Мир архитектуры. Лицо города

Глава 4. ФОРМУЛА ГРАДОУСТРОЙСТВА

Ступени обслуживания и принцип “матрёшки”

Итак, мы с вами живем в городе нового социального порядка, долго считавшего, что ему удалось устранить извечные противоречия между людьми. Готовых инструментов для работы с таким городом не было. Были только унаследованные структуры, плохо обеспечивавшие новые общественные условия. Превращение старых господских огромных квартир в коммунальные позволило, конечно, на некоторое время ослабить совсем уж отчаянную нужду в жильё, однако назвать “коммуналку” идеалом было явно невозможно. Невыносимо ускоренный темп социалистической индустриализации в стране, население которой было просто бедно, требовал сооружения сколько-нибудь сносного жилья, и окраины городов застраивались бараками. Их считали временным жильём, а жили в них долго — до конца 50-х годов, и никто, разумеется, не считал барак с его общим санузлом и общей кухней идеалом.

Стоило стране накопить достаточно сил, чтобы перейти к программе массового жилищного строительства, как разразилась страшная война с фашизмом, лишившая крыши над головой миллионы и миллионы людей. Только к середине 50-х годов удалось наконец взяться за решение отчаянно трудной задачи ликвидации жилищного кризиса с необходимым размахом. Тут же выяснилось, что город не сведешь к сумме квартир или жилых домов. Их множество необходимо упорядочить наиболее рациональным образом. Но как?

Все большая социальная однородность общества, утверждавшаяся как принцип, толкала к казавшемуся очевидным ответу. Во-первых, утвердить норму жилой площади на человека — так называемый гигиенический минимум, который был определен (на перспективу) в 9 м² на душу. Во-вторых, рассматривать всех горожан таким образом, чтобы все они оказались естественным путем приравнены друг к другу. На первый план обсуждений выдвинулось слово “потребность”.

Итак, утвердилась норма заселения новых квартир, исходя из девяти квадратных метров жилой площади на человека при предельно допустимом минимуме “общей площади” (ванная комната и туалет, кухня и коридорчик). С высоты сегодняшних достижений и сегодняшнего недовольства достигнутым трудно оценить, как грандиозен был шаг вперед: право каждого на минимум комфорта было закреплено сначала правительственными постановлениями, а затем и Законом о жилище. Впрочем, как известно, до его полного воплощения оставалось ждать ещё немало.

Но жизнь не ограничивается жильём и местом работы. Нужно, чтобы детей можно было отдать поблизости от дома в детский сад, а затем в школу. Нужно, чтобы не слишком далеко была поликлиника, чтобы не требовалось через весь город везти хлеб, молоко и прочие продукты, чтобы неподалеку от дома можно было купить блокнот и газету, зубную пасту и нитки...

Оказалось (вернее, показалось), что город можно рассчитать на арифмометре. Собирали всю совокупность повседневных потребностей, включая потребность в безопасности от уличного движения, подсчитали среднюю численность взрослых, детей и стариков на каждую тысячу жителей. Затем определили предельно допустимое расстояние от подъезда жилого дома до детского сада (150—200 метров), школы (200— 300 метров), местного торгового центра, учреждений бытового обслуживания, поликлиники (500 метров).

Все вместе назвали микрорайоном, и получилось, что основной, или базовой, единицей городской структуры является жилой микрорайон, ничем существенным не отличающийся от любого другого микрорайона. Вроде бы исчезли какие бы то ни было основания для воссоздания прежней поквартальной формы застройки, и потому внутри территории, очерченной магистралями для общественного и личного транспорта, застройку можно вести совершенно свободным образом. Лишь бы оказались соблюдены санитарные нормы освещённости квартир за счёт строгого соблюдения расстояния между соседними зданиями, приблизительно равного двойной высоте самого высокого из них.

Вместе это назвали принципом “свободной планировки”.

