Глава 2. ИСТОРИЧЕСКИЕ ГОРОДА
Рождение новой перспективы
Сами по себе идеи упорядочения, геометризации городских планов
возникли именно в эпоху Возрождения. Мир осмыслялся по-новому,
и город не стал исключением в той лавине новых идей и подходов,
на которые было таким щедрым это время. О городе писались целые
трактаты, составлялись проекты идеальных городов.
Леон Батиста Альберти — первый в истории человечества подлинный
теоретик градостроительства — подробно описывает, "как делать
город", начиная от выбора места и кончая его внутренним устройством.
Характерно, что все проекты эпохи Возрождения демонстрируют нам
новые города, выстроенные по новым правилам и на чистом месте.
Все они имеют чёткую геометрическую форму круга или многоугольника,
вписанного в круг. Характерная форма подчеркивается расположением
внешних фортификационных укреплений, а центрическое расположение
главной площади легко объяснить стремлением по возможности удалить
её от опасности артиллерийского обстрела. Во всех проектах идеальных
городов — а их в XVI—XVII веках в одной только Италии появилось
немало — прослеживается чёткая система планировки улиц и главных
площадей в местах их пересечения. Сами улицы, как правило, ориентированы,
с одной стороны, на входные ворота в город, а с другой — на важнейшие
сооружения города, расположенные на центральной площади (или площадях).
 Именно идее замкнутой уличной
перспективы, ясно ведущей к значимой архитектурной цели, предстояло
вызвать серьёзные сдвиги в практике градостроения, радикально
изменить облик городов, характер взаимосвязи архитектуры и планировки.
Однако поначалу столь важная идея оставалась только на бумаге.
Обладая высокоразвитым чувством места, архитекторы Возрождения
преемственно развивали средневековые города, умело подстраиваясь
к сделанному их предшественниками.
Попытки осуществить идею в чистом виде поначалу не вдохновляли.
Известный архитектор и теоретик архитектуры Виченцо Скамоцци,
автор одного из проектов "регулярных" новых городов,
попытался осуществить свой замысел в натуре при строительстве
города-крепости Пальма Нуова близ Венеции. Результат оказался
обескураживающим. Девять лучевых магистралей, пересеченных кольцами
поперечных улиц, сходились в одной точке — на главной площади
города. Примитивная геометрия плана порождает быстрое разочарование
и скуку у всякого, попавшего в этот город. Очевидно, идея осевой
перспективы должна была реализовать себя в конкретной и достаточно
сложной (а не вымышленной с начала до конца, как в Пальма Нуова)
градостроительной ситуации.
Неудивительно, что таким местом стал Рим — самый древний, самый
большой и, пожалуй, самый запутанный благодаря наслоениям разных
эпох город Италии. Удивительно же то, что первый шаг к реализации
идеи осевой перспективы был сделан все тем же великим Микеланджело.
Нельзя не отдать дань восхищения поистине титаническому гению
человека, который не только составил целую эпоху в скульптуре,
живописи, архитектуре, но успел предвосхитить дальнейшее развитие,
заложить краеугольные камни новых подходов в каждой из этих областей.
В том числе в сложном искусстве созидания города.
В тридцатые годы XIV столетия Микеланджело приступил к проектированию
площади Капитолия на вершине Капитолийского холма. Свою работу
он начал самым парадоксальным образом — поставил посреди будущей
площади конную статую Марка Аврелия. Впервые скульптурный монумент
отделился от архитектурного сооружения и получил самостоятельное
градостроительное значение. Впоследствии ученики Микеланджело
завершили застройку площади в соответствии с замыслом своего учителя.
Главным зданием площади стал украшенный башней Дворец сенаторов.
Его осевое расположение подчеркнуто двумя симметричными корпусами
Капитолийского музея и Дворца консерватории, формирующими трапециевидный
план небольшой площади. Основание вытянутой трапеции очерчено
украшенной скульптурами балюстрадой. Площадь раскрывается прямо
в город, спускаясь по пологим ступеням лестницы-пандуса, врезанной
в зелёный откос Капитолийского холма.
Здесь сразу несколько открытий.  Во-первых, чётко обозначенная
симметрия городской площади. Во-вторых, отсутствие периметральной
обстройки площади. В-третьих, новая трактовка скульптурного монумента
как самостоятельного элемента архитектурной композиции. Притом
не как завершающего акцента, а как своего рода вехи, обозначающей
место будущей площади.
Последнее новшество оказалось едва ли не самым важным, поскольку
им воспользовался ученик Микеланджело архитектор Доменико Фонтана,
которому уже в конце XVI века были поручёны работы по упорядочению
планировки и украшению Рима. Наметив систему главных прямолинейных
улиц, соединяющих важнейшие планировочные узлы Рима, Фонтана обозначил
их постановкой монументов. Так, он поставил грандиозный египетский
обелиск по оси строящегося собора св. Петра, предопределив тем
самым расположение и масштабы будущей площади, которой предстояло
сформироваться много десятилетий спустя.
Большой обелиск установил Доменико Фонтана и у ворот дель Пополо
(бывших ворот Фламиния) — у северного входа в Рим. Тем самым в
плане города была закреплена осевая перспектива главной улицы
Рима — Корсо, которая пролегла на месте древней дороги Фламиния,
соединяющей порт дель Пополо с Капитолием. От той же площади дель
Пополо получили начало ещё две симметричные прямолинейные улицы
— Рипетта, выходящая к берегам Тибра, и Бабуино, идущая в направлении
знаменитой Испанской лестницы. Трехлучие главных городских улиц,
сходящихся к обелиску у порта дель Пополо, было зафиксировано
строительством здесь двух симметричных церквей, завершавших ансамбль
площади.
Доменико Фонтана пробивает и спрямляет ещё несколько улиц, соединяющих
основные центры вечного города. Смысл планировочных преобразований
выдающегося градостроителя  заключается в создании
широких, столичного масштаба, прямолинейных улиц-лучей, сходящихся
к особо важным планировочным узлам — уже существующим или только
складывающимся ансамблям городских площадей. Улица перестаёт быть
просто проезжей дорогой. Она превращается в архитектурно оформленную
перспективу, имеющую чётко фиксированные начало и конец. Площадь
перестаёт быть просто незастроенным местом, она становится архитектурно
решённым местом пересечения нескольких сходящихся улиц, фиксирующим
на себе их осевые перспективы.
Теперь читатель должен вспомнить о том, что новые улицы и площади
формируются в эпоху господства "барокко" (и снова первый
архитектор барокко — Микеланджело) — архитектурного стиля с необычайно
богатой пластикой форм, обилием и вычурностью архитектурного декора,
сочной игрой светотени. Все это должно дополнить картину новых
градостроительных начинаний — создания крупномасштабных, торжественных
(если не сказать пышных) объемно-пространственных композиций.
Не отдельных сооружений или даже ансамблей, а целых градостроительных
композиций.
Барочный Рим дал первые и очень яркие образцы нового подхода
к архитектурно-планировочной организации города в целом. Такому
подходу на долгие времена суждено было стать классическим, а затем
и ортодоксальным в нелегком искусстве градостроительства. Чтобы
проследить, как это случилось, нам надо оставить Италию и обратить
своё внимание на её северного соседа. Начиная с XVII века ареной
главных градостроительных событий в Европе становится Франция.
|
