в пакеты проектов возможно осуществить на ограниченном количестве площадок по соглашению с властями отдельных регионов, университетских городов и при ограниченной в масштабах поддержке со стороны федеральных ведомств.