Решив таким образом вопрос единицы упорядоченности города, собрали вместе потребности, называемые периодическими, проявляемые, грубо говоря, раз в неделю или около того. Кинотеатр, укрупнённый специализированный магазин или мастерская обслуживания и им подобные учреждения с радиусом доступности порядка полутора километров (недолгая поездка на транспорте) оказались собраны вместе. Соответственно группа микрорайонов была бы теперь объединена общим центром периодического обслуживания, получая наименования “жилой район”.

Наконец, были определены эпизодические потребности вроде поездки в театр, филармонию или зоопарк, что позволяло рассчитывать и проектировать общегородскую систему специализированных центров, относительно равнодоступных для жителей разных жилых районов.

Все вместе получило название системы ступенчатого обслуживания, согласно которой город начали представлять как своего рода “матрёшку”, внутрь которой вложено несколько “матрешек” поменьше (жилые районы), а в каждую из них — несколько ещё меньших (микрорайоны). Система стройна и на первый взгляд выглядела вполне убедительно. В ней, правда, просвечивал один изъян: каким-то уж очень “плоским” оказывался горожанин-потребитель, рационально и потому дисциплинированно решавший всякий раз, к какому классу потребностей надлежит отнести то, что ему нужно или хочется в данный момент. Этот изъян был сразу же замечен критиками, но уж очень казалась привлекательной ясность схемы.

Один из авторов книги хорошо помнит, как в 1960 году, будучи студентом четвёртого курса Московского архитектурного института, он выполнял курсовой проект на тему “Город на 50 тысяч жителей”. Как-то подозрительно легко получалось. Долина речки пересекала лист ситуационного плана по диагонали, с северо-востока на юго-запад. Господствующий ветер — северо-восточный. Значит, завод расположим на юго-западе. Ближе к реке, на ровном и низком берегу, встанет один жилой район из трёх микрорайонов, а на высоком западном — другой, из двух микрорайонов.

Оставалось поставить ножку циркуля в геометрический центр каждого микрорайона и в соответствующем масштабе очертить окружность с радиусом доступности 500 метров. Около следа иглы изобразим центр обслуживания, составленный из нескольких невысоких объемов. По обе стороны от него, на некотором расстоянии, стали здания школ. Затем придадим живописное очертание границе застройки внутри каждого круга, сообразуясь с рельефом и направлением транспортных магистралей. Затем симпатичными группами расставим пятиэтажные дома и несколько двенадцатиэтажных “башен”, между ними — детские сады. Составить вместе объемы исполкома и кинотеатра, библиотеки и комбината бытового обслуживания и вывести к общегородскому центру пешеходные бульвары от центров жилых районов было уже делом техники.

Все получалось здорово. И... странно.

Где был столь ловко спланированный город? Где-то на широте Белгорода. Только это было важно, так как высота стояния солнца над горизонтом определяла характер затененности территорий между зданиями. Все остальное считалось несущественным.

Оценка “отлично” подтверждала вроде бы правильность выполненных действий, но во рту не проходил привкус горечи, хотя природу раздражения понять тогда не удавалось. Оставшийся в душе осадок был тем неприятнее, что другой из авторов в том же году защитил дипломную работу, в которой были обозначены совсем иные принципы упорядочения городской структуры. О работе, получившей название НЭР (новый элемент расселения), мы поговорим в последней главе книги. Здесь важно подчеркнуть: уровень понимания городской структуры в среднем был таков, что между курсовым проектом студента и реальным проектом реального города, выполнявшимся взрослыми профессионалами, действительно не было качественного различия. На какое-то время упрощенная стройность схемы победила сложную действительность городской жизни.

Даже самые горячие сторонники новой “ступенчатой” схемы вроде Г. Градова ощущали некоторую её бедность и стремились найти способ её обогащения содержанием. Вспомнили что среди фундаментальных потребностей человека есть одна, особенно трудно поддающаяся нормированию,— потребность людей в общении друг с другом. Вспомнили об идеях домов-коммун 20-х годов, где предполагалось достичь высокой степени обобществления быта. Очень кстати оказались и работы британских градостроителей во главе с Патриком Аберкромби, интенсивно разрабатывавших тему “соседства” как “молекулы” желаемого градостроительного порядка.

Попробовали наложить одно на другое, из чего возникли сразу две идеи. Одна — микрорайон или жилая группа из нескольких домов должны считаться основной средой общения соседей, чему должны способствовать небольшие общественные центры-клубы. Другая — сделать “атомом” городского порядка жилой дом-комплекс с развитой системой обслуживания, с мастерскими и гостиными, с клубом и детским садом, спортивным залом и библиотекой. Поскольку квартиры в то время строились маленькими и тесными, обе идеи казались очень привлекательными.

Ни та, ни другая, однако, не выдержали столкновения с жизнью. Во-первых, в современном обществе сам факт соседства отнюдь ещё не сближает людей Основой для общения служит место учебы или работы, совместная увлеченность, тогда как с соседями по лестничной площадке мы можем годами раскланиваться, так и не зная их по имени. Искусственно объединить разных людей с множеством разных интересов только тем, что они проживают рядом, невозможно и не нужно. Во-вторых, именно поэтому идея жилого комплекса с обслуживанием обнаружила свою нежизнеспособность, будучи к тому же весьма дорогой в реализации.

Н. Остерман, можно сказать, положил жизнь на воплощение идеи, но в результате ещё в ходе строительства спроектированный им в Москве жилой комплекс был передан МГУ под общежитие. И. Кускову в Ленинграде удалось построить несколько упрощенную версию дома с обслуживанием на Измайловском проспекте, но общественные помещения дома изначально пустовали, а затем и вовсе были заперты администрацией на ключ. Та же судьба встретила аналогичные попытки западных архитекторов: торгово-общественная “улица” на одном из этажей жилого дома, выстроенного в Марселе по проекту Ле Корбюзье, была в конце концов заперта, так как арендаторы её магазинов и учреждений обслуживания терпели убытки.

Идея “ступенчатой” системы, обогащенной ступенчатой же организацией общения от жилого комплекса до жилого района, оказалась очередной утопией. Однако в каждой утопии есть рациональное зерно, и вот в 80-е годы выяснилось, что хотя промежуточные “ступени” обслуживания были ненужным усложнением, нижняя из них обрела новую жизнь.

Когда формировался МЖК, молодёжный жилищный комплекс в Свердловске (за ним последовали десятки других), житейской его основой была, разумеется, острая нужда в собственной квартире жаждущих самостоятельности молодых семей. Но молодые люди, отдавшие тысячи часов труда стройке, сблизившиеся в процессе обсуждения структуры МЖК и его проекта, действительно ведь создали особый коллектив. Они образовали “соседство” ещё до того, как начали жить рядом друг с другом, и штаб МЖК сложился как выборный орган самоуправления с первых же шагов воплощения идеи.

Возникло желание создать “свои” клубы... По сути, перед нами как раз жилой комплекс с развитой системой обслуживания, о котором мечтал Н. Остерман. Впрочем, следует подождать с выводами, ведь неизвестно, сохранят ли близость представители поколения, рождающегося в МЖК и растущего в нем. Когда речь идёт о социальном эксперименте, только историческое время может быть судьей, но, во всяком случае, между идеей Остермана и свердловским МЖК есть гигантское различие. Первая была сугубо умозрительной, второй вырастили из живой практики.

При всей своей стройности, а может, и благодаря чрезмерной своей ясности “ступенчатая” схема упорядочения города бедна в сравнении с многообразием городской жизни. Но прежде чем сдать свои позиции, эта схема уже была “отпечатана” на территории всех без исключения городов страны. Как будто и в самом деле кто-то вырезал одну картинку на резиновом штампе и без устали прижимал её к земле: от Ужгорода до Магадана, от Мурманска до Ашхабада